ФСБ объяснила обыски на «Эхе Москвы» расследованием дела о призывах к сепаратизму, — сообщал на той неделе телеканал До///дь.

Невольно представилось, как чекисты заглядывают под все столы в редакции в поисках сепаратора.
[показать]
Позже выяснилось, что ищут переписку интернет-редакции с политологом Пионтковским, который в январе что-то такое написал там в блоге про Чечню в составе России, после чего ему пришлось в спешном порядке выводить из состава России самого себя.

С точки зрения здравого смысла, российская практика проводить обыски в рамках расследования любых дел о мыслепреступлении выглядит юридическим нонсенсом. Во всех таких делах человек обвиняется в том, что однажды высказанная им мысль — преступна. Это некая субъективная оценка дознавателя, которую он должен подпереть актами казённых экспертиз, чтобы представить суду как доказанную. Но мысль-то уже высказана, записана, задокументирована в материалах следствия. Какую пользу может тут принести обыск? Какие доказательства и улики по делу он может выявить, если спор идёт об оценке уже публично прозвучавших слов?!

Бытовой смысл обысков по политическим делам хорошо понятен — хотя бы на примере недавнего визита сыщиков в семью Навальных. Это в чистом виде харассмент, акция устрашения, внесудебная расправа под видом следственного действия. Когда у жены и несовершеннолетних детей оппозиционера отбирают трубки и планшеты, никому же не приходит в голову, что в этих гаджетах будут искать какие-то доказательства виновности Навального в клевете на миллионера-милиционера Павла Карпова. В устройствах самого Навального могут поискать какую-нибудь переписку, документы и контакты, облегчающие фабрикацию новых «экономических» дел по старой схеме. И с некоторой натяжкой такой интерес ещё можно признать служебным и профессиональным. Но телефоны и планшеты детей забирают явно не для следственных действий, а в чисто карательных целях. Так же, как у одного известного русского националиста, по совместительству геймера, при обыске по экстремистскому делу недавно изъяли из квартиры игровые приставки. Вы когда-нибудь слышали о преступлениях экстремистской направленности, совершённых с помощью Sony Playstation? Вот, и они тоже не слышали. А приставки забрали из тех же соображений, по которым в шесть утра выпиливают болгаркой дверной замок из квартирной двери. Чтоб жертвы правосудия поняли, с кем они связались, когда писали про квартиры, угодья и панамские счета. А у самих шестой iPhone, между прочим, и второе высшее. А у некоторых — ещё и Сони, страшно сказать, Плейстейшын.

Несмотря на очевидность этой «воспитательной» мотивировки, её не так уж просто применить к конкретному случаю с «Эхом Москвы». Потому что если бы задача рейда состояла в том, чтобы парализовать работу СМИ (как это регулярно случается в провинции), то для этого уже 20 лет силовики тупо изымают серверы, ответственные за вещание. В нашем случае ничего такого не случилось — пишут, что просто искали переписку редакции с Пионтковским. И искали её не в эфирной зоне, а в веб-редакции. На (д)опрос вызвали не ведущих из эфира, а сотрудников интернет-отдела, причастных к публикации постов в блоге радиостанции... Короче, складывается удивительное ощущение, что обыск имел какое-то отношение к расследуемому делу, а не просто к устрашению всех и вся. Как выясняется, так тоже бывает, хоть и не часто.

Когда я наткнулся на постановление о производстве обыска в материалах моего собственного уголовного дела, то задал вопрос адвокату и следователю: должно же быть какое-то хотя бы квазиюридическое объяснение у этой практики? Какие материалы по делу можно искать в компьютере человека, обвиняемого в публичном высказывании? Подзамочные дневниковые записи «Как я готовился возбудить ненависть либо вражду», способные доказать преступный умысел? А вдруг я эти записи делал на манжетах? Почему у следствия такая фиксация на электронных носителях?!

Как мне объяснили и следователь, и адвокат, логика тут всё же есть. Не сказать чтобы слишком убедительная, но за что купил, за то продаю.

Если некто подозревается в том, что он уже совершил одно преступление мысли, то резонно предположить до кучи, что он либо покушался на аналогичные деяния в прошлом, либо находится в процессе подготовки новых злодеяний экстремистской/террористической направленности в будущем. И обыск стандартно назначается в таких случаях именно для того, чтобы выявить связанные с такой догадкой обвинения признаки и улики преступления. То есть, условно говоря, в моём случае следует искать не конкретный пост в ЖЖ «Стереть Сирию с лица Земли» (что и в самом деле было бы глупо), а признаки того, что я в прошлом подстрекал руководство страны к каким-нибудь иным действиям, вроде ввода войск в Грузию, Крым, Донецк и Луганск, избиения американских дипломатов и польских журналистов, кибератак на серверы эстонского правительства или иных действий, призывы к которым в моём случае должны расцениваться как возбуждение по 282-й статье. Равно как и признаки того, что я как раз на момент обыска готовился к чему-нибудь подобному призвать в дальнейшем. Поэтому вполне логично, что при обыске по 282-й у меня должны искать не бутылки с коктейлем Молотова на антресолях, не схрон оружия за стиральной машиной, и даже не те зловещие инструменты, с помощью которых участники массовых беспорядков обычно скалывают у омоновца зубную эмаль. А именно что инструменты мыслепреступления, в форме электронных носителей, на которых могли б сохраниться мои прошлые злодеяния и будущие преступные планы.

Очевидно, и в случае с Пионтковским на серверах искали не тот пост, который и так уже лежит в блоге на сайте Эха Москвы, а признаки других его преступных планов или более ранних деяний сходной направленности. Например, что он в прошлом собирался добиваться отторжения от России таких её исконных земель, как Финляндия, Польша, Прибалтика, Аляска, Новороссия, или подстрекал к передаче Китаю 337 км исконно русской земли на Амуре. Или что в будущем, с использованием сайта «Эха Москвы», политолог планировал что-нибудь эдакое сказануть о судьбе островов Курильской гряды...

В моём случае дополнительных улик не нашлось — по крайней мере, я ничего о них не прочёл в обвинительном заключении. Кроме сирийского эпизода, мне ничего не инкриминируется. А вот нашли ли под столом в интернет-редакции «Эха» принадлежащий Пионтковскому сепаратор, чекисты нам пока не рассказали.

http://dolboeb.livejournal.com/3003011.html