Если можно жить в сердце лабиринта, значит можно жить и с лабиринтом в сердце. Но лишь Драконы проводят жизнь в изучении собственных лабиринтов сердец.

Посвящается Драконам.

Система объявила о ликвидации красными огнями в бесконечных коридорах и воем сирен. Воздух наполнился запахом страха и горелой проводки. Сектор за сектором мир поглощался темнотой и безмолвием. Дрогнувшие в агонии стены усеяли пол осколками зеркал и известковым туманом. Шорохи слуг и скрип потаенных дверей. Тишина. Система, издав стон всеми машинами и механизмами, замерла. Одновременно с этим раздался многократный стух падающих тел. Стражи системы совершили обряд самоубийства. Мир замер.
От наступившего безмирия проснулся спящий десять тысяч лет Дракон. Он расширил зрачки и встал с трона. Шелест его крыльев прокатился по лабиринту. Эхом отразился от каменных стен гул его забившихся сердец. Дракон медленно прошел по тронному залу и факелы на стенах вспыхивали от его взгляда. Он остановился в центре и рассмеялся.
Огонь объял коридоры и залы. Охватил статуи и иконы. Тела шипели и смрад их тления заполнил каменные стены лабиринта. Руки слуг тянулись в небеса, но лишь смех Дракона, отразившийся от сводов был им ответом. Лишь тени, танцующие на стенах, обрадовавшись смеху, надев лучшее платье устремились в сердце этого огненного мира. Скользя по стенам, потолкам он собирались возле хохочущего Дракона. Он замер, поднял голову и в это мнгновение стал неотличим от Сатира.
Сатир достал флейту, пережившую смерть поколений создателей и заиграл. Музыка заполнила изгибы и плоскости. Души и пустоши. Тени раскачивались в такт музыке и тихо скулили. Огонь, почувствовав удушение, начал угасать. Разряженный воздух стал прозрачным и стены покрылись изморозью. Осколки зеркал мертвенно блистали, уподобляясь звездному небу. Тени съежились и вскоре исчезли совсем. Сатир прекратил свою игру и слезы скатились по его лицу. Никто не заметил пугающего сходства его с Рейхканцлером...
Человек в штатском вернулся к трону и лай его голоса разорвал наступившую тишину. Прах перестал быть прахом. Первые сапоги отпечатались на полу, первый хруст роздавленных стекол, все утонуло в едином движении нового мира. Мира, блестящего как начищенная кожа, черного как униформа, звенящего омуницией, скрипящего суставами. Мира, горячего как пламень факелов в руках. Кровавого, как знамена. Простого и чистого, как свастика. Пламя в руках, знамена на древках, хруст бисера под кованными подошвами. Ручейки, потоки, реки двигались к своему Фюреру. Волны приветсвующих рук. Дыхание миллионной армии. Совершенство формы. Скрип, звон, шаг, огонь... Рейхканцлер обвел взглядом солдат. Всмотрелся в чернь глаз. В белизну костяшек пальцев. И солдаты пали на колени, узнав его по окровавленным руками. По спутанным волосам и дереву его креста.
Христос поднял бледное лицо к небу и простил их всех. Вспышка молнии и треск дерева скрыли его последние слова. Жар пламени обдал плачущих воинов, полулюдей-полусатиров. Их тени расправили крылья и шелест их разбудил Дракона, чей сон длился десять тысяч лет. Его сон был прерван в самом сердце лабиринта. Дракон поднялся с трона и неизвестно чему рассмеялся...