Обсосем статейку??? Тема ОЧЕНЬ животрепещущая

Итак

Конечно, можно промолчать и пройти мимо. Но мне кажется, что это все-таки нужно сказать: так называемые экстремалы – очень опасные люди.

У меня был молодой человек Сережа. Закончил университет. По специальности (экономист) работать то ли не захотел, то ли не смог. Перебивается всякими подработками и родительскими подачками. Прыгает чуть ли не каждую неделю с парашютом. Говорит, что это его отдушина, что ему так интереснее жить в этом мире. Очень даже верю в то, что ему действительно так интереснее. Только вот, на мой взгляд, намного опаснее.

Дело даже не в том, что парашют однажды может не раскрыться, а ногу можно подвернуть даже с раскрывшимся парашютом.

Он ведь серьезно подсел на это. У него зависимость. Прыгнул – испытал прилив адреналина. Можно жить дальше. Прошло несколько дней и хочется туда опять. Опять к этим безумным людям, которые спят и видят, как бы забраться повыше, чтоб потом лететь подольше.

Раньше мы часто виделись с Сережкой. Даже встречались некоторое время. Он был нормальным интересным парнем. Мы ходили с ним в кино, театр, на всевозможные выставки, посещали заведения, гуляли по городу, веселились, шутили, полноценно общались, короче. Но после того, как он случайно попал на этот дурацкий аэродром, все изменилось. Сначала он с восторгом рассказывал про то, как это здорово. Меня это даже радовало.

Я думала: «хорошо, у него появилось новое увлечение». Прошло еще какое-то время и я поняла, что это никакое не увлечение, а болезнь.

Он абсолютно перестал интересоваться нормальной жизнью. Ни о каких музеях, романтических прогулках и посиделках в кафе не могло быть и речи. Когда я пыталась делиться с ним своими переживаниями, рассказывала о том, что мне интересно, он делал такую мину, что мне просто хотелось плакать, плакать от его непонимания. Даже к путешествиям (тому, что он так раньше любил) он охладел.

«Поехали в Питер», – говорю я ему как-то. А он в ответ: «В Питер? Можно поехать. Там, ребята рассказывали, в Гатчине можно отлично попрыгать». И так вот все время.

Целыми днями смотрел фильмы про своих прыгунов, читал какие-то книги и журналы об экстремальных видах спорта и мечтал только об одном – новом прыжке. Он стал похож на пятилетнего ребенка, играющего с солдатиками и считающего, что кроме его солдатиков в мире больше нет ничего важного. Естественно, мы расстались.

Не знаю, может быть, мой случай вовсе не показательный и дело тут не в увлечении экстремальным спортом, а в Сереже, но… Я видела его товарищей-парашютистов, общалась и с другими экстремалами. Все они какие-то странные.

С каким восторгом, с каким блеском в глазах они рассказывают друг другу про все свои приключения. И обратите внимание: их больше особо ничего не трогает. Я сильно сомневаюсь в том, что у таких вот экстремалов могут быть нормальные семьи. Зачем они им? Ну, скажите мне: разве это нормально? Разве эти люди не больны? Разве их не нужно серьезно лечить?

Мне кажется, что все эти экстремальные виды спорта должны преподноситься как-то иначе, так, чтобы они не ломали неокрепшую психику молодым людям, не делали их зависимыми от постоянных впрысков адреналина. Кто-то наверняка скажет, что я глупая несчастная девушка, которая пытается свалить неудачу в отношениях с молодым человеком на парашютный спорт. Не знаю. Я так не думаю. По-моему, дело вовсе не в этом. А Сережку мне очень жалко…

19 ДЕКАБРЯ 2005   17:28

Взято с http://www.gazeta.ru/extreme/2005/12/19_e_501476.shtml