Сильва сидела дома, ей было как всегда нехуй делать, она уже была пожилая и надо же что-то на старости лет сделать пиздатенького... Поблевать там, взорвать холодильник, или топор надеть на лысу голову.
Сильва раком болела, тьфу-тьфу, соседи ее уважали, она реальная была.. В спортзал ходила, ведра таскала на поясницах, качала трицепс. Она одна могла пианино с шестьсот шестьдесят шестого этажа стащить, но как говорится - человеку дана прежде всего не сила, а смекалка, так бог Сильву смекалкой тоже не обделил. Вместо того чтобы потеть, стаскивая пианина с такой высоты по лестнице, она раньше выкидывала музыкальный инструмент ( кстате на этом инструменте, Бетховет, падлюка, написал сонату "ножевой раскол". Она пришла к нему в голову когда он ходил по селу, лечил уши и ножом затыкал трупа. Сущность "ножевого раскола" заключалась в том, чтобы передать слушателю агонию и муки трупа, которого Бетховен ножом затыкал до смерти, но труп не кот, у него не девять жизней, и ему было похуй на то что его тыкал ножом Бетховен. подобно Баху, сдохшему тринадцать тысячилетий назад, он лижал гнилой на пороге Бетховена и кашлял).

Так вот, у Сильвы рак был, да рак - не дурак, не леньтяй какой-нибудь гордый сучий сын, не ебаный рак, который идиот, засел где нибудь на коже, пятке например, а сучка-рак въелся в мозг, заебись Сильве было. Бог дал, бог взял. Стала Сильва тупой, но блядь, сильной, сука. Пиздец.
Пианино ебашила через раковину.
Она отрехала маленькие ломтики от пианино, смывала их в уже упоминаемою мною раковину, в туалет смывала.
Она же тупая стала, как молот, не то что прежде было - хуйнул пианино с окна, и взор доволен, и соседи счастливы. Ато как бывало - тащит иногда Сильва пианино с шестьсот шестьдесят шестого этажа, гремит. Да если еще и в два часа ночи тащит - соседям вообще не спится, едят дерево, уши ватой затыкают, потом забывают ее вытаскивать и ходят месяц с гнилыми ушами, изкоса на сильву смотрят.
Вот вынесла пианино она по лестнице, спустила, вся мокрая стоит, прищуренная, и вспоминает запыхавшись, что не то пианино она вынесла, надо было другое, и давай затаскивать его наверх по лестнице.. Соседи вены режут, на сене сидят.. А она все тащит и тащит.. Неугомонная, парализованная.
Так вот, когда она по кусочкам милипиздрическим пианино в талчек смывала, забывала Сильва скорбная-вереница, что в талчке счетчик стоит, как никак, мотает.. Копеечки идут. Раньше люди добрые магнит на счетчик ей поставили, она срала в него и горя не знала, но потом ей пластину стальную на череп вшили, после лабатомии, и все. Носила она на черепе магнит - думала что так модно. Хотя да, внимание она к себе привлекала, чего и добивалась. И мужички дворовые за ней бегали, срали под дверь, цветами угощали. А она обвяжет магнит платочком сиреневым, да как трицепс напряжет, все пиздец! Называется - отгоняй влюбленных. Так она и делала - веничком, да сковородкой.
Вообщем киллограм пианино смыла она за месяц в туалетишко. И на тебе - счет пришел!
- Ебать! - Сильва вскричала, да так что стены рушились. Вся ее пенсия, да и то более, шестьсот шестьдесят шесть рублей уплатить в домуправление за воду надо. И началась депрессия у Сильвы - за воду заплати, да еще и хим. терапия нужна, от рака лечиться, да парики менять, за спортзал плати. И грузчикам надо платить, не та уже Сильва, пианин в свое время с окон накидала, а их то девать куда-то надо! На свалку, в печи. В других, например, странах, прохожие, люди добрые, разобрали бы все, клавиши бы использовали для протезов зубных, для игр эротических, а в Россие ХРЕН - лежит это пианино себе на грядке под окнами, и плюют еще на него. Гниет оно - воняет.
Хуево Сильве.
И в запой она вошла... Дичайший

Сидит Сильва. Перед ней стол. Рядом со столом стоит стул, на котором сидит Сильва. На стуле, на подушечке расшитой узорами, в парике сидит. И стоит на столе водка Казначейская, 0,7... Вух! залпом все нахуй. И закурила.... А чего то на старости лет терять? Рак еще! Детей нету, неперед кем пиздой шевелить, мужички то как узнавали что пластина у нее на черепе после лабатамии вшита, сразу съебывали. Просто если что Сильве не нравилось, она сразу ебашила черепом в череп врага, да тем местом била.. Пластиной стальной. А на ней магнит еще увесистый. Не мало мужичков убила. Сама себе горе делала, горевала потом, ага. На могилку приходила, плакала. Поминала березовым соком, да пианино еще притащит бывало. На могилку. А потом женам мужичков приходилось грузчиков нанимать, чтобы убирать пианино. Злые как мегеры ходили.. Сильва настырная - придет, посмотрит. Пианино убрали, стервецы. Да не беда. Новое возьмет притащит.

Вот сидит она, думает. По вене вмазаться чтоль? Ага, внизу под ней, правда сто двумя этажами ниже кривоногий дяденька жил, его в детстве трамваем переехало, так ему в больнице подорожник наложили, и нога срослась! Правдо ходил он, хромая, его еще дедушка-Юла парни колхозные прозвали, смеялись над ним, суки горбатые, вообщем он имел доступ к прикольным лекарствам - Трамадолу, Кланозипаму, жрал все это. А что?! Приходилось! Нога как затикает утром - принимай, батюшка, таблеточки. И сильва знала что он на героине сидит, жалела его, чаек приносила. Он когда бывало дозы нет, объебашится Трамадолом ( это лекарство Сильва "Чизом" величала ) и сидит себе. Придет к ниму Сильва бывало, ненароком так. пианино стаскивает, да зайдет, проведает, когда с его этажем поровняется. А он сидит, примазанный, радейку слушает, и хорошо ему, бедняге, никто Юлой не называет, и прошлое так туманно и далеко, что кажется, его и не было вовсе. Есть только этот миг - радио, да Сильва, которая ломится в дверь. И придет, милая, чайком напоит, даст его дедушке-Юле. Тот выпьет чашечку, да сигаретку прикумарит. Блюванет в тазик, да не так что блюванул - хуево стало. блюванул - ему заебись, сидит, радейку подкрутил - пропало шипение. Так и жили бок о бок.
Сильва сделала еще глоток казначейской. Там на донышке оставалось немного. ножичек взяла - пианино строгать начала, кусочек в рот взяла, по небу его поводила, сплюнула в сартир - смыла. Эх, была - не - была! Хули то теперь волноваться, на старости лет то, из за денег, которых и нет вовсе. Хуй на все. Жизнь идет.
А разум мутнел, хуево Сильве. И прокляла она, что нажралась. привстала, и головой в пианино загремело, оно в щепки, на молекулы разъебалось, сука. А она берет и блюет в них! Блюет в опилки, в молекулы, в пианино, блюет в инструмент, блюет на черные и белые клавиши - пельменями, зубочистками, протез выблювала. И билась еще пластиной стальной на черепе о пианино - но не сильно, а так, мягко... Мягенько. И сообразила она, протянулась рукой своей накачаной до полки с кастрюлями, хотела одну подцепить глубокую.
Но бля, старость не радость, да еще под казначейской была тогда - пол полки сломала нахуй, ей на башку еще кастрюли пизданулись... У нее сознание помутнилось, поняла она что больно ей.. Проходит минута. И уже нету воспоминаний о боли огромной, причиненной черепу кастрюлями с теперь уже разъебанной полки.
и поняла она как блаженно Дедушке-Юле под "Чизом" радио слушать. Она понимала это, мысли ее летели медленно, ползли, и она блевала в кастрюлю, спирт выходил из нее... Много спирта, ужасного. Хуево было Сильве, но она не из тех кто сдается, взяла кастрюлю с блевотинушкой то своей - хуякс, выпила, солнышко.
Желудок сократился, и вытолкал все обратно в кастрюлю.
А ей похуй, она опрокинула ее еще раз в себя.
И так ровно шестьсот шестьдесят раз.... Много ли, мало ли, но это Сильве бесконечностью казалось.
- Я пианино, - бредила Сильва. - Я маленькое пианино, сейчас я сижуу тут, сижу, я пианино.
Я пианино, Сильва! Сильва, ты пианино, посмотри на себя, ты гнилое пианино, - Сильва взяла остренький ножичек, блюванула... Взяла ножичек и отрезала от себя ломтик мяса, от трицепса своего. Бульк! И смыла в туалете.
- Да ебать! Больно как! - ревела Сильва. Но что такое боль, для русской, для русской, сильной духом бабки, у который рак мозга, а за плечами лабатамия и въетнам? И октябрьская революция?
Она пилу взяла, стала ногу себе пилить..
Бульк! Смыла... Блеванула в толчек. Кое как Сильва проползла метр - гнилого супа выпила, куриного. Он уже у нее под столом месяц был. И всетаки, какая бы баба хозяйская не была, за всем не уследишь. И фитнес, и спортзал, ведра, казначейская.. И конечно Пианино..
Пианино - это жизнь, так Считала Сильва. И она сама теперь была пианином, и смывала свои клавиши в туалет.. Ее кусочки, по трубопроводу, устремлялись по трубам в канал, впадали в море. Некоторые клавиши из плоти Сильвы жрали рыбы.
Сильва блеванула.
И смаркнулась величественно, оторвала магнит от пластины, и швырнула его в даль темныго коридора, привстала на одной ноге.
И разум наполнил ее, разум вселенский, бьющий жестоко.
Сильва блеванула, и присела на корточки на одной ноге.. Прыжек ( ее мышцы тогда пиздец как напряглись, у нее на ногах вылезли вены! Да не то что вены, вакуоли целые ). Сильва одним взмахом оказалась на подоконнике, перед открытым окном. Другой рукой она подтянула к себе пианино, взгромоздила на себя, обняла.
- Умрем с тобой вместе, моя деревянная, безмолвная подруга.
Сильва воспарила над городом...
А соседи даже и не подумали ничего. Для них это был привычный звук. Звук бьющегося бездушного пианино о свирепую землю.