Надо сказать, что в армии у меня отношения не складывались. Было очень плохо и трудно, и, что еще немаловажно, я был совершенн один на один со всем этим гнусным миром: друзей у меня практически не было, и жил я один.

После года такой жизни, вырабртался иммунитет, который выражался в полном безразличие к происходящему и цинизме, бескрайнем как вид с Эйфелевой телебашни. Однако, и имунитет помогал лишь отчасти, поскольку я уже был просто физически измотан нарядами и караулами, в которые меня ставили через день только потому, что чаще не позволяют уставы. Ну, что сказать, я не понимаю, почему мой иммунитет не выражался в каких-то активных протестных формах, как у некоторых моих приятелей. И еще я не понимаю, как получилось, что я совсем не пил, в то время, когда пили все. Пили до полного посинения, до полной потери человеческого лица. Видимо, в этом случае, тот факт, что у меня не было друзей, сыграл свою положительную роль. И вот, когда мой иммунитет начал серьезно сдавать, произошла цепочка странных событий. Странных лишь потому, что невероятных. Итак, когда прошло чуть больше года моего прозябания, бригада, в которой я служил, должна была отправиться на боевые стрельбы (зенитными ракетами) в Казахстан. Там был специальный полигон именно для этих целей. Единственный в Союзе. Я должен был оставаться в части, поскольку моя установка стояла под боевыми ракетами, снимать которые, сливать из них топливо и пр. строго вопрещалось. Короче говоря, нас должно было остаться в бригаде что-то около 10 офицеров. И вот происходит первое событие: из части исчезает прапорщик – командир отделения управления. Его роль на стрельбах едва ли не одна из центральных, поскольку по его планшетам, бригадир принимает решение об уничтожении целей тем или иным дивизионом. Короче говоря, исчезновение этого прапора скрыть невозможно, и бригадир, как ему этого не хотелось, был вынужден долодить об этом в армейскую прокуратуру. И вот тут возникает следующее событие. Дело в том, что если в части совершается преступление, командование должно командировать в прокуратуру одного офицера для исполнения обязанностей дознавателя. Короче говоря, следователям неохота выполнять черную работу: писать и переписывать протоколы, ездить на формальные допросы и пр. Все это предлагается делать дознавателю. Подобные командировки – совершенно потрясная лафа, особенно на фоне бригадной повседневности. Одно то, что дознавателю можно ходить в ботинках и брюках, а не в голифе и сапогах, вызывало страшную зависть. И потому в дознаватели попадали только ОЧЕНЬ блатные. Кто–нибудь из штаба и т.п. А тут... вызывает меня нач.штаба и говорит:
- Пойдешь дознавателем... – А сам аж зубами скрипит, потому, как никого из своих послать не может...
Я ушам и глазам не верю, говорю, мол, есть... и, иду в строевую часть за командировкой, опять же не веря, что такое может быть в природе. Но точно, дали мне командировку. Я в тотже день махнул в Чернигов – там был штаб нашей армии и, соответственно, и военная прокуратура. Приехал, доложился, познакомился со следователем – толстым старлеем. И дальше, я уже просто блаженствовал как в санатории: никаких нарядов, никаких этих гнусных рож, никаких солдат, от которых тошнило не меньше и т.д. Я ездил и общался много, в самых разных местах и с самыми разными людьми: милиция, врачи и т.д. Вскоре, нашли моего прапора. У него что-то с башкой приключилось и он почти месяц где-то лазал с какими-то бомжами. Я допрашивал и их, и всех с кем он встречался, затем отвозил его на психиатрическую экспертизу в Киев и т.д. Здесь можно рассказывать много, но это отдельная тема. И вот, наступает момент, когда нужно взять формальный допрос с комадира части, где совершено преступление. А как? Бригада же уже в Казахстане... Короче говоря, получаю я командировку от прокуратуры в Казахстан. Лечу до Актюбинска, потом на каком-то страшном паровозе до забытой богом станции Эмба, что в 300 км от Бойконура. А дальше на каком-то малюсеньком автобусе в военный городок при полигоне. Режим там совершенно зверский: документы проверяют просто на каждом шагу. За каждого нарушителя – офицера или солдата - бойцы получают отпуск и потому зверствуют страшно. Попал я в городок, устроился уже в гостиннице, пошел доложить в прокуратуру о прибытии и просить о содействии, поскольку как найти в степи мою бригаду, у меня не было ни малейшей идеи. Да, все, кто ждал своей очереди стрелять, стояли прямо в степи, километрах в 20-50 от городка. В прокуратуре обещали помочь, но не раньше чем через неделю, какие-то уних там были дела. А мне, как понятно, париться в этом медвежьем углу тоже радости было мало. И вот случается еще одно событие. Вышел я из прокуратуры и вижу идет по улице бригадный начальник политотдела. Я к нему, мол, так и так...разрешите следовать с вами. Он на меня посмотрел как-то странно, и говорит, мол, ладно, поехали. Я только и успел забрать свои вещи из гостинницы, и даже не подумал, что на полигон нужен специальный пропуск, которого у меня еще не было. Однако, машину нач.п.о. не шмонали и вскоре я оказался в лагере нашей бригады. Кое кто был даже рад мне, и почти все меня спрашивали:
- Ты что так и приехал? – был июнь и на мне была рубашка да китель помышкой.
- Да говорю, а что?
- Да здесь ночью околеешь от холода!
- Да ну, - говорю, - не околею, да и не собираюсь тут долго быть. Может, завтра и уеду.
Но я еще не полностью познал армейскую жизнь, как видно.
Допросы я снял быстро и пошел просить нач.п.о отвезти меня обратно. Тот сделал вид, как будто видит меня первый раз в жизни. Я к бригадиру. Тот вообще выдал что-то вроде того, мол, сиди и не рыпайся, а то только и умеешь, что своих друзей в тюрьму сажать... У меня аж челюсть отвисла от такого пассажа. «Ладно, - думаю, - посмотрим еще...» А у меня был неплохой приятель прапорщик Крюков. Он был водителем бензовоза и потому часто ездил в поселок на дозаправку. Я к нему:
- Андрюха, -гооврю, - выручай. Пошли телеграмму.
И даю ему адрес прокуратуры и текст, что, дескать, задержан командованием бригады без всяких объяснений причин, жду ваших указаний. Андрюхе лишний раз бросить камень в огород бригадира - большая радость, он, понятно, согласился. Но пока телеграмма придет, пока они сообразят, пока пришлют ответ... И ответ же они пришлют на прокуратуру городка... А дальше что? В общем, живу я там уже пятый день без всяких перспектив. Более того, холод – это была очень серьезная проблема. Ночью температура опускалась настолько, что умывальники на улице промерзали полностью. Думаю, что было где-то -10. Благо, кто-то отдолжил мне зимний танковый комбез, а то – совсем была бы мне труба. При нашем медсанбате получить воспаление легких – гибель была более верная, чем попасть под танк. Но эт тоже отдельная история. И в чем еще была подлость, что в каждой палатке была печка и дрова, но топить не разрешали, птому что по уставу отопительный мезон был закончен. Рузеется, это не распространаялось на штабную палатку.
День эдак на пятый, все меня достало. Пошел я к Андрюхе. Он был старше меня, да и в армейских раскладах понимал поболее. Так, мол, и так, говорю... Что делать? А он и отвечает:
- А тебе что надо в бригаде командировку отметить?
- Нет, - говорю.
- Так чего ты тут сидишь? Завтра я в городок поеду, ты к 4 утра приходи, поедем. Только вот на КПП пропуска проверяют. Там спрыгнешь, а дальше уже сам. А то и меня посадят вместе с тобой.
- Ладно, говорю, - спасибо.
В 4 утра я как штык, прыгнул в Андрюхину кабину и мы поехали. Дорога дальняя, пыльная... Я уже почитай неделю не мылся... В общем, вид у меня еще тот был.
Подъехали к КПП, я незаметно спрыгнул и стал за цистерной, а когда боец пошел проверять пропуск у Андрюхи, я обошел цистерну с другой стороны и почти бегом пошел к шлагбауму. Главное было зайти за него, а там уже караульные были почти безопасны. По крайней мере, стрелять они уже не могли. Оставлаось пару метров, как я улышал окрики, но сделал вид, что это ко мне не относится. Перешел шлагбаум, и тут на счастье подъехала какая-то большая машина и закрыла меня. Я рванул что было сил и скрылся в кустах, метрах в ста от КПП. Меня никто не преследовал, видимо, караул посчитал, что им выгоднее скрыть этот маленький инцидент. Я отдышался и еще с километр пробирался до городка пешком. На дороги я старался не выходить. В городке в прокуратуре я быстро закрыл командировку и, сев на лавочке в сквере, стал дожидаться автобуса. Я, честно говоря, боялся. Сам не знаю чего, наверное, погони, а может, это был страх, замешанный на фантастической удаче, и адреналине, который ее сопровождал. Я курил папиросы одну за одной, пока не появился автобус. Я дождался времени отправления и когда он уже собирался трогаться, заскочил во внутрь. Меня, конечно, никто не преследовал. Маленький поселок Эмба уже забыл обо мне, и, только добравшись до станции, я вздохнул с облегчением.
Такая вот странная история... А впереди было еще множество странных и ярких приключений, но это уже совсем другая история...