- Интересно, от чего спичкам приятнее умереть?! – говорит она. И вопрос, и мысли подвисают в комнате, ожидая дождя. Слышно только, как спичечные головки чиркают о поверхность коробки, в которой они хранятся, воспламеняются, выполняют свою работу и гаснут, так и не прогорев до конца – задуваемые дыханием.

Всю осень я думал о спичках. Деревья скидывали листву, одинокие лавочки мокли в безлюдных парках; они и теперь привлекали мое внимание, приглашали присесть, и я изредка присаживался, но налетавшие порывы ветра тотчас же сгоняли меня, и я брел дальше, спасаясь от холода в тепле шерстяного свитера грубой вязки. Такого же старого и верного, как дворняга бездомного.

О людях думал реже. Я плохо их понимал, не мог уловить мотивацию, их разговоры были пустыми и глупыми, проблемы мелкими, а образ жизни не внушал доверия. Сами себе они казались остроумными, смелыми и сильными, тогда как я видел лишь эгоизм, трепетное желание всеобщего внимания и серость. Даже в те незначительные моменты, когда они протягивали руку помощи кому бы то ни было, я, наблюдая за ними, натыкался на самолюбование и поиски признания вокруг.

Я осторожно собирал прошлое по крупицам и деталям в единое целое, то ли создавая панцирь, в который смогу спрятаться в случае опасности, подобно черепахе, то ли для того, чтобы рассмотреть точку своего пребывания в настоящем и бережно нащупать будущее. Над домом нависал ковш, словно пропасть.

Спички тлели в моих руках. Я пытался донести до тебя свое послание. Сквозь время, через все рубежи. Дни таяли без следа, исчезали в обволакивающем мраке. Затем приходил короткий сон. Спички продолжали умирать... Кажется, люди тоже.