Выставка "Настройки-3" в культурном центре "ГЭС-2": скотомизация как она есть
23-12-2022 07:10
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Внутри ГЭС-2 производит, конечно, ошеломляющее впечатление, прежде всего, ажурным белым цветом, светом, словно бы устремляющем все инженерные конструкции вверх…
В критике уже было сравнение с храмом, где легко отыскать трансепт и апсиду, при том, что утилитарное назначение первоначального здания (электричество создавать) более подходит чему-то естественному, вроде вокзала…
…так как в помещениях ГЭС-2 много пустоты (преобладает отсутствие), а движение людей (потоков пока не наблюдается – местная толпа принципиально атомирована) не структурированы, то вокзал, конечно, ближе: несгораемый ящик разлук моих, бед и раз-лук…
…но тут вновь смотришь по сторонам на весь этот ослепительно белый металлический лес, будто готический по структуре и тогда спотыкаешься о семантику, противоречащую личным ощущениям и тому, что видишь: очень уж светло и просторно…
При всём том, в подвале минус первого, где показывают искусство, напротив, почти всегда полумрак, раскачивающийся в сторону темноты, необходимой для суггестии театрализованного экспонирования…
Словно бы выставочные залы, исполняющие функцию подсознания нынешней ГЭС-2, намеренно противопоставлены наземной её части, где тепло, светло и царит как будто симметрия…
…но приглядитесь к расположению лестниц и площадок второго и третьего этажа («галёрки»), чтобы осознать, что симметрия здесь мнимая, уравновешенная и замененная равновесием. Уравновешенностью.
Просто белее белого и нежнее нежного ослепительный свет-цвёт стирает грани и различия, выкрашивая всё в нашем восприятии под одну дуду…
На минус первом эта игровая разбалансированность становится очевидной, так как выставочные залы, подобно какому-то дополнительному грузу, смещают центр тяжести в сторону от гардероба.
Ну, то есть, если на территориях ГЭС-2 над землей все размеренно, то подсознание подвала начинает крениться, что твой «Титаник», внушая непонятные, недоформулированные опасения – раз уж одна часть минус первого залита светом примерно как весь прочий объём здания (и тут размещены гардероб, кафе и туалеты), а другая сокрыта во мгле (да-да, кажется что здесь подвисает туман) сплошных стен выставочных помещений и галерей…
…они демонстративно отделены от суши как тьма от света, воздух в них иной (будто разреженный, особо кондиционированный, плавный, осязаемый, окутывающий, говорю же: туман), тревожный, возбуждающий ожидания, провоцирующий пространственные спазмы.
Собственно, вокзал теперь тут; здесь и прыгай.
Нынче я пришел на «Настройки-3» в третий, что ли, раз, из-за чего понятно, что каждый раз я приходил на очередную смену экспозиции.
Дебютная была самой плотной, подобно карнавалу, заполнившей все закоулки, которые, впрочем, ещё не были изучены так пристально, как теперь, когда каждый визит дарит всё новые и новые ограничения и какие-то очередные офисы и локальные активности.
Инаугурационно королил странный (намеренно странный) исландский художник Рагнар Кьяртанссон, который, во-первых, развернул свою ретроспективу (сделанную как именно что «отчёт о проделанной работе»), во-вторых, выставку «разных прочих шведов», друзей и знакомых кролика, в-третьих, развернул на всю длину первого этажа натуральную киностудию, в которой из дня в день снимал русский ремейк «Санта-Барбары».
Кьяртанссон действительно создал всю технологическую цепочку создания сериала – с отдельными павильонами для съёмок очередных мизансцен до складов с реквизитом, включая и прочие службы, от монтажной до гримёров….
Всё это, своим скарбом и избыточной кинематографической суетой фильмы внутри фильма (зеваки, опять же, я и сам с удовольствием позевал) заполонило основное пространство ГЭС-2, которого, тем более, до этого мы не знали и не видели, поэтому воспринимали захламлённость, лишающую храм простора и перспективы, как данность – значит здесь оно вот так.
Реально пахнуло нездешним...
Хотя каким именно, какой породы, так до сих пор непонятно.
Кьяртанссон называл свой проект «движущимися скульптурами» и это был очень продвинутый микс из тотальной инсталляции и перформанса, соединенного с хепенингом и прочими видами-подвидами современного искусства – от деконструкции поп-арта до зависания внутри цифры…
…да и вряд ли любой художник мира способен был отказаться от практически безразмерного бюджета из списка «Форбс»…
…и хотя после начала войны, Кьяртанссон мгновенно свернул съёмки, прервав процесс, для его абсурдистско иронической манеры подходит любая степень готовности «материала», щедро накопленного за многие месяцы ежедневного процесса съёмок, собиравшего кучу зрителей – для дебютного мероприятия трудно придумать что-то более удачного с привлечением всеобщего внимания, да ещё забесплатно.
Съёмки-то он прервал, но фильм-то уже есть и его можно показывать где угодно и как угодно…
…помню, я ещё когда прочитал новость о том, то Кьяртанссон прервал съёмки, то мгновенно почувствовал его художническое облегчение, так как, во-первых, руководить и направлять такой многосоставной процесс это, конечно, работа адова, ну, и, во-вторых, снято было столько, что на сто выставок хватит – ведь из всего этого результата нужно же как-то выбираться…
А те фильмы (отрывки из них), что в подвале показывали «в рамках ретроспективы» исландца занимали по десять-пятнадцать минут, не больше.
Рядом со всем этим скандинавски-гастрольным размахом киношного караван-сарая соседствовала выставка современных российских художников, посвящённая венецианскому карнавалу, крайне невнятная, но вот точно так же оставлявшая ощущение заполненности окоёма.
Уже тогда впечатлений не было много, так как кубатура ГЭС-2 способна поглотить любое количество культурной активности, внезапно проявляя такой характер и такой голод до чужой активности (а это всё белый цвет, поглощающий все миазмы и излучения Других, белый цвет «виноват»), но ощущение сытости присутствовало, да.
Соразмерности усилий, соответствующих плану первого этажа, да.
Потом была война, разлука, увольнение венецианки Терезы Мавики, поднявшей фонд и ГЭС-2 с нуля, смешение планов, ломка программы, намеченной, возможно, на годы…
…и что-то должно было в ГЭС-2 надломиться, но очень большие, ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ деньги не дали ей утонуть, это важно – вплыть в зарницу новых времен и как это красиво удалось сделать с помощью «Настроек-2», почти целиком состоящих из музыкальных и звуковых инсталляций современных композиторов, то есть, вообще практически из пустых пространств, пронизывающих пронзительными звуками (мне больше всего легла на душу клубящаяся отсутствием композиция Володи Раннева) мглу, переходящую в темноту – и обратно.
Семь или девять инсталляций (обратим внимание на неслучайную приверженность к нечётным количествам артефактов, выдающих страх не удержать равновесие), рассосредоточеных по этажам, но, в основном, сгруппированных по подвалу…
…где в одном из углов (самом дальнем, конечно, чтоб центр тяжести стал свинцов, сместившись окончательно на север (?)) расставили как бы ненавязчивую (намеренно «беглую», эскизную - настройки ведь) экспозицию чемпионов мировых аукционов – Кандинский, Экстер, Вазарели, Рихтер, Джакометти, Арп, Мур, много кто ещё (а всех и не упомнить, раз не записывал, а как в ГЭС-2 записывать, если это рассвет новой эпохи и посольство сплошной цифры, даже музыку превращающей в ещё один гаджет, в ещё один носитель, ничем не отличающийся от других), когда читаешь табличку и уже привычно ахаешь: конечно, большие средства и умные вложения умных хозяев и их умных советчиков способны дарить чудеса…
Теперь вот в третий раз закинул я невод своего любопытства, так как читал, что в северном углу на этот раз теперь другой Джакометти (живопись), снова Рихтер и даже Бэкон.
А еще Влад Монро, Пиранези, Врубель, Шерман, Инфанте, много еще кого, плюс снова музыка…
Так как главное в «Настройках-3» семь композиторов, которым выстроили семь звуконепроницаемых павильонов, соединив их с произведениями искусства и, значит, затеяв синтез и даже, не побоюсь этого слова, гезамткунстверк (Gesamtkunstwerk), соответственно, способное поворачиваться к зрителю разными гранями.
Шёнберг с Штраусом (к сожалению, не Рихардом). Бетховен. Шуман. Лист. Шостакович. Вагнер. Ну, и бонусом,Хильдура Бок Хильдегарда Бингенская внутри инвайромента Ирины Кориной «Камуфляж», изображающей обобщенное закулисье – может быть, прихожую гостиничного номера, может быть, тылы театральной ложи, из которой, судя по сумкам и чемоданам в углах, а так же верхней одежде на вешалке, только что ушли люди.
Закрытая дверь, тяжелый бархат штор, зловещий дёготь светильников, но, главное, это фигурки людей, вклеенные в декадентские обои едко-оливкового цвета, словно бы проступающие из узоров в качестве психоделического (наркотического, медитативного, истерического, эмоционально раскачанного, выгорающего) трипа.
Это фотографии неровной (барочной или даже маньеристской) формы с сцеплениями человеческих фигур (одетых), соединённых эмоциями непонятной этиологии…
Это единственный павильон, где не звучало никакой музыки, кроме, время от времени, раздававшихся рингтонов, из-за чего в «Камуфляже» (работа 2001 года, таким образом, не для ГЭС-2 сделанная, но сюда перенесенная) смешивались звуки, доносящиеся из соседних павильонов, особенно из «Шостаковича» с её финалом Пятнадцатой симфонии.
«Камуфляж» – территория чистой суггестии, вдохновленная структурами «открытых произведений» в духе Умберто Эко (вот как и «Санта Барбара» Кьяртанссона) и настроением a la Дэвид Линч, словно бы материализующий интенции вигвама, правда, до поры, до времени непонятно какого, светлого или тёмного…
Я исхожу из того, что выставочные подземелья лежат в темноте и выражают бессознательное всего проекта, следовательно, это морок, а не мирок.
Вообще, семь музыкальных павильонов легко (невооруженным взглядом, а потом и по анонсам в программке) делятся на три поджанра.
Во-первых, эта авторские инсталляции – вот как у Хильдегарды Бингенской, «обработанной» Ириной Кориной, которая сделала ещё и комнату Шумана, между прочим, самую жирную с точки зрения экспонатов.
Это именно тут висят Бэкон и Джакометти, а ещё Шерман и Рихтер, плюс три поздних рисунка Врубеля (из дурки с улицы Восьмого марта), видимо, по контрасту с инвайроментом Кориной «Urangst (“Базальная тревога”)», 2003/2022, изображающего торговую точку перестроечной поры – внутренности временного киоска, стены которого покрыты пластиковым сайдингом, но, главное, что доски пола колеблются и пытаются встать на дыбы, а подзвучка преувеличивает наши шаги, превращая их в звуковые щели.
Пол ходуном перед Бэконом это, конечно, дорогого стоит, ну, и ощущения неуравновешенности, зыбкости почвы (…идёт бычок, качается, вздыхает на ходу…») делает «Шумана» обобщённым символом (метафорой, аллегорией) текущих процессов.
Для меня важно, что Корина вновь повторяет раннюю инсталляцию («Настройки-3» делают акценты на музыке, которую для нынешней экспозиции специально записывали и транслируют из высококачественных музцентров, хотя с тем же успехом всё это можно было обозначить «парадом инвайроментов»), то есть, переносит её в «ГЭС-2», вот как и в комнате «Листа» создают реплику художественного оформления выставки в Дрездене (1926) Эль Лисицкий придумал, чтобы аутентично, в «кинетическом дизайне» показывать свои работы, а также Мондриана и Мохоли-Надя.
Говорят, что в оригинале кинетические конструкции должны двигаться, открывая и закрывая холсты, а то и вращаясь, но нынешний вариант «Демонстрационного пространства» вышел статичным, обращаясь, таким образом, в консульство оп-арта с экзерсисами в стиле Виктора Вазарели…
…а вспоминается он из-за того, что предыдущий вариант «Настроек» (2) отдавал опусам оп-артистов максимально заметные стены подземной галереи, а мы это взяли, да и запомнили.
И Лист там явно не при чем.
То есть, во-вторых, помимо оригинальных тотальных инсталляций, здесь показывают реплики и переносы, лучшим из которых (самым точным, пронзительно точным, идеально сочетающем музыку и пространственные объёмы) мне показался «Венец» (2017/2022) Кирилла Глущенко, посвящённый Пятнадцатой Шостаковича.
Тому, как он заканчивал её в ульяновской гостинице «Венец», обобщённый интерьер которой и выстроил художник, опираясь на типовую мебель, внезапно начинающую выставлять вперед прямые углы дивана и журнального столика, складывая всю эту штамповку в геометрию, отсылающую к тому же Мондриану…
…и значит к высокому (зрелому) модернизму, нарушаемому пепельницей на столе, как если композитор только что вышел, а табачный дым, которым он коптил стены, продвигаясь сквозь туман от пролога к эпилогу (и значит, рассеиванию жизни, окончательному умиранию), исчез буквально пару секунд назад…
…жаль, что в настройках не использованы запахи: аромат закулисья, фиолетового Амаретто из киоска или же советского табака очень бы помог проникновению пластики ислова музыкальных звучаний, но, чу…
…однако есть такие моменты публичной, общественной жизни, преодолеть которые даже никаким форбсам не под силу.
«Венец», как называется ульяновская гостиница, подразумевающая так же ещё и «венец творения», завершающий опус магнум великого композитора, таким образом, это и оригинальная инсталляция и реплика, перенесенная в ГЭС-2.
В-третьих, есть еще и «просто комнаты», авторы которых в программке не указаны, а это значит, что делали их, по всей видимости, кураторы, а не художники, хотя какой куратор у нас не художник?
Никакой.
Под эту номинацию попадает первый павильон – «Шёнберга/Штрауса», а так же последний – «Вагнера».
Ну, и «Бетховен» для полногоквартета комплекта.
Начальную комнату делают Пиранези и Люси Маккензи, живопись которой тоже содержит архитектурные (читай, структурные) элементы, а также большое фото Вадика Монро в образе «Грусти» («Всякая страсть слепа и безумна», 2001), ну, и «Два перехода» (1974) Ирины Наховой.
«Бетховен» оформлен под звукозаписывающую студию с зеленой подсветкой хромакея за пластиковым стеклом и здесь правят нон-конформисты – Инфанте, Васильев, Вс. Некрасов, Чуйков, а также «Аркадия» (2016/2021), весьма симпатичная серия фотографий Анастасии Цайдер, наглядно показывающих нарастающее запустение спальных районов, вступивших в колею индивидуальной эволюции, постепенно зарастающих флорой и окончательно отбивающихся от рук и даже ног.
В «Вагнере» всего три художественных экспоната по краям (два снимка неработающих и запущенных кинотеатра Хироси Сугимото (1978, 1992), а также скульптура из трубчатого стекла «Иссякающее ущелье» (2018) Наири Баграмян), тогда как все «главное» (основное) пространство зала заполнено небольшими колонками, стоящими на подставках, чтобы яд вступления к «Тристану и Изольде» тек прямо в слушательские уши.
Кто-то ведь придумал постамент, символизирующий сцену и расставил динамики в эффектную и самодостаточную композицию, привлекающую основное внимание (артефакты Сугимото и Баграмян, напротив, расположены так, чтобы обращать на себя внимание в самую последнюю очередь), но программка молчит об авторстве «Вагнера» и значит, это «просто» такое «экспозиционное решение».
Первоначально я хотел расставить все инвайроменты по ранжиру, начиная с наиболее понравившихся, сделать что-то вроде хит-парада, да увлекся описаниями конкретики.
А теперь глядь – а оно ведь так практически и вышло, хотя и не во всех семи случаях…
…пусть это будет оммажем подземной асимметрии и смещенному центру свинцовой тяжести, определяющей моё послевкусие не только от ТЭЦ-2, но и всего остального, что творится вокруг да около.
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Внутри ГЭС-2 производит, конечно, ошеломляющее впечатление, прежде всего, ажурным белым цветом, светом, словно бы устремляющем все инженерные конструкции вверх…
В критике уже было сравнение с храмом, где легко отыскать трансепт и апсиду, при том, что утилитарное назначение первоначального здания (электричество создавать) более подходит чему-то естественному, вроде вокзала…
…так как в помещениях ГЭС-2 много пустоты (преобладает отсутствие), а движение людей (потоков пока не наблюдается – местная толпа принципиально атомирована) не структурированы, то вокзал, конечно, ближе: несгораемый ящик разлук моих, бед и раз-лук…
…но тут вновь смотришь по сторонам на весь этот ослепительно белый металлический лес, будто готический по структуре и тогда спотыкаешься о семантику, противоречащую личным ощущениям и тому, что видишь: очень уж светло и просторно…
При всём том, в подвале минус первого, где показывают искусство, напротив, почти всегда полумрак, раскачивающийся в сторону темноты, необходимой для суггестии театрализованного экспонирования…
Словно бы выставочные залы, исполняющие функцию подсознания нынешней ГЭС-2, намеренно противопоставлены наземной её части, где тепло, светло и царит как будто симметрия…
…но приглядитесь к расположению лестниц и площадок второго и третьего этажа («галёрки»), чтобы осознать, что симметрия здесь мнимая, уравновешенная и замененная равновесием. Уравновешенностью.
Просто белее белого и нежнее нежного ослепительный свет-цвёт стирает грани и различия, выкрашивая всё в нашем восприятии под одну дуду…
На минус первом эта игровая разбалансированность становится очевидной, так как выставочные залы, подобно какому-то дополнительному грузу, смещают центр тяжести в сторону от гардероба.
Ну, то есть, если на территориях ГЭС-2 над землей все размеренно, то подсознание подвала начинает крениться, что твой «Титаник», внушая непонятные, недоформулированные опасения – раз уж одна часть минус первого залита светом примерно как весь прочий объём здания (и тут размещены гардероб, кафе и туалеты), а другая сокрыта во мгле (да-да, кажется что здесь подвисает туман) сплошных стен выставочных помещений и галерей…
…они демонстративно отделены от суши как тьма от света, воздух в них иной (будто разреженный, особо кондиционированный, плавный, осязаемый, окутывающий, говорю же: туман), тревожный, возбуждающий ожидания, провоцирующий пространственные спазмы.
Собственно, вокзал теперь тут; здесь и прыгай.
Нынче я пришел на «Настройки-3» в третий, что ли, раз, из-за чего понятно, что каждый раз я приходил на очередную смену экспозиции.
Дебютная была самой плотной, подобно карнавалу, заполнившей все закоулки, которые, впрочем, ещё не были изучены так пристально, как теперь, когда каждый визит дарит всё новые и новые ограничения и какие-то очередные офисы и локальные активности.
Инаугурационно королил странный (намеренно странный) исландский художник Рагнар Кьяртанссон, который, во-первых, развернул свою ретроспективу (сделанную как именно что «отчёт о проделанной работе»), во-вторых, выставку «разных прочих шведов», друзей и знакомых кролика, в-третьих, развернул на всю длину первого этажа натуральную киностудию, в которой из дня в день снимал русский ремейк «Санта-Барбары».
Кьяртанссон действительно создал всю технологическую цепочку создания сериала – с отдельными павильонами для съёмок очередных мизансцен до складов с реквизитом, включая и прочие службы, от монтажной до гримёров….
Всё это, своим скарбом и избыточной кинематографической суетой фильмы внутри фильма (зеваки, опять же, я и сам с удовольствием позевал) заполонило основное пространство ГЭС-2, которого, тем более, до этого мы не знали и не видели, поэтому воспринимали захламлённость, лишающую храм простора и перспективы, как данность – значит здесь оно вот так.
Реально пахнуло нездешним...
Хотя каким именно, какой породы, так до сих пор непонятно.
Кьяртанссон называл свой проект «движущимися скульптурами» и это был очень продвинутый микс из тотальной инсталляции и перформанса, соединенного с хепенингом и прочими видами-подвидами современного искусства – от деконструкции поп-арта до зависания внутри цифры…
…да и вряд ли любой художник мира способен был отказаться от практически безразмерного бюджета из списка «Форбс»…
…и хотя после начала войны, Кьяртанссон мгновенно свернул съёмки, прервав процесс, для его абсурдистско иронической манеры подходит любая степень готовности «материала», щедро накопленного за многие месяцы ежедневного процесса съёмок, собиравшего кучу зрителей – для дебютного мероприятия трудно придумать что-то более удачного с привлечением всеобщего внимания, да ещё забесплатно.
Съёмки-то он прервал, но фильм-то уже есть и его можно показывать где угодно и как угодно…
…помню, я ещё когда прочитал новость о том, то Кьяртанссон прервал съёмки, то мгновенно почувствовал его художническое облегчение, так как, во-первых, руководить и направлять такой многосоставной процесс это, конечно, работа адова, ну, и, во-вторых, снято было столько, что на сто выставок хватит – ведь из всего этого результата нужно же как-то выбираться…
А те фильмы (отрывки из них), что в подвале показывали «в рамках ретроспективы» исландца занимали по десять-пятнадцать минут, не больше.
Рядом со всем этим скандинавски-гастрольным размахом киношного караван-сарая соседствовала выставка современных российских художников, посвящённая венецианскому карнавалу, крайне невнятная, но вот точно так же оставлявшая ощущение заполненности окоёма.
Уже тогда впечатлений не было много, так как кубатура ГЭС-2 способна поглотить любое количество культурной активности, внезапно проявляя такой характер и такой голод до чужой активности (а это всё белый цвет, поглощающий все миазмы и излучения Других, белый цвет «виноват»), но ощущение сытости присутствовало, да.
Соразмерности усилий, соответствующих плану первого этажа, да.
Потом была война, разлука, увольнение венецианки Терезы Мавики, поднявшей фонд и ГЭС-2 с нуля, смешение планов, ломка программы, намеченной, возможно, на годы…
…и что-то должно было в ГЭС-2 надломиться, но очень большие, ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ деньги не дали ей утонуть, это важно – вплыть в зарницу новых времен и как это красиво удалось сделать с помощью «Настроек-2», почти целиком состоящих из музыкальных и звуковых инсталляций современных композиторов, то есть, вообще практически из пустых пространств, пронизывающих пронзительными звуками (мне больше всего легла на душу клубящаяся отсутствием композиция Володи Раннева) мглу, переходящую в темноту – и обратно.
Семь или девять инсталляций (обратим внимание на неслучайную приверженность к нечётным количествам артефактов, выдающих страх не удержать равновесие), рассосредоточеных по этажам, но, в основном, сгруппированных по подвалу…
…где в одном из углов (самом дальнем, конечно, чтоб центр тяжести стал свинцов, сместившись окончательно на север (?)) расставили как бы ненавязчивую (намеренно «беглую», эскизную - настройки ведь) экспозицию чемпионов мировых аукционов – Кандинский, Экстер, Вазарели, Рихтер, Джакометти, Арп, Мур, много кто ещё (а всех и не упомнить, раз не записывал, а как в ГЭС-2 записывать, если это рассвет новой эпохи и посольство сплошной цифры, даже музыку превращающей в ещё один гаджет, в ещё один носитель, ничем не отличающийся от других), когда читаешь табличку и уже привычно ахаешь: конечно, большие средства и умные вложения умных хозяев и их умных советчиков способны дарить чудеса…
Теперь вот в третий раз закинул я невод своего любопытства, так как читал, что в северном углу на этот раз теперь другой Джакометти (живопись), снова Рихтер и даже Бэкон.
А еще Влад Монро, Пиранези, Врубель, Шерман, Инфанте, много еще кого, плюс снова музыка…
Так как главное в «Настройках-3» семь композиторов, которым выстроили семь звуконепроницаемых павильонов, соединив их с произведениями искусства и, значит, затеяв синтез и даже, не побоюсь этого слова, гезамткунстверк (Gesamtkunstwerk), соответственно, способное поворачиваться к зрителю разными гранями.
Шёнберг с Штраусом (к сожалению, не Рихардом). Бетховен. Шуман. Лист. Шостакович. Вагнер. Ну, и бонусом,
Закрытая дверь, тяжелый бархат штор, зловещий дёготь светильников, но, главное, это фигурки людей, вклеенные в декадентские обои едко-оливкового цвета, словно бы проступающие из узоров в качестве психоделического (наркотического, медитативного, истерического, эмоционально раскачанного, выгорающего) трипа.
Это фотографии неровной (барочной или даже маньеристской) формы с сцеплениями человеческих фигур (одетых), соединённых эмоциями непонятной этиологии…
Это единственный павильон, где не звучало никакой музыки, кроме, время от времени, раздававшихся рингтонов, из-за чего в «Камуфляже» (работа 2001 года, таким образом, не для ГЭС-2 сделанная, но сюда перенесенная) смешивались звуки, доносящиеся из соседних павильонов, особенно из «Шостаковича» с её финалом Пятнадцатой симфонии.
«Камуфляж» – территория чистой суггестии, вдохновленная структурами «открытых произведений» в духе Умберто Эко (вот как и «Санта Барбара» Кьяртанссона) и настроением a la Дэвид Линч, словно бы материализующий интенции вигвама, правда, до поры, до времени непонятно какого, светлого или тёмного…
Я исхожу из того, что выставочные подземелья лежат в темноте и выражают бессознательное всего проекта, следовательно, это морок, а не мирок.
Вообще, семь музыкальных павильонов легко (невооруженным взглядом, а потом и по анонсам в программке) делятся на три поджанра.
Во-первых, эта авторские инсталляции – вот как у Хильдегарды Бингенской, «обработанной» Ириной Кориной, которая сделала ещё и комнату Шумана, между прочим, самую жирную с точки зрения экспонатов.
Это именно тут висят Бэкон и Джакометти, а ещё Шерман и Рихтер, плюс три поздних рисунка Врубеля (из дурки с улицы Восьмого марта), видимо, по контрасту с инвайроментом Кориной «Urangst (“Базальная тревога”)», 2003/2022, изображающего торговую точку перестроечной поры – внутренности временного киоска, стены которого покрыты пластиковым сайдингом, но, главное, что доски пола колеблются и пытаются встать на дыбы, а подзвучка преувеличивает наши шаги, превращая их в звуковые щели.
Пол ходуном перед Бэконом это, конечно, дорогого стоит, ну, и ощущения неуравновешенности, зыбкости почвы (…идёт бычок, качается, вздыхает на ходу…») делает «Шумана» обобщённым символом (метафорой, аллегорией) текущих процессов.
Для меня важно, что Корина вновь повторяет раннюю инсталляцию («Настройки-3» делают акценты на музыке, которую для нынешней экспозиции специально записывали и транслируют из высококачественных музцентров, хотя с тем же успехом всё это можно было обозначить «парадом инвайроментов»), то есть, переносит её в «ГЭС-2», вот как и в комнате «Листа» создают реплику художественного оформления выставки в Дрездене (1926) Эль Лисицкий придумал, чтобы аутентично, в «кинетическом дизайне» показывать свои работы, а также Мондриана и Мохоли-Надя.
Говорят, что в оригинале кинетические конструкции должны двигаться, открывая и закрывая холсты, а то и вращаясь, но нынешний вариант «Демонстрационного пространства» вышел статичным, обращаясь, таким образом, в консульство оп-арта с экзерсисами в стиле Виктора Вазарели…
…а вспоминается он из-за того, что предыдущий вариант «Настроек» (2) отдавал опусам оп-артистов максимально заметные стены подземной галереи, а мы это взяли, да и запомнили.
И Лист там явно не при чем.
То есть, во-вторых, помимо оригинальных тотальных инсталляций, здесь показывают реплики и переносы, лучшим из которых (самым точным, пронзительно точным, идеально сочетающем музыку и пространственные объёмы) мне показался «Венец» (2017/2022) Кирилла Глущенко, посвящённый Пятнадцатой Шостаковича.
Тому, как он заканчивал её в ульяновской гостинице «Венец», обобщённый интерьер которой и выстроил художник, опираясь на типовую мебель, внезапно начинающую выставлять вперед прямые углы дивана и журнального столика, складывая всю эту штамповку в геометрию, отсылающую к тому же Мондриану…
…и значит к высокому (зрелому) модернизму, нарушаемому пепельницей на столе, как если композитор только что вышел, а табачный дым, которым он коптил стены, продвигаясь сквозь туман от пролога к эпилогу (и значит, рассеиванию жизни, окончательному умиранию), исчез буквально пару секунд назад…
…жаль, что в настройках не использованы запахи: аромат закулисья, фиолетового Амаретто из киоска или же советского табака очень бы помог проникновению пластики и
…однако есть такие моменты публичной, общественной жизни, преодолеть которые даже никаким форбсам не под силу.
«Венец», как называется ульяновская гостиница, подразумевающая так же ещё и «венец творения», завершающий опус магнум великого композитора, таким образом, это и оригинальная инсталляция и реплика, перенесенная в ГЭС-2.
В-третьих, есть еще и «просто комнаты», авторы которых в программке не указаны, а это значит, что делали их, по всей видимости, кураторы, а не художники, хотя какой куратор у нас не художник?
Никакой.
Под эту номинацию попадает первый павильон – «Шёнберга/Штрауса», а так же последний – «Вагнера».
Ну, и «Бетховен» для полного
Начальную комнату делают Пиранези и Люси Маккензи, живопись которой тоже содержит архитектурные (читай, структурные) элементы, а также большое фото Вадика Монро в образе «Грусти» («Всякая страсть слепа и безумна», 2001), ну, и «Два перехода» (1974) Ирины Наховой.
«Бетховен» оформлен под звукозаписывающую студию с зеленой подсветкой хромакея за пластиковым стеклом и здесь правят нон-конформисты – Инфанте, Васильев, Вс. Некрасов, Чуйков, а также «Аркадия» (2016/2021), весьма симпатичная серия фотографий Анастасии Цайдер, наглядно показывающих нарастающее запустение спальных районов, вступивших в колею индивидуальной эволюции, постепенно зарастающих флорой и окончательно отбивающихся от рук и даже ног.
В «Вагнере» всего три художественных экспоната по краям (два снимка неработающих и запущенных кинотеатра Хироси Сугимото (1978, 1992), а также скульптура из трубчатого стекла «Иссякающее ущелье» (2018) Наири Баграмян), тогда как все «главное» (основное) пространство зала заполнено небольшими колонками, стоящими на подставках, чтобы яд вступления к «Тристану и Изольде» тек прямо в слушательские уши.
Кто-то ведь придумал постамент, символизирующий сцену и расставил динамики в эффектную и самодостаточную композицию, привлекающую основное внимание (артефакты Сугимото и Баграмян, напротив, расположены так, чтобы обращать на себя внимание в самую последнюю очередь), но программка молчит об авторстве «Вагнера» и значит, это «просто» такое «экспозиционное решение».
Первоначально я хотел расставить все инвайроменты по ранжиру, начиная с наиболее понравившихся, сделать что-то вроде хит-парада, да увлекся описаниями конкретики.
А теперь глядь – а оно ведь так практически и вышло, хотя и не во всех семи случаях…
…пусть это будет оммажем подземной асимметрии и смещенному центру свинцовой тяжести, определяющей моё послевкусие не только от ТЭЦ-2, но и всего остального, что творится вокруг да около.
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Выставка "Настройки-3" в культурном центре "ГЭС-2": скотомизация как она есть | lj_paslen - Белая лента |
Лента друзей lj_paslen
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»