Врообще, об этом человеке надо было бы написать новеллу из серии "Такие разные...". Я вообще последние лет... может, 10, не встречал людей, у которых я бы хотел чему-то научиться. Но вот Леон прервал эту печальную статистику. У него я хотел учиться всему. Он прекрасный охотник, великолепный, если не великий, мастер ножевого боя, человек, создавший удивительно эффективную систему рукопашного боя. Мы с ним до сих пор сходились лишь в плане стрельбы и охоты. Какое-то время, я думал, что умею владеть ножом, но после нескольких тренеровок с Леоном, я понял всю глубину своего заблуждения. Впрочем, кое что я смог взять у него в этом плане.
Вообще-то он бельгиец, профессор этнографии. Работал, в основном в Китае, Монголии, Таджикистане, Туркмении, Иране и Афганистане. У него есть какая-то лакуна в биографии, где-то в 85-90 гг. Я очень подозреваю, что его завербовали куда-то в наемники, скорее всего, в Афганистан. Во всяком случае, пробить его на рассказ, что с ним было в этот период не удается.
Последний раз, я был у него дома года четыре назад. С тех пор он меня не приглашал, но общались мы очень активно. В основном, это было не приятное общение. Потом в один прекрасный день вдруг резко что-то изменилось. Что, почему, я не знаю. Такое впечатление, что как будто "мама" разрешила ему дружить с этим "мальчиком". Меня это насторожило. Ну, понятно, Рачья паранойя, скажет психиатр Арик, мой друг. Но нет. Это в самом деле выглядело странно. И вот на неделе, он меня приглашает в гости на сегодня. Я насторжился еще больше. Я понял, что что-то сегодня он скажет. Что-то должно произойти. Но что? Я уже так устал от всех этих штук.
Но нет, все оказалось очень просто. Леон давно, оказывается вынашивал мысль, которую я же ему и подкинул: создать реальный боевой клуб. И он хочет собрать вокруг себя бывших спецназовцев. Хочет также вроде бы пригласить и Грега. Я не возражал. У него по прежднему есть чему учиться. На неделе будет встреча втроем. Единстенное его предварительное условие: никаких малолеток в клубе и никаких арабов. Этого можнго было и не говорить. Это и так было ясно.