(набросок)
Милорд,
Простите мне мою дерзость, что я обращаюсь к Вам, не будучи представленным, однако, я действительно не представляю как мне было бы прилично поступить в данной ситуации. Прошу также простить, что я совершенно не владею староанглийским, и лишь уповаю на то, что в местах, где Вы находитесь теперь и вовсе не существует языковых различий, а потому нет и никакой разницы на каком именно языке ведется беседа. Если мое письмо не разгневало Вас, то я продолжу. Не называя имен (я полагаю, что Вы поймете меня) я хочу обратиться к Вам с вопросом, который мучает меня с того момента, как я прочел трагедию о несчастном принце датском, а после и биографию бедного мистера Уильяма. Старая дискуссия, начатая, еще в 18 веке эзотерическими кругами Лондона, вновь обрела для меня смысл. Не знаю, что движет мною. Разумеется, я не собираюсь делать из этого статью или, тем более, исследование. Наверное, это простое любопытство, или же желание установить справедливость, хотя бы и в одной только моей душе. Как видите, сэр, я не пытаюсь юлить, не пытаюсь приукрашивать страсти, которые мною движут, а потому, я надеюсь на Ваше снисхождение. Если возможно, ответьте, пожалуйста, хотя бы «да» или «нет». Действительно ли мистер Уильям причастен хоть к одному из произведений, которые сегодня приписываются его перу? И если да, то как могло статься, что до сих пор не найдено почти ничего, что было бы написано его рукой, а то, что есть вызывает, скорее недоумение своей топорностью и небрежностью.
С глубочайшим уважением,
Искренне Ваш, ЭС.
Дорогой друг,
Я нисколько не сержусь, и даже напротив. Возможность поболтать не так уж часто представляется мне, в особенности в последнее время. Предмет, по которому Вы обращаетесь, и вправду уже изрядно набил оскомину, хотя, в двадцатом веке, к нему возвращались лишь редкие специалисты- филологи. Я отвечу на Ваши вопросы, ибо Вы мне симпатичны, и мне понравилась Ваша последняя книга. Не могу сказать, что я всецело разделяю Ваши взгляды, но отдельные места меня приятно удивили. Признаться, я был уверен, что кое-какие тайны Маруф аль Касым навсегда унес с собой в могилу, но, как видно, истина, умирая с одним мудрецом, возрождается всегда где-нибудь еще. Ну, да вернемся к Вашим вопросам. То, что Вас удивило, является естественным. Я не полностью продумал тактику маскировки, и таким образом, именно на примере трагедии о датском принце, а также некоторых комедий (и в особенности комедий) известные круги стали подозревать, что наш бедный Уильям, увы, не имеет отношение к их авторству. Признаюсь, это была моя оплошность. Впрочем, и не единственная. Я избрал моего дорого Уильяма в качестве подставного лица скорее по наитию. Он был, как Вы наверняка знаете, внешне был очень похож на меня, а еще, он был очень глуп и скуп. И это обстоятельство мне казалось весьма выгодным, а впоследствии и забавным. Господи, да если бы исследователи хоть раз посмотрели на его подпись, все вопросы бы отпали раз и навсегда! Вот она:
Да, да, мой друг. Наш бедный Уильям был, увы, почти безграмотен, и даже собственная подпись давалась ему с некоторым трудом. Можете ли Вы узнать в этой подписи имя или фамилию? Единственно, о чем Вас прошу – не спрашивайте меня : «Зачем?» Я не смогу объяснить, поскольку клятва еще связывает меня. Об остальном, мы вполне можем говорить, ибо сегодня бессмысленно скрывать то, что очевидно всем.
Искренне Ваш Ф.Б.