«…найдётся другой покупатель, который заплатит долларами! И пошлёт за короной пароход с красивым именем…»©

Не всплывая на первые полосы, мелькнули сообщения о непонятках с возвратом произведений искусства, что специальная операция застала за пограничными столбами. Всуе были помянуты яйца Фаберже, ещё что-то… повторю и подчеркну: без достаточной конкретики, тутошними комментаторами была оговорена тревога по поводу того, что «санкции» в нынешнем смысле слова воссияют и здесь. Далее комментаторы воображали себе юридические и моральные оправдания такого хода дел со стороны западного люда и приходили в раж.

Я в раж приходить не буду, пока никаких таких задержек не состоялось. Вот повод для рассуждения про культуру здесь получается очень удачный. Трудно представить себе более убедительное проявление культурной общности, чем «…зачем вам понадобилась голова Купидона?» – «С детства меня тянуло к прекрасному»©.

Более того: яиц Фаберже жалко, а наложили бы руки на «Чёрный квадрат», я бы ещё и доплатил. Рублями.

Начну с искусства и искусственного, то бишь неестественного. Оставлю в стороне его функциональный аспект: то, что при прочих равных каменюкой на палке проще отбиться от саблезубого, чем каменюкой в руке, сомнению не подлежит и всячески приветствуется. Вопрос в другом: зачем тратить время на аспект нефункциональный, на всяческую резьбу по древку?

Можно пытаться оправдать эту трату постфактум: мол, у резчика при всё тех же прочих равных координация движений будет получше, и саблезубому не поздоровится. Однако кто будет сравнивать, кто будет вести статистику, чтобы делать такие утверждения в самом первобытном племени на протяжении поколений?

Можно, конечно же, принять позу подчинения и возгласить хвалу сверхъестественному, которое веет и вдохновляет на всякие художественные излишества, но я не паства.

По моему скромному мнению, резьба на рукояти каменного топора и прочие художества оказались востребованными как побочный эффект совместной жизни существ с работающей второй сигнальной, то есть общественной жизни. И эффект не просто побочный, но и неизбежный.

Я считаю, что искусство оказалось востребовано как способ отобразить возможности, варианты, альтернативы.

Если у человека есть память, то он вынужден констатировать и констатировать, что из всего многообразия возможностей, которые он видел в тот или иной момент жизни, в эту самую жизнь воплотилась лишь одна, а остальные не существовали.

А если у человека есть сколько-нибудь аналитический ум, то есть способность к сопоставлению описаний объекта или процесса, то человек точно так же вынужден признать, что эти несостоявшиеся возможности оказали влияние на состоявшуюся, то есть они существовали. Он – и другие – принимал их во внимание, маша каменным топором.

И этот парадокс надо как-то решать, иначе его используют против тебя: в принципе нет лучших способов паразитирования на ближнем своём, чем запугивание его несуществующими угрозами и обещание несуществующих благ.

Неестественное, то есть не обусловленное подтверждёнными «здесь и сейчас» первой сигнальной стимулами поведение и в первую очередь изготовление артефактов оказывается востребованным в первую очередь как решение этого парадокса: «то, что мне в голову пришло – да, может существовать, не просто влияя на мои решения, а вот так, руками потрогать, сам сделал».

Понятно, что оно тут же оказывается востребованным в качестве поведения ритуального в рамках всё того же паразитирования, но это всё-таки уже некий компромисс. Жрец отвратителен, но сосед-прощелыга хуже. Отец Фёдор лучше Остапа Бендера. Хотя избавиться, имхо, лучше от обоих.

И вот искусство как востребованное обществом неестественное поведение получает право на жизнь.

Его материальные эффекты и их воздействие на поведение отдельно взятого члена общества – это всё настолько интересно, что уже рассмотрено до меня с огромного количества точек зрения и в микроскопических подробностях.

Я же здесь укажу на самое простое, потому что самое большое: в самом обществе, в группе, где оно существует, возникает понятие о том, что «можно и вот так тоже, но вот здесь и сейчас мы этого не делаем». Иными словами, возникает понятие о «свободе», о том, что и само общество здесь и сейчас представляет собой лишь один из возможных своих вариантов.

Это понятие, отнесённое на уровень отдельного взятого члена общества, осознаётся как возможность отчуждения себя или себя и какого-то близкого сообщества вокруг от всех остальных. Это предел, это идеал, это понятие так удобнее объяснить и осознать.

Отсюда получаем возможность усложнения общества, когда такое отчуждение есть, но без абсолютов… и не полное оно, отчуждённое наше, и не в рабочее время, а точками отсчёта пустынники работают, хорошие мужики, хотя и со странностями... однако, повторю, на усложнение общества, на его способность к выживанию, воспроизводству и распространению вместе с группой-носителем всё это оказывает крайне благотворное воздействие.

И с этим усложнением воспроизводится «сам процесс» по девиртуализации общества: от резьбы на бивне мамонта до яиц Фаберже (редкие подарки в «семьях с родословной», save game, не путать с ачивами) и далее.

Отсюда культура в некотором обществе есть в первую очередь правила обращения к искусству и правила обращения с искусством как с неестественным поведением, востребованным обществом.

О, «востребованность» здесь не обязательно подразумевает достаточную субъектность общества, чтобы человек на все случаи жизни имел перед глазами какие-то официально одобренные неудобные правила поведения, за нарушение которых тут же прилетит.

Она, скорее, переживается самим человеком как понимание: систематическое игнорирование некоторых сложностей, воплощённых в требованиях культурного поведения, приведёт к падению качества жизни вокруг.

Гротескно, но верно такая мысль звучит как «Нет, Шариков, это очень непросто!»© Для того, чтобы умело проводить операции на гипофизе, не обязательно приезжать на «Аиду» ко второму акту, однако корреляция здесь есть. «Аида» «Аидой», но и Седьмая Шостаковича в блокадном Ленинграде есть иллюстрация того же самого понимания: ад вокруг – не повод становиться бесами.

(извините, но один из вопросов на то самое общественное единство и прочую хрень, которую у нас сейчас любят: считаете ли Вы, что профессор Преображенский пришёл бы на Седьмую к адажио, положив на алегретто и модерато, потому что пациентов надо было… сканировать? Если что, то знаменитая тема, она с шестой минуты алегретто)

И про совков, являющихся на работу в девяностых, когда зарплату им выдают унитазами, я могу сказать то же самое. То есть преклоняюсь так же, как и перед блокадниками. Профессор Преображенский всё же гротескный персонаж, и преклоняться перед ним атеисту претит.

Именно с этой точки зрения я стал бы рассматривать проблемы культуры в некотором обществе.

Неспособность обывателя распознать искусство, отличить востребованное неестественное поведение от остального. Неумение обывателя прибегать к искусству. Неумение обывателя, прибегнув, правильно обращаться с искусством. Нежелание обывателя к искусству обращаться. Обращение обывателя с артефактами искусства как с товаром, как с источником власти, в том числе сверхъестественной, как с инструментом. Недоступность для обывателя длительного хранения артефактов искусства или, напротив, невозможность моментального избавления от них.

Каждая из перечисленных проблем (есть и другие) представляет собой множество проблем иных, мелких, избирательных – избирательность эта задана рамками общественной жизни: а чего это общество хочет, как оно намерено распорядиться группой разумных существ, в которой существует, и так далее.

Как легко догадаться, с представлением самих работников искусства и культуры о положении дел в их сфере деятельности изложенный перечень не соотносится никак. Это «догматик, талмудист и начётчик» смотрит со стороны.

По его, догматика, мнению, решение этих проблем, сведение неприятностей в общественной жизни от них к наивозможному минимуму – вполне технично, объяснимо, экстра- и интерполируемо; а будучи воплощено в жизнь, резко повысит КПД общественной жизни в рассуждении достижения тех или иных целей, к которым общество стремится.

Заселить своей группой некоторую территорию (пространство). Обеспечить доступность тех или иных технологий выработки энергии. Обеспечить доступность тех или иных технологий отвода тепла. Распорядиться временем члена общества без ослабления связей с ним. И так далее.

И никакого места для полёта духа, извините. Для творческой индивидуальности тож, покуда та не согласится назваться субподрядчиком по госзаказу. Или кумиром. Но последних легко купить на всяческую копрофилию.

Итого, сплошь рационализм, от того становящийся страшнее, что не пренебрегает он статистикой, и обыватель из рассуждений выше – вовсе не идеал какой-нибудь, лишённый недостатков, а наисреднейший из людей – так, чтобы сумма неудобств от оптимизации культуры сталась минимальной, а яростный крик творца и криэйтора, призывающего на помощь всё это быдло вокруг – бессмыслицей, равной по своей сути крику бомжа на вокзале.

Рационализм, когда обывателю надо объяснить, а почему так, почему он должен доплачивать за своё отличие от среднейшего… и это его право, получить объяснение… впрочем, потом уже, я тут думаю вслух.

Спасибо за внимание. К теме я ещё вернусь, ибо решения тут проглядываются… будоражащие.