Фильм «Московский модерн» я вчера в ночи посмотрела, с огромным удовольствием. Оказывается, в Москве масса зданий в стиле модерн, которые я никогда даже не видела. И адреса их в фильме, к сожалению, указаны не все … Конечно, без поисковых систем никуда, и сегодня спозаранку я попыталась установить местоположение этих роскошных объектов архитектуры. И, читая статью про Шехтеля, опять вернулась мыслями всё к тем же невеселым думам:
«После революции Шехтель остался не у дел. Из неоампирного пристанища на Садовой зодчего с семьей выгнали.
"С октября я не покидаю постели, - сетует Шехтель в одном из последних писем И.Сытину, - у меня нет даже средств на лекарство. Между тем, я окружен несметными, по-моему, богатствами. Мои коллекции стоят сотни тысяч, но никто не покупает".
Пока были силы, зодчий тянул лямку на педагогической ниве: ведь с 1896 года он преподавал в Строгановке, теперь во ВХУТЕМАСе, а с 1918 подвизался штатным архитектором учрежденной горной академии на Калужской. Особых доходов это, конечно, не давало, и мастер, обходя толкучки, пытался что-нибудь продать из личной библиотеки. Обездоленный, немощный, больной. Нищий академик. Бывший - а потому бесправный - надворный советник, кавалер орденов Анны и Станислава. Голодный член архитектурных обществ Рима, Вены, Мюнхена, Парижа, Глазго, Берлина. Бездомный, отстроивший с полсотни усадеб, домов, дач. "Я строил всем богатейшим людям России и остался нищим. Глупо, но я чист". Да чист. Бедствуя сам, думал о близких, друзьях, Родине: хлопотал об открытии в Москве музея А.П.Чехова, пытался, отклоняя заграничные предложения, стать нужным новому государству.
Фортуна улыбнулась, пожалуй, лишь раз, когда на 1-й ВСХВ утвердили проект Туркестанского павильона. А в остальном мыкавшийся по коммунальным углам полубродяга оказался невостребованным и почти никому не нужным. В 26-м - последний путь до Ваганькова. Там - жена, малолетний сын Борис, дочь Екатерина. Там подминает покой гранитное семейное надгробие. Автор - Федор Шехтель. Стиль - модерн, тот, который вместе с учредителем сего, пытались вычеркнуть из былого и настоящего.
А в перестроечные годы все вообще пошло непредсказуемо: статьи, признание стиля - стилем, а его творений - памятниками, регистрация фонда "Русский модерн" и даже наречение малой планеты в память Шехтеля. Но не это, наверно, главное. Создателю собственной, неповторимой, шехтелевской Москвы - да что там Москвы, эпохи - вернули имя. А еще воссоздали избушку в Чоботах и "лучшее" произведение - церковь в Петровско-Разумовском, наконец, создают музей. А это значит, что зодчий, строитель эпохи модерна, будет вновь взирать на созданное надеящимися, открытыми глазами...» Алексей Минкин.