Кореш – мой любимец. Этим сказано все. Глядя на его одухотворенную важную физиономию, сразу видно, что это любимец не только мой, но и любимец всеобщий со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он так привык пользоваться всеобщей любовью и всеобщей слабостью, что всерьез расстраивает меня своей несносной  ветреностью и наглым непостоянством.

 Вот и сейчас сидя у меня на руках он, по-видимому, чего-то учуяв на кухне,  лелеет внутри своего кошачьего котелка с растопыренными в стороны ушами идею о том, что неплохо бы пойти проинспектировать кухонное помещение на предмет поклянчить кусочек чего-нибудь вкусненького.   

В этот момент у меня в голове потихоньку начинает булькать то, что обычно находится у человека пониже спины. Под презрительный взгляд по сторонам в мою голову приходят мстительно приятные мысли о том, как хорошо было бы, если вместо лакомого кусочка этот «местный люмпен» получил бы вдоль спины предварительно тщательно смоченным в унитазе веником. На моем м лице даже отражается нечто наподобие злобной улыбки от ярко представленной картины того, как «люмпен» получив мокрым веником, стремительно несется прочь с кухни, сверкая пятками, недовольно завывая,  и высоко подкидывая  пострадавшую от удара заднюю часть                    

          Но не зря, не зря Кореш считается высоко интеллектуальным представителем местной  и окрестной фауны. Услышал ли Кореш захлопывающуюся дверцу холодильника, или прочитал мои мысли, но он предположил, что сейчас лучше не напрягать отношений и принял единственное правильное решение. Лизнув меня несколько раз и увидев на лице умиротворенное выражение, он запрыгнул на соседний стол.

 Солярий был выключен. Ждать от этой никудышней жизни  было больше нечего и «местный люмпен», свернувшись на письменном столе клубочком, засопел.