Закрываю глаза – темно.
Открываю – все та же тьма поглощает меня.
Капли воды срываются с потолка и со звоном разбиваются о выстланный лужами пол. Аккумуляторы в фонаре на каске сели еще несколько дней назад, фляга опустела незаметно. Незаметно темнота стала мной, а я, оставшись наедине с собой, стал темнотой.
Я сидел, привалившись спиной к угольным стенам, неподалеку от заваленной вентиляционной штольни и писал тебе письмо. Не на бумаге писал, а мысленно, как обычно, впрочем.
Помню, как тогда, в то безмятежное время, я ложился в постель счастливым, лишь от того, что где-то там, на другом конце города, в свою постель ложишься ты. А может, ты уже спишь или, как это чаще всего происходило, сидишь за холстом до самого рассвета, пока первые пароходы не начинают шумно ходить по реке за твоим окном. Но даже тогда, отложив холст, ты надевала легкое пальто и спускалась в весеннее, но еще прохладное утро к ближайшему телефонному автомату и набирала мой номер.
В те утра я говорил с тобой о том, что наши глаза, конечно, смотрят, но не видят, а видит сердце. И так со всем. Говорил, что сердце – это вообще основа основ.
Иногда ты задавала вопросы, на которые я с трудом находил ответ. Иногда подолгу молчала. Затем опускала телефонную трубку на рычаг, я опускал свою и, если удавалось, засыпал. Солнечные лучи в это время начинали свое путешествие по комнате.
Как давно это было… Пять лет назад? Семь?
А помнишь нашу первую встречу на уличной площадке кафе у кинотеатра?!
- Мне нравятся ромашки, - сказала ты, сидя за столиком в ромашковом платье. Это были твои первые слова.
И тогда я взял тебя за руку и повел по асфальтированным мостовым, - я даже не знал твоего имени, - пока мы, наконец, не вышли к скверику, утопающему в белых с ярко-желтыми сердцами, ромашках.

Кхм…
Дышать становится труднее.
Я любил тебя. Ты любила писать маслом.
Аккумуляторы в фонаре, закрепленном на каске совсем сели. Несколько дней назад. Иногда мне кажется, что сделаешь выдох, а на вдох уже не хватит сил. Все потому, что темнота стала мною, а я превратился в темноту. Я совсем не сплю. Открываю и закрываю глаза.
Теперь я даже не уверен в том, что существую.