А и пришла Максиморону пора в сок входить. Страшно дело эта полова зрелость: тут зудит, тама чешется – куды ни повернися, как ни отмойся, а чё-то хоцца, чё-то нать… Нать-то нать, да где взять? Сам що молодой, не знат; дядья кругом ядрены – ржать ржут, а помощи не дадут… Пошел тада Максиморон в поле, сел да и думает: «А буду веночки плести. Кто придет – той и отдамся; а не придет – посередь веночков помру, оченно удобно: считай, готова могилка с почестями.» Сидёт, плятёт… Глядь – чешет девка: собой красная такая, вся из-под себя брунетка рыжа, сарафан до пупа и ноги от ушей… Растопырил Максиморон глазишши, губишши раскатал, тока и сумел что вымолвить: «Ты кто?» А девка глаз на него скосила, носом посопела: «Иона», - говорит. Шмыг – и нету ее. Сидит Максиморон дале, совсем офонаревши, тут глядь – в другу сторону друга девка шустрит: тик в тик с прежней, одна разность – бландинка ишшо рыжей первой. «А ты кто?» - вопрошает шалый Максиморон. Та глазом зырь-зырь, носом фырь-фырь: «Аниона». И тож в кусты.

Так по сей день и сидит Максиморон, веночки плетет. То Иона ему померещится, то Аниона…. Никак не решится, в каку сторону бечь.

А дома, меж тем, скотина не доена.