Когда-то я очень хотел быть услышанным, хотя мне совсем нечего было сказать. Я хотел быть увиденным и замеченным, но не мог ничего показать и представить. Мне хотелось объяснять, когда я толком еще не мог понять свои мысли; и хотелось сочувствовать, когда я еще не научился чувствовать.
      Когда-то давно мне казалось, что нужно обязательно написать роман или повесть. Что каждое свое воспоминание нужно обязательно сохранить, записать в свою память, пронумеровать и поставить на полку в хронологическом или алфавитном порядке, словно книжку в библиотеке. Казалось, что нужно снять карточку, место которой в глазах сотен и тысяч смотрящих на нее в выставочном зале. А еще казалось, что все невысказанные слова нужно высказать, неразборчивые мысли – излить бумаге, мелодии и звуки – доверить клавиатуре фортепиано и вывалить все это в окружающий мир.
      Когда-то очень давно мне хотелось любить и остро нуждаться в ответном чувстве, боясь шагнуть не туда, боясь запутать или быть запутанным, разрываясь в противоречиях.
      Свет должен был появиться внезапно, разбрызгивая прелесть каждой зари и каждого взгляда. Дожди должны были породить отражения в лужах, отчаяние – видимость искусства. Мне думалось, что обратив всю свою веру в краски, а все краски – бросив к ее ногам, точно ветер – листву поздней осенью, я получу гармонию. Я считал, что лишь в несметных сражениях я обрету покой...

      Я боюсь сотен и тысяч вещей. Для того, чтобы жить, иногда нужно двигаться, идти вперед. Иногда – останавливаться и оглядываться по сторонам. Свет родился внутри. Там же, где и мелодии. Там же, где лучшие снимки. Мысли прозрачны и глубоки, как глубоко и прозрачно апрельское небо. Невысказанное затерлось. Любовь – константа. Воспоминания хаотичны и воздушны. И мне (так много) есть о чем вам рассказать, но я не буду этого делать.
      Мы простились в пятницу, в четверть седьмого, без дождя, у автобусной остановки, чтобы встретиться в субботу в четверть или в половину какого-то, неважно, часа, неизвестно где, в любую погоду.
      Чтобы более не прощаться.