Это цитата сообщения ФИЛИНТЕЛЛЕКТ Оригинальное сообщение

Парадоксы дуального квантово-механического коронавируса как продолжение спора между Бором и Гейзенбергом о принципе неопределенности

https://trv-science.ru/2019/12/slezy-heisenberga/ Евгений Беркович

...... Гейзенберг не отсылал в редакцию статью о соотношении неопределенностей без согласия шефа.
Что же не устраивало Нильса Бора в статье его ассистента? Прежде всего надо сказать, что Бор нашел ошибку в мысленном эксперименте, который Гейзенберг привел для иллюстрации своего соотношения неопределенностей. Стоит отметить, что задача о разрешающей способности микроскопа уже ставила Гейзенберга в неловкое положение: четыре года назад он не смог ответить на подобный вопрос, поставленный ему профессором Вином на устном экзамене при защите докторской диссертации.

В «Дополнении при корректуре» Вернер признается: «В этой связи Бор обратил мое внимание на то, что в некоторых рассуждениях, имеющихся в настоящей работе, я упустил существенные моменты. Прежде всего, неопределенность при наблюдениях не основана исключительно на существовании дискретностей, но непосредственно связана с требованием, чтобы одновременно удовлетворялись результаты различных опытов, описываемых корпускулярной теорией, с одной стороны, и волновой теорией, с другой. Например, при использовании в мысленных экспериментах γ-лучевого микроскопа следует учесть неизбежное расхождение пучка лучей; именно вследствие него при измерении положения электрона направление отдачи в эффекте Комптона может быть определено лишь с некоторой неточностью…» (Heisenberg, 1927, стр. 197).
Здесь сформулировано основное расхождение недавних единомышленников. Бор считал, что полное понимание явлений атомной физики возможно только при учете как волновых свойств рассматриваемых объектов (электронов, фотонов и пр.), так и корпускулярных. Другими словами, нельзя забывать про корпускулярно-волновой дуализм. Недаром, подчеркивал Бор, в основных формулах квантовой механики, связывающих энергию частицы с частотой и ее импульс с длиной волны, фигурируют как характеристики частицы (энергия и импульс), так и волновые характеристики (частота и длина волны). Гейзенберг был противоположного мнения. Он считал, что раз квантовомеханический формализм, например в форме теории преобразований Дирака — Йордана, полностью описывает явления микромира, то необходимости в привлечении волновых представлений нет. Это просто альтернативный способ исследования квантовых явлений, а не обязательный атрибут, без которого описание микромира невозможно.

По Бору, соотношение неопределенностей, которым так гордился Гейзенберг, есть простое следствие принципа дополнительности, с которым директор копенгагенского Института физики вернулся из отпуска. Об этом в статье Гейзенберга не упоминалось, поэтому Бор требовал не допустить ее публикации и забрать рукопись из редакции журнала.
Это требование было для Вернера неприемлемым. Он не считал ошибку в одном мысленном эксперименте, который служит просто иллюстрацией для главной концепции, достаточным основанием для отказа от пуб­ликации. Соотношение неопределенностей, выведенное Гейзенбергом из общего формализма квантовой механики, было в его глазах слишком важным для интерпретации квантовотеоретического формализма, чтобы так легко отказаться от его обнародования. Эта статья, одобренная, кстати, Паули, должна была подтвердить высочайшую квалификацию ее автора.
На самом пике конфликта между Бором и Гейзенбергом в дискуссию вмешался тот самый «хороший друг Бора», которого упомянул Вернер в цитированном письме. Этим другом был уже известный нам шведский физик Оскар Кляйн, проходивший в Копенгагене стажировку. Кляйн сразу целиком стал на сторону Бора и подверг работу Гейзенберга уничтожающей критике, страшно его обидевшей.
Через несколько дней разногласия по поводу микроскопа сгладились, и постепенно обстановка снова пришла в норму. Произошло это в конце весны, о чем самокритичный Вернер писал родителям в письме от 30 мая: «Дружба с Бором, слава богу, восстановлена, в конфликтах есть большая доля моей вины из-за острой критики или, точнее сказать, острой защиты моего собственного физического мнения.
Окончательное умиротворение в Копенгагене наступило в начале июня, когда долгожданный Вольфганг Паули наконец приехал в институт Нильса Бора и смог сгладить все оставшиеся противоречия.

Алексей В. Лебедев 1 год назад В ответ на: Евгений Беркович
У вас слишком бинарное представление о «великих ученых», как будто они рождаются такими и априори приходят к успеху. На самом деле «великий ученый» — это оценка, которую люди дают задним числом, с учетом того, как человек проявил себя. Один и тот же человек, имея для этого определенные задатки, при разном стечении исторических и личных обстоятельств, может либо стать «великим ученым», либо погибнуть, заняться чем-то другим, спиться и др. Мы знаем, какие «великие ученые» реализовались, но не знаем, сколько людей, в которых пропали «великие ученые»

res 11 месяцев(-а) назад. Если вы молодой и еще не уверенный в себе физик, а ваша жена тоже физик и неплохой, то вполне естественно обсуждать с ней свои идеи и даже получать продуктивную критику. Да и вообще АЭ всю жизнь советовался с друзьями, переписка с Эренфестом чего стоит. К сожалению, те романтические времена прошли, сейчас даже на семинарах не обсуждают неопубликованные работы, боятся стырят (случаи были и какие!). Увы ))