Глава 1.Совет.
Ночь. Ставка российских войск.
- Ну что, господа, - начал Кутузов, - будем думать или третьего не дано?
Господа угрюмо молчали. Не сдержанный на свои мысли Багратион подумал: "Пердун старый".
- Это ты про кого подумал?- спросил Кутузов.
- Да, погода хорошая, - оправдался Багратион.
"Все вы евреи такие", - подумал Кутузов.
- Я не еврей, я - грузин, - обиделся Багратион.
- Тоже хорошо, - спокойно ответил Кутузов.
Главнокомандующий вздохнул и медленно, по слогам произнес:
- Отечество в опасности, а кто его защищать будет.
Все посмотрели на Барклая де Толли. Тот нервно засвистел. Барклай славился умением продавать Отечество на исконную родину. К тому же он был художником абстракционистом, что в ту пору как-то не приветствовалось. "Нужно что-то сказать ", - подумал Барклай про себя и сказал:
- Защитим батюшка.
Все снова покосились на Барклая, особенно сильно покосился Денис Давыдов. Народный гусар шесть раз в час по десять минут думал о бабах, а в свободное время о водке. Поэтому никто не удивился когда Давыдовне к месту предложил Барклаю выпить. Барклай задумался. Водка была ему противопоказана, так как с детства у него была язва в форме трилистника и Барклай лечил ее лейкопластырем. Но с другой стороны внахалявку можно было попробовать и Барклай дал уклончивый ответ.
- Господа офицеры не могли бы вы забыть про баб и водку? - резко спросил Кутузов.
Сразу стало тихо. Все с удивлением посмотрели на Главнокомандующего.
- Ну может я не так выразился, - смутился Кутузов.
- Возможно, - согласились некоторые, "как он постарел"-, подумали остальные.
- Господа, - продолжил ободренный Кутузов, - вопрос один: будем драпать дальше или как
Офицеры сделали вид, что задумались, у некоторых это даже получилось. Первым слово взял кавалерист Платов.
- Я предлагаю драпать! - предложил он, - заведем француза в Сибирь, там они и померзнут.
- Интересная мысль, - согласился генерал Горчаков, - к тому же это соответствует нашим воинским традициям, вспомните хотя бы Ермака.
- А я не согласен, - вступил в разговор корнет Оболенский.
Оболенский слыл большим занудой, но он был на короткой ноге с царствующей фамилией поэтому его приходилось терпеть.
- Как так, не согласен? - горячился Платов, - вы помните господа как мы не успели удрать из Смоленска и нам всыпали по заднице.
- Помним, помним, - согласились все и почесали всыпанные места.
- А может все-таки дадим бой, - с надеждой спросил Кутузов.
- Что касается меня, - ответил Багратион, - то мне по фигу.
- Кому еще по фигу?- спросил Кутузов.
По фигу оказалось всем, кроме Платова, но все знали, что третьего дня он упал с лошади и стал страдать задумчивостью.
- Ну вот и хорошо, - обрадовался Кутузов, - перейдем к деталям.
- Танков у нас мало, - задумался Барклай.
- Да, - подтвердил Багратион, - ни одного.
- А что скажет Раевский? - спросил Кутузов, - пушки у нас есть.
- Да так, алюминий, - загадочно ответил Раевский.
- Ну ничего, - успокоил его Кутузов, - пуля дура, штык молодец - это еще Македонский сказал.
- Господин фельдмаршал, это Суворов сказал, - поправил Оболенский.
- Да я знаю, - усмехнулся Кутузов, - но это у меня шутка такая дурацкая.
Старик любил пошутить. Эта тяга к юмору образовалась у него еще в молодом возрасте, когда они вместе с Суворовым залезли на Альпы, а слезть не смогли. Пока ждали пожарников, развлекались плеванием на местных жителей швейцарцев. Это воспоминание согревало потом Кутузова в теплой солнечной Италии.
Самой известной шуткой Кутузова был спор с одним знакомым янычаром. Кутузов поспорил на глаз и проиграл. В отместку пришлось штурмовать Измаил.
- Михаил Илларионович, - по простецки сказал князь Голицын, - расскажите нам про Суворова.
Кутузов любезно согласился.
- Выпивали мы как-то у Екатерины, - начал он. - Выпили по рюмашечке, потом еще выпили. А Суворов сидит как негр на пельменях, ничего не пьет, от всего отказывается. Царица спрашивает: "А что это граф Суворов ничего не пьет?". "Так ведь пост матушка до первой звезды нельзя", - отвечает Суворов. Тогда Екатерина ласково так сквозь зубы говорит: "Звезду Суворову Александру Васильевичу". Принесли звезду, наградили как полагается. Наливает Суворов водочки выпивает и сидит не закусывает. "Что же это Вы не закусываете?" - спрашивает Екатерина. "А я после первой звезды не закусываю" - отвечает Суворов.
- Однако ближе к делу, - напомнил Кутузов.
- Разведку надо послать, - предложил Раевский.
- Я уже послал поручика Ржевского, - признался Кутузов.
Раевский вздохнул, вторую неделю Ржевский служил в разведке, а все как раньше. Тут к слову и появился Ржевский.
- Жить долго будешь, - сказал Кутузов поручику, - мы тебя только что вспоминали.
- Да, я икал, - ответил Ржевский.
- Какие новости, - спросил Пьер Безухов, который в трудное для России время служил персонажем для Льва Толстого.
- Для тебя Пьер, я выменял у французов пачку презервативов.
Безухов с благодарностью посмотрел на Ржевского. Хотя Пьер и был импотентом, но ему нравилось надувать шарики.
- А теперь о деле, - сказал Ржевский.
Все собрались вокруг поручика.
- Дайте карту! - потребовал Кутузов.
Ржевский дал ему карту. Оказалась десятка червей.
- К дождю, - мимоходом заметил поручик и продолжал, - я сейчас был в разведке у французов.
- Ну как так Эйфелева башня? - прервал его Голицын.
- До Смоленска ее точно нет, - ответил поручик.
- А что еще? - не унимался Голицын.
Ржевский посмотрел на Кутузова и заметил ему
- Такие кальсоны уже не носят.
- Ах, - вздохнул Кутузов, как будто на него упал башенный кран, - а какие теперь кальсоны в моде.
- Расписные, с цветочком.
- А на каком месте цветочек? - спросил Кутузов, - впрочем можете не отвечать, поручик, я знаю, что вы скажете. А что с языком?
- Я взял говяжий, - признался Ржевский.
- Еще что?
- Свежие колготки от Жюльеты Бенцони.
- Молодец, - обрадовался Кутузов, - за образцовое выполнение задания присваиваю вам звание дважды поручика.
- Насрать, - скромно ответил дважды поручик Ржевский.

Глава 2. Реконгонсцировка.
Утром господа офицеры поехали осматривать позицию. Кутузов ехал в маленькой тележке и задорно подмигивал часовым.
- Здорово мужики, - кричал он.
- Здорово, коли не шутишь, - отвечали солдаты.
Погода стояла хорошая, пели птички и пьяное офицерье.
Кутузов внимательным взглядом окинул Бородинское поле, потом повернулся к офицерам и спросил:
- Ну что думаете, господа?
- Бардак батенька, - ответил за всех Голицын, - скоро осень, а хлеба еще не убраны.
Князь Голицын был известен в светских кругах неоднозначным взглядом на окружающую действительность. Это нашло отражение в его трудах по сельскому хозяйству. Свои работы князь отсылал Вольтеру с просьбой проанализировать полученные результаты, но после прочтения первой страницы у Вольтера появилась гематома мозга и философ со словами: "Кукуруза относится к разряду корнеплодных, растущих на пастбище диких бизонов! Эх-ма!" - отошел в лучший мир. После этого случая, князь Голицын исследовался у лейб-медика и с диагнозом: "Прогрессирующая шизофрения, годен к строевой", был направлен в действующую армию на должность генерала русских войск.
Кутузов для верности, еще раз осмотрел поле будущего побоища и перевел нежный взгляд на свой штаб. Сразу же бросилась в глаза зеленая лошадь поручика Ржевского. Но фельдмаршал сдержал себя.
- Я думаю, что Наполеон бросит главные силы на левый фланг, а мы главные силы поставим на правый, - задумчиво проговорил Кутузов.
После этого главнокомандующий указал офицерам кто и где займет позицию. Больше всего повезло Денису Давыдову, который под предлогом плохого здоровья и необходимости лечения напросился в партизаны.
На этом реконгонсцировка была закончена и офицеры разъехались кто-куда. Поручик Ржевский поехал проведать своего друга Андрея Ростова, который на прошлой неделе приехал в армию.
Андрей Ростов пользовался в миру репутацией романтической натуры и был влюблен в красавицу Элен. Но однажды он поспорил с ней у кого больше любовников и проиграл со счетом двадцать пять на ноль. Это так сильно подействовало на психику Андрея, что он в минуту душевного помутнения записался в гусары. Он мечтал погибнуть на поле брани, успев совершить какой-нибудь героический поступок. Но пока такая возможность не представлялась, так как Андрей был постоянно пьян и большую часть суток спал, а в остальное время ловил чертиков на стенках, и к моменту прихода Ржевского уже поймал несколько штук.
Встреча друзей была трогательной и отдаленно напоминала брачные игры африканских страусов. Ржевский был рад поддержать друга в тяжелый момент жизни. Андрею было очень трудно передвигаться и он все время норовил упасть носом, поэтому поддержка поручика оказалась как нельзя кстати. Кроме того Ржевского мучили угрызения совести - ни для кого не было секретом, что он входил в список любовников Элен под вторым номером, на первом был он же, но под другой фамилией.
- Ржевский, - радостно улыбался Ростов.
- Ростов, - отвечал ему Ржевский.
- Вологда, - вспомнил Андрей.
- Ашхабад, - нашелся поручик.
- Сдаюсь, - признался Андрей и просил поручика рассказать о французах.
Ржевский нехотя согласился. Не далее как час назад он узнал, что в расположение войск для поднятия морального духа бойцов приехала Наташа Ростова. И хотя от Ржевского эту информацию тщательно скрывали, однако не уберегли.
- Из француза, - начал поручик, - культура прет. Через каждое слово у них - "Серву пле" или скажем "Пари Сен Жермен". Бывало сидит какой-нибудь француз на обеде у дам и как только рыгнет, так сразу извиняется "Пардон мадам, Се ля ви случилось". К тому же они много путешествуют, - добавил Ржевский.
- Да, - согласился Ростов, - культурная нация.
Тут на огонек заглянул корнет Оболенский.
- Я с новыми стихами, - сказал он.
- Читай, - сказал Ростов.
И Оболенский зачитал:

Зачем нам врать на досвиданья
Я подарю тебе листок
В нем нет намека ожиданья
В нем нету места между строк

Обидная пора созвучий
Ты нарисуй мне на руке
Луны отсвета блеск колючий
И что-нибудь на память мне


Закрой глаза, споткнись о камень
И может ты поймешь сюжет
Когда откроет рамки граней
Не мной написанный рассвет

Весь этот мир от неба и до смерти
Я не могу вместить в слова
И где-то там в одном куплете
Забытая во мне строфа

Так что прощай,
Не надо врать на досвиданья
Слова лишь пыль в душе огня
И пара строчек без названья
И без чернил, и без меня.

Корнет закончил и посмотрел на слушателей. Поручик Ржевский уже не сдерживаясь громко хохотал, стихотворение ему очень понравилось. Он решил при случае рассказать его Наташе Ростовой.
Андрей Ростов плакал, ему стало жалко трех рублей, которые он одолжил корнету. Андрею вдруг представилась картина как Оболенский склоняется над его холодным трупом и говорит:"Мой бедный друг я так и не успел отдать тебе три рубля!"
Когда поручик немного пришел в себя, он как бы невзначай спросил у Ростова:
- А где Наташа?
- К егерям пошла, - устало ответил Андрей.
- Ну тогда пойду проверю посты, - соврал Ржевский и пошел искать Наташу.

Глава 3 Наташа.
Трудно было найти две более непохожие личности чем поручик Ржевский и Наташа Ростова. Поручик Ржевский был с усами и шпорами, а Наташа с корсетом и чепчиком. Но даже различия пола не могли им помешать встречаться, а иногда даже казалось что это их и сближает.
Поручик Ржевский медленно ехал на костер. Еще издали он услышал скромный баритон егеря:
- Наташа, Вы только потрогайте как у меня поднялся боевой дух.
Наташа игриво хихикала и чувствовалось была вполне довольна жизнью. Тут она увидела поручика и приветствовала его словами:
- Ржевский, как я рада Вас видеть. Тут каждый второй пошляк, а остальные как вторые.
И не успел поручик, что-нибудь ответить, как Наташа спросила:
- Поручик почему у Вас зеленая лошадь?
- А это извольте Наташенька пройти в кусты, - гордо сказал Ржевский, - я Вам там все объясню.
Наташа с сожалением посмотрела на кусты и ответила:
- Ну как можно поручик? В этих кустах господин гренадер объясняет мадмуазель Элен почему у него красные рейтузы.
В подтверждение этих слов из кустов появились гренадер и Элен. Гренадер спрашивал:
- Ну теперь Элен Вы понимаете почему у меня красные рейтузы?
- Концепция конечно ясна, - отвечала отряхиваясь Элен, - а детали я уточню у господина сержанта.
Ржевский проводил парочку долгим взглядом и настойчиво повторил:
- Наташа, извольте идти в кусты.
- Как можно, поручик, - отбрыкивалась для виду Ростова я же замужем.
- Вам что сначала объяснить, - напрямую спросил Ржевский что я Д'Артаньян, или кто Ваш муж?
- У моего мужа возвышенная душа, - обиделась за мужа Наташа, - он известный визажист, пять лет практиковался в Париже, а сейчас работает в Петербурге французским шпионом.
Муж Наташи, князь Волконский, действительно долгое время жил в Париже, но ему пришлось оттуда уехать после того как два офицера дрались из-за него на дуэли. Ржевский в глубине души любил князя, да откровенно говоря трудно было найти в Петербурге человека, которого бы поручик не любил.
Между тем пауза затянулась. Поручик боролся с мыслями - одна из них требовала немедленно приступить к делу, а вторая настоятельно рекомендовала придать лицу романтическое выражение.
Первой тишину нарушила Наташа Ростова:
- Не могли бы Вы, поручик рассказать какое-нибудь стихотворение?- предложила она.
Ржевский вспомнил корнета Оболенского и сказал:
- Извольте, хотя дословно я не помню, но смысл такой: если Вы пошлете меня, то я Вас пошлю еще подальше, да еще морду набью.
- Это наверно белый стих, - задумалась Наташа.
Ржевский с досадой засвистел.
- Поручик, - обратилась к нему Наташа, - смотрите какая красивая березка.
- Да мадам - это древесина, - подтвердил Ржевский.
- Можно и так сказать, - согласилась Наташа и с упоением продолжала, - Ржевский, насладитесь видом звездного неба, что Вам напоминают эти звезды?
- Мадам, - без запинки отвечал поручик, - эти звезды похожи на сыпь, которая вскочила на ягодицах корнета Оболенского, после того как он переспал с мадмуазель Долгорукой.
- Ржевский, Вы несносны, - спохватилась Наташа Ростова, - почему бы Вам не сказать что-нибудь ласковое, например, я люблю Вас.
- Я люблю Вас, - как эхо повторил поручик, но не сдержался и добавил, - сер ву пле мать твою.
Наташа посмотрела на Ржевского, а Ржевский посмотрел на часы.
- Мадам, - честно признался поручик, - или Вы согласитесь, или будете подвергнуты изнасилованию.
- А третьего не дано?- спросила Наташа с задумчивостью.
- Интересная мысль, - воскликнул Ржевский, - но она мне даже в голову не приходит.
- Ну что же, - ответила Наташа, - берите меня силой, я согласна, к тому же о природе и погоде мы уже поговорили.
И зашумел камыш на высохшем болоте, и яркой струйкой засветился родничок, и небо улыбалось из-за тучи, и водопад игристый радугой расцвел, и били пушки праздничным салютом, текло шампанское рекой и наступал рассвет на пятки ночи, поручик с песней возвращался в полк .

Глава 4. Тем временем.
Среди французского командования царило радостное оживление. Только что генерал Коленкур продул Мюрату в карты имение под Парижем или десять оплеух на выбор. Скряга Ней советовал брать имение, но Мюрат выбрал оплеухи. И теперь весь штаб с интересом наблюдал как производится расчет.
В соседней комнате на барабане сидел Наполеон. Его мучило полное отсутствие мыслей. Уже два часа император безуспешно пытался предаться умозаключениям. Наконец Наполеон понял, что это рецидив и не на шутку.
Чтобы успокоиться Наполеон подошел к зеркалу и твердым голосом стал разговаривать сам с собой.
- Я спокоен, - говорил он, - я абсолютно здоров, я - Бонапарт и даже больше, я - Наполеон. Я просто обалденный Наполеон. Я император Франции, а не какой-нибудь проходной пуп Земли.
Тут Наполеона привлекли громкие голоса из другой комнаты и он поспешил на шум.
- Господа, где Вы находитесь?- резко спросил Бонапарт.
- В штабе, - ответил за всех Мюрат.
- Я мог бы и сам об этом догадаться, - вынужден был признать Наполеон.
Все сделали вид, что не заметили оплошности императора, а некоторые для пущей убедительности покраснели.
- Господа, я хотел бы обсудить с Вами некоторые проблемы, - начал говорить Наполеон.
Но маршал Даву прервал его восклицанием:
- Как? В вашем возрасте и уже проблемы?
Наполеон закусил губу, остальные нервно закурили и старались смотреть в потолок. Маршал Даву понял, что сказал не то и решил застрелиться. Но после недолгих колебаний и в силу своей природной нерешительности передумал.
Наполеон внимательно посмотрел на Даву и спросил:
- Ты стреляться будешь?
- Не буду!- развязано ответил Даву.
- Ну как хочешь, - примирительно сказал Наполеон и продолжил, - нашей разведкой получена секретная директива русских войск. Сейчас я ее Вам зачитаю.

Основные концепции современного боя.
(Разработано вместо опохмелевателя)

В НАСТУПЛЕНИИ:
1. Чем быстрее наступаешь, тем дольше будешь драпать.
2. Наступление проводится быстро и незаметно. Как будто его и не было.
3. Наступление, как правило, ведется до упора.
4. В наступлении бойцы должны радоваться и кричать "Ура".
5. Если в ходе наступления вы отступили, значит это был маневр.
6. Наступление проводится в случае, когда:
а)у вас много народа
б)давненько никто не наступал
в)отступление невозможно.
7. Результатом наступления считать заранее поставленные результаты.

В ОБОРОНЕ:
1. Оборона есть начальная стадия отступления.
2. В обороне бойцы должны соблюдать нормы приличия и быть готовы ко всему.
3. Оборона как правило, так и не правило.

В ОТСТУПЛЕНИИ:
1. Основной вид современного боя.
2. В отступлении бойцы познают суть философии.
3. Отступление, как правило, ведется быстрыми темпами и называется выравниванием фронта.
4. Если враг отступает - это еще не значит, что вы наступаете ( может быть они вас куда-то заманивают )
5. В общем случае отступают быстрее чем наступают.
6. Если отступая Вы начинаете драпать значит вы хорошо отступаете.
7. Отступать можно в любую сторону.( если отступать некуда - значит позади Москва)
8. Отступление - это наша воинская традиция.

Приложение
У РЕКИ:
1. Обороняться лучше на берегу, а то в реке неудобно копать окопы.
2. Если на пути отступления появилась река - развлеки товарища веселым анекдотом.

Подпись: Кутузов & сотоварищи

- Итак господа офицеры, - закончил Наполеон, - нужно по этому поводу принять адекватное решение.
- Правильно, - поддержал его Понятовский, - предлагаю раздать бойцам по рулону туалетной бумаги.
Эта мысль была поддержана и перешли ко второму вопросу.
- Французы, - горячо говорил Наполеон, - мы должны твердо знать, цель и причины нашего похода. Перед битвой это особенно важно. Понятовский почему Вы воюете с Россией?
- Месье, я - поляк, - просто ответил Понятовский.
- А я романтик, - подхватил Богарнэ.
- А мне жена изменяет, - громко кричал маршал Даву.
- Ваша жена и мне изменяет, - спорил с ним маршал Ней.
- А мне в Египте ядро в голову попало, - пожаловался генерал Коленкур.
Молчал только Мюрат, но он всегда отличался застенчивостью. Бывало рубанет кого-нибудь шашкой и извиняется, рубанет и извиняется, а сам еще вспоминает как тихими теплыми вечерами бродил он по Монмарту и думал о высоких материях и о своем боевом коне. Вот таким обаятельным и интелегентным человеком был маршал Мюрат.
После совещания французы пили по обыкновению шампанское и кричали:
- Слава императору Наполеону, - и громче всех кричал Наполеон, и не потому что он был нескромным, а просто у него был хорошо поставлен голос.

Глава 5. Шевардинский редут.
Некоторые рождаются наследными принцами, а некоторые неграми. В русской армии негров не было.
У Кутузова с утра болела голова и мучила изжога. Вчера пришлось выровнять фронт на Шевардинском редуте, да и котлеты тоже пережарились.
"Беда не приходит одна, - думал фельдмаршал, - не успел завтрак перевариться как на те вам".
И сейчас перед Кутузовым лежало два рапорта - один от генерала Горчакова, второй от повара. "Начнем с самого плохого", - решил Кутузов и позвонил повару. Однако телефон не отвечал, хотя видимость была хорошая. Кутузов вздохнул и, посмотрев в зеркало, увидел собственное отражение.
Неожиданно вошел адъютант:
- Обер-лейтенант Чудин, - представился он, - вызывали?
- Нет не вызывали, - уверено ответил Кутузов.
- Значит почудилось, - догадался Чудин и пошел себе отсюда.
Кутузов обласкал адъютанта нежным взглядом и принялся читать донесение Горчакова.
"Французы ударили в барабаны, - писал Горчаков, - мы насторожились, однако отнюдь. После чего неприятель атаковал колонной и мы утроили бдительность во все стороны. Сомнения рассеялись, это не бразильский карнавал. Французы действовали согласовано, чувствовались инертное надвижение и воинская раскованность. Наши войска сохраняли спокойствие и пением выказывали презрение к окружающей действительности. Но французы повели себя неадекватно, выказывая тем самым неуважение к русской культуре и полное непонимание нашего языка. Ворвавшись на редут, неприятель думал захватить нас врасплох. И не ошибся. В завязавшейся рукопашной войска несли потери. Так егерь Иванов потерял свой штуцер, а драгун Петров потерял два зуба. Неприятель тоже не обошелся без потерь. Французы, все как один, потеряли совесть и чувство меры. Создалась критическая ситуация. Тогда, собрав все резервы, мы ударили в штыки, однако в темноте выяснилось, что ударили по своим. В возникшей обстановке поручик Ржевский проявил находчивость и организаторские способности. Он сказал просто и громко:"Бежим, ребята", - после чего случилась полнейшая конфузия.
Резюме и подпись прилагаются".
Кутузов, хотя это и не входило в его привычки, задумался, и приснился ему сон. Фельдмаршалу снились кактусы. Кактусы росли на прерии, по которой Кутузов скакал на муле. Мул был удивительной расцветки и все время переливался в лучах солнца. Сюжет несколько портил приближающийся Багратион. Багратион, вместе со своей породистой лошадью, бежали иноходью и уверено приближались к светлейшему князю. На Багратионе был надет красивый эполет, а сам Багратион был японцем, что кстати Кутузова и не удивило, у коня же к луке седла был привязан дохлый индеец.
Кутузов и Багратион сердечно поздоровались легким кивком головы. И фельдмаршал как бы мимоходом спросил, тыкая в индейца:
- Откуда добыча?
- Да так, - скромно отвечал Багратион, - заехал стрельнуть пару сигарет, да вот промазал.
- Обидно, - посочувствовал Кутузов.
Жизнь сложная штука, - задумался Багратион, - в минуту опасности у нас есть только один дубль и, глядя в лицо смерти, мы не можем позволить себе расслабиться с женщинами. В этот момент, когда на тебя смотрят жерла и целят в дышло, нужно успеть понять самое сокровенное и решить для себя все вопросы воспитания подрастающего поколения.
- Ценностные ориентации могут влиять и на сугубо узкие проблемы, - заметил Кутузов, - например, на возможность возникновения гематомы в области глаза.
- Извольте фуршет, - не к месту присовокупил Багратион и Кутузов проснулся с плохим настроением и мрачными предчувствиями.
Чтобы хоть как-то развеяться, фельдмаршал вызвал Раевского.
Тот пришел с опозданием и сильно хромал.
- Что ранили? - с беспокойством спросил Кутузов.
- Да нет, - весьма бодро ответил Раевский, - сапог в верстак засосало.
- Ну это ничего, - успокоился Кутузов, - у меня как-то нога попала в колесо.
- И что?- оживился Раевский.
- Вдребезги, - вздохнул Кутузов, - пришлось менять.
Оба для солидности убедительно помолчали.
- Кстати, Раевский, - спохватился Кутузов, - я хотел Вас спросить. Где Вы разместили пушки?
- На батарее, - уверено сказал Раевский.
- На какой?- не унимался Кутузов.
Жизнь научила его быть доскональным. Фельдмаршал докапывался до самой сути и извлекал из нее зерна истины. Это уже вошло в привычку и заменяло табакокурение. Раевский знал это. А еще Раевский знал таблицу умножения, но это у него было с детства.
- Я разместил пушки на батарее Раевского, - честно признался Раевский и добавил, - могу показать на карте.
- А на глобусе можешь?- поинтересовался Кутузов.
- Это приказ?- приглушенно спросил Раевский.
- Понимайте как хотите, - резко ответил Кутузов.
- Есть, - сказал Раевский, козырнул и строевым шагом направился восвояси.
"Наверное не понял", - усомнился Кутузов, но было уже поздно.

Глава 6.Ночь перед битвой. Часть 1 (французская).
- Ничего не понимаю, - после долгого молчания признался Наполеон, - сколько дней в России, а ни одного медведя еще не видел.
- Ничего удивительного, - небрежно отвечал Мюрат, - чего только тут не бывает.
Наполеон подошел к окну и долгим внимательным взглядом стал туда смотреть. Еще несколько минут он сомневался, но потом не сдержался и сказал:
- Какая загадочная темная ночь, даже костров не видно.
- Ничего удивительного, - тем же спокойным тоном произнес Мюрат и как бы между прочим осведомился, - Прикажете открыть ставни?
- Нет не надо, - спохватился Наполеон, - я лучше бинокль возьму.
Наполеон чувствовал некоторое беспокойство по поводу предстоящего боя, а Мюрат чувствовал легкое алкогольное опьянение.
Ночь, упавшая на позиции французских войск, вызвала темноту. Легкий ветерок колыхал знамена и они шуршали, наполняя окрестность шепотом материи.
То тут, то там разгорались костры, вокруг которых собирались французы. Они жарили местных лягушек и негромко судачили о всяких сплетнях. Главной сплетней дня был приезд певицы Жермон. На концерт отправились все генералы и большинство офицеров. Это объясняется небогатым выбором развлечений в сельской полосе России начала девятнадцатого века.
Концерт проходил в сарае на краю деревне. Выбор был сделан из-за больших размеров сарая, который раньше использовался как ферма. Выгнанные коровы, прятались по оврагам и изредка уныло мычали, но в целом праздника не портили.
На дверях сарая болталась афиша. На ней было крупно напечатано имя "Жермон" и нарисована какая-то девица, которая вероятно изображала мадам в далеком прошлом. Девица на картине собиралась садится в шпагат, при этом широко раскрывая рот, но это ей не очень то помогало.
Внизу было напечатано:" Мадмуазель Жермон проездом из Парижа в Москву.
Исполняется гимн Франции и другие популярные народные песенки".
Жермон пела приятным тенором, и если где-то и фальшивила, то не очень и расстраивалась. Весь командирский состав французской армии был поголовно пьян и очень основательно. Офицеры грязно приставали к Жермон и ей это льстило. Во Франции она отвыкла от такого внимания со стороны мужского населения. Если кто-то и вспоминал про нее, то не иначе как "Ну как там старая кочерга? Еще не скоропостижнилась?". Но теперь мадам Жермон оттягивалась как могла. И хотя могла она не так, как могла раньше, но аплодисмент был бурный. Апофеоз наступил в тот момент, когда мадам дернула за веревочку и с потолка посыпались конфетти, опилки и осветители. После этого концерт пришлось прекратить, так как французы в восторге разнесли нафиг весь сарай, вышли в поле и принялись учинять там всякие безобразия. Наиболее отличился некий Франсуа Де Ламбар. Он разогнал боевые порядки Старой Гвардии, взорвал недельный запас пороха и уже собирался в поход на Багратионовы флеши, но к счастью свалился в погреб и сломал ногу.
Маршалы Ней, Богарнэ, Понятовский и Даву поехали слюнявить пульку в соседнюю деревню, но в темноте заблудились и решили заночевать на берегу озера. Остаток ночи прошел весело и незаметно. Богарнэ оказался неплохим рассказчиком и развлекал приятелей неаполитанскими песнями. С восходом солнца маршалы направились в штаб и не напрасно. Наполеон держал речь. Его слушали с выражением глубокого безразличия или совсем не слушали. Наполеон говорил о Великой Франции, о мужестве бойцов, о грибах под винным соусом, о славных воинских традициях и прочих пустяках. Генералы в силу своего воинского звания еще пытались бороться со сном, хотя и зевали весьма часто, а маршалы не скрывали своих побуждений и откровенно храпели.
Чтобы как-то заинтересовать слушателей Наполеон стал вставлять в свое выступление фразы типа: "тут я снял штаны", "она забросила ноги на ширину плеч", "дело было в позе лотоса" и тому подобное. Это произвело нужный эффект. Сон сняло как рукой, и все собравшиеся стали внимательно следить за ходом мысли Бонапарта, всерьез опасаясь за его здоровье, а медик даже побежал за пиявками. Кроме того Наполеон обильно усыпал речь словом "Отнюдь", что говорило о крайней степени волнения.
Офицерский состав испытывал двойственное ощущение. Состояние командования находилось где-то между чувством долга и ответственности, с одной стороны, и чувством сильной засухи в горле, с другой.
- Я бы сейчас что-нибудь выпил, - не выдержав дуализма сказал Богарнэ.
- Хотите морковный сок со льдом и тоником, - предложил наивный Коленкур.
- Voyez les Turcs, on ne peut jamais se fier a eux, - заметил Богарнэ.
Коленкур не был силен в иностранных языках и переспросил:
- Что Вы сказали?
- Я не хочу морковный сок, - с тоской ответил Богарнэ.
Тут Наполеон выдохся, его бережно усадили на барабан, дали сладкого чая и хотели уложить спать, но он не дался, кричал лозунги, махал шляпой пока депрессия его не доконала. Император затих и стал медленно уходить в себя. Томным взглядом окинул Бонапарт собравшихся и еле слышно прошептал: "Вперед французы. Ура!". Офицеры по этикету тоже крикнули "Ура!", но без особого энтузиазма и направились по эскадронам. Наполеона между тем разморила полная меланхолия, но это обстоятельство не сильно удивляло. Император имел холерическую конституцию, что было вполне естественно, и никак не отражалось на потенциальных возможностях Наполеона.
Французы колонами пошли в атаку. Наполеон смотрел на войска с холма и скупая слеза выступила на щеке. Чтобы никто не подумал лишнего Бонапарт сразу предупредил:
- Однако роса сегодня обильная.
- Мой император, - подхалимски зашептал Мюрат, - наши войска достойны Вашего восторга.
- Но они так и не научились ходить в ногу, - с горечью заметил Наполеон и, подумав, добавил, - особенно лошади.

Глава 6. Ночь перед битвой. Часть 2. (русская).
Кутузов под вечер развеселился, шлепал себя подтяжками и приставал ко всем с вопросом:
- Ну разве я не гарний хлопчик?
Ему отвечали невпопад, но Кутузов уже не слушал, а искал новую жертву. В конце концов фельдмаршал распугал весь штаб. И только адъютант Чудин по роду службы неотлучно находился при Кутузове. Еще несколько часов слышалось:
- Ну разве я не гарний хлопчик?
- Так точно, ваш бродь! - отвечал Чудин.
Далее слышался хохот и после некоторой паузы Кутузов уточнял:
- А ты мне не врешь?
- Никак нет, ваш бродь?
- Ай да молодец, - радовался старик, - награждаю тебя Георгиевским крестом.
- Ура, ура, ура, - радовался Чудин и через минуту все повторялось сначала.
В полночь Кутузов лег спать с хорошим настроением, а двадцатижды полный кавалер ордена Георгия пошел топиться в деревенском колодце. Но по счастью вода в колодце кончилась и адьютант Чудин как не старался, так и не смог утопиться. Но умом сильно тронулся и его пришлось отправить в лазарет, где Чудин покусал лекаря.
Атаман Платов поил лошадей, а Барклай приставал к нему с вопросом:
- А может сдаваться будем?
На что Платов степенно отвечал:
- Это конечно, это можно, вот только коней напою.
Барклай не унимался:
- Ведь постреляют, а может и порежут.
- Это конечно, это могут, - спокойно ворчал Платов, - коней только напоить надо.
- Жизнь одна дадена, - плаксиво говорил Барклай.
На это Платов задумался и выдал:
- Это карма, прости меня господи.
- Грамотный больно, - обиделся вдруг Барклай и закусил губу.
- Не без этого, - гордо отозвался Платов, - и лошадей люблю.
Барклай махнул рукой и хотел было уйти, но Платов остановил его словами:
- А вот сдаваться не советую.
- Это почему же? - удивился Барклай.
Платов внимательно посмотрел на Барклая и, прищурив для пущего эффекта глаз, предупредил:
- Дикие времена, дикие нравы, да и люди тоже дикие.
- Эх-ма, - безнадежно вздохнул Барклай и побрел куда глаза глядели. Однако сдаваться он передумал.
Глаза у Барклая смотрели в гости к Багратиону. Там шла веселая пирушка. Не далее как, только что Багратион получил посылку из дома и, пригласив за компанию генерала Горчакова, принялся праздновать. Скоро к ним присоединился князь Голицын. У него на всякие вечеринки была интуиция, которую Голицын выработал в себе за долгие годы придворной жизни.
К моменту прихода Барклая троица была в прекрасном расположении духа. У Голицына кивер был сильно погнут и лихо надвинут на самую макушку. Багратион плясал танцы своего народа. А Горчаков внимательным взглядом изучал бутылку, после чего с горечью констатировал:
- А чача кончилась.
Тут, неизвестно у кого, родилась мысль собрать с солдат по рублю, якобы на подарок Кутузову к дню рожденья. Поручено это было подвернувшемуся под руку Барклаю, за что ему обещали комиссионные.
Между тем, в соседней избе засели корнет Оболенский и Андрей Ростов. Они еще не разу не принимали участия в боевых действиях и сильно волновались. Пока же они тренировались в упражнениях саблей.
Сначала командовал Оболенский, а выполнял Ростов.
- Руби, коли, руби, коли, - гордо раздавалось из-за закрытой двери.
Потом они поменялись местами. И снова началось "руби, коли". После того как все подушки были изрезаны до плачевного состояния, офицеры позволили себе немного отдохнуть.
Корнет Оболенский принялся писать патриотическую оду, а Ростов письмо с фронта.
У Оболенского было трудновато с рифмами, но он решил не обращать на это внимания, и наполненный чувством гордости и юношеского восторга, буквально поднимал из глубины души вирши и переносил их на бумагу.

За Бога, царя и отечество
Саблей разрубим врага
Развернем знамена в поле
И грозно грянем "Ура"!

Слава царю Александру
Под чутким его руководством
Мы защищаем Москву

На этом месте корнет запнулся, стал размышлять и в конце концов подписал снизу "Корнет его Величества Оболенский" и облегчено вздохнув, прочитал произведение Андрею Ростову. Ростову стих понравился и он поспешил дописать в своем письме "Гусар его Величества Андрей Ростов" и в свою очередь показал написанное корнету. Оболенский с серьезным видом прочитал письмо в котором сообщалось:
" Когда вы будете читать письмо меня может не будет в живых, а может еще будет, но сильно ранен, а может и не сильно. А может мы уже будем в Смоленске, а может за Москвой. Воинская участь это полная неизвестность в завтрашнем дне, а если и известность то далеко не полная, а если полная известность, то далеко не всегда. За сим прощаюсь, ваш любимый Гусар его величества Андрей Ростов".
- Ну как? - не выдержал Андрей Ростов.
Оболенский наморщил лоб и проанализировал:
- Доступно, серьезно, убедительно.
- Правда? - покраснев, переспросил Ростов.
- В общем правда, - признался корнет, - а частности сейчас неуместны.
В эту минуту вернулся хмурый поручик Ржевский. Он ходил провожать Наташу, которая от греха подальше, уехала в провинцию. С Наташей у поручика произошел серьезный разговор. И сейчас поручик вспоминал каждое слово, каждый жест, но все напрасно.
- Поручик у нас будет ребенок, - сказала на прощанье Наташа.
- Вы беремены?- насторожился Ржевский.
- Еще нет, но какая разница, - ответила Наташа и укатила.
Настроение у Ржевского было испорчено и про себя он решил зарубить какого-нибудь француза. Это должно было укрепить расшатанные нервы и привнести спокойствие в душу поручика.
Между тем на востоке занимался рассвет. Пробил час, как сказал бы поэт, пробило шесть часов, как сказал бы прозаик.

Глава 7. Ура!
Боец, первый раз участвующий в сражении, может описать свои ощущения примерно так - "Пошел в атаку, а потом заметил, что драпаем третьи сутки подряд". Это к тому, что невозможно уследить за ходом побоища в целом, возможно только созерцать частности...
... Французы устремились в атаку, русские сурово кричали:
- Какого черта так рано?
- Бурклопа, - нахально отвечали французы и лезли нахрапом...
... Понятовский пять раз водил войска на приступ. Пять раз ополчение, разбегалось и пряталось в не скошенной кукурузе и оттуда сильно ругалось и выкрикивало обидные термины...
... Кутузов радостно потирал руки и спрашивал:
- Ну что господа? Это похлеще чем играть в солдатики!...
... Раевский сильно нервничал. Только что батарея подпустила французских гренадеров на расстояние картечного залпа и вдруг выяснили, что пушки незаряжены...
... Пьер Безухов смотрел на происходящее широко раскрытыми глазами. Мелькнула мысль: "Куда же смотрит интеллигенция?", но это быстро прошло и уступило место инстинкту...
... Платов повел казаков в контратаку, но заблудился в лесу.
- Ну что робята, - шутил Платов, - грибы собирать будем.
- Лучше на рыбалку, - игриво отвечали казаки...
... Бледный Мюрат стоял перед Наполеоном и докладывал:
- Коленкур погиб.
- Совсем или частично?- уточнил Бонапарт.
- Начисто, - рапортовал Мюрат, - упал с лошади и был затоптан.
- Ну это с ним и раньше случалось, - вздохнул Наполеон...
... Андрей Ростов задумчиво пришпоривал лошадь и старательно принюхивался. "Так пахнет порох!"- с восторгом осознал он...
... К Кутузову с докладом прибыл корнет Оболенский
- Михаил Илларионович, Багратион ранен, - доложил корнет.
- Куда? - спросил Кутузов.
- В ногу, - отвечал Оболенский.
Кутузов посерел лицом. Он знал, что ноги у Багратиона были самым слабым местом.
- А кто командует?- поинтересовался Кутузов.
- Князь Голицын.
- Пропали флеши, - вздохнул фельдмаршал...
... Наконец казаки выбрались из леса. Платов подскочил к Наполеону и грозно спросил:
- Где тут обозы?
- Сзади, - хладнокровно отвечал Бонапарт.
- За мной робята!- гаркнул Платов и отправился мародерствовать.
"Не узнали", - с облегчением подумал Наполеон.
"Шляются, тут всякие", - подумал Платов...
... День клонился к вечеру. Войска продолжали рубиться, но уже как-то лениво и не в охотку. Французы продолжали лезть, наши постепенно отходили, но не потому что отступали, просто хотели немного сменить обстановку. Наступило время перелома.
Маршал Ней подошел к Наполеону и косясь на Старую гвардию стал просить резервы. Старая гвардия хмуро смотрела на Нея. Наполеон подумал и сказал:
- Я не могу жертвовать последним резервом.
- Слава императору, - закричала Старая гвардия.
А Ней раздражился.
Ближе к ночи французы отошли на исходные позиции. А Кутузов под предлогом "возвращаться плохая примета" отошел к Москве.

Эпилог.
Москва. Ностальгический город, место гордости и радости, грусти и щемящего настроения. Белокаменная и кранопресненская, златоглавая и полуподвальная, наивная и нежная, смешная и доверчивая, седая и вечно молодая, из пепла восставшая и заново рожденная, и прочая, и прочая.
А французов все-таки прогнали, и до самого Парижа. То же хороший городок.