Она никогда никого не любила. Вот ответ. Вот он, такой простой и ясный. Как запах весеннего ветра. Как гамма в до-мажоре. Как небольшое озерцо, сокрытое туманом в деревне, где я бывал в юности. Туман рассеивается, и в прозрачной глади воды отражается лучезарное небо. И куда-то на середину, бывало, вынесет одинокую лодку, и она дрейфует до первых сумерек, наползающих на деревню с уходом солнца.

Всё предельно просто – она никогда никого не любила.

Наверное, она боялась признаться в этом себе самой, не могла поставить себя перед сей данностью, отворить возникшую у ее ног дверь. Так или иначе, я постоянно мучил себя вопросами и долгое время ждал ответов.

Пока не пришел ураган.

В ту ночь – я помню – думалось мне, что настал конец времен. Набравший силу ветер рвался в комнату, дергая ставни и оконные рамы, играя с могучими деревьями, будто с травинками, срывая черепицу напуганных громом домов. В ту ночь она прижалась ко мне и я чувствовал трепет ее тела и ее тепло.

Заканчивалась последняя и оттого невероятно сладостная ночь. Последняя: и она, и я знали это.

С первыми лучами солнца я спустился с крыльца ее дома к припаркованному автомобилю, на который едва не угодила рухнувшая престарелая береза, оголенная ноябрем и запахом приближающейся зимою. Сев в кресло, я сложил руки на руле, уткнулся в них лбом и, глубоко вздохнув, завел мотор.

До самой станции, близ которой я тогда жил, - а дорога была долгой – около двадцати миль, - я никак не мог понять, почему дворники автомашины не могли справиться с дождем.

А дождь шел внутри.

Иногда я вспоминаю о ней, особенно сейчас. Особенно на заре. Думаю, как там она, какими ветрами согрета. Выхожу на просторную веранду, откуда открывается вид на сад, с обрамляющим его ветхим забором. Мне вспоминается ее улыбка. А вот глаза ее я уже совсем не помню. Как не помню и ее взгляда.

Она никого не любила. Никогда. И я до сих пор не знаю, справилась ли она с этой дверью.

29112011