В колонках играет - мановар

Ландскнехт подумал: раствориться в бытие или раствориться в небытие – не все ли равно? Потом взял себя в руки и подумал о более привычном, а именно – с кем бы бухнуть? Бухать с утра, а особенно с похмела, было делом привычным, а вот генерал Гориллос давно уже был ужратый в дыню стараниями нашего бравого героя. Фон Свинс отправился к своим. Ноги вели его сами, руководимые особо чувствительным к алкогольному духу носом, и вскоре он оказался возле палатки Ерша, знаменитого алкоголика и любителя травы. Фон Свинс вытащил его из берлоги за ногу, отмахиваясь от валившего через вход густого кумара.
- Кумааааааар…. сказал Ёрш.
- Бух! – сказал ландскнехт.
- Кумаааар?
- БУХ!
- Бух?
- БУУУУХ! – проорал фон Свинс, отчаянно тряся Ерша.
Ерш достал флягу, они выпили. Ершу пить было несколько неудобно, вися вниз головой, но он, казалось, этого совсем не замечал. Пить где угодно, что угодно, с кем угодно и как угодно давно стало для него образом жизни. И в Бухой отряд он попал благодаря своему умению гнать бух из подручных средств и теперь снабжал весь отряд, за что ему и прощались такие шалости как шатание во время команды «Смирно», нахождение в нетрезвом состоянии более 16 часов в сутки и тому подобное.
Ершовский бух был вкуснее и крепче генеральского, и вскоре настроение фон Свинса пришло в боевую норму и они запели песню, быстро подхваченную множеством пропитых глоток:
У дороги чибис,
У дороги чибис,
Он кричит, волнуется, чудак.
«Ах, скажите чьи вы, ах, скажите чьи вы
И зачем, зачем, идете вы сюда?»
Отвечают детки,
Пыхнув сигареткой,
И погладив древки алебард:
«Мы кнехтЫ-зодьдатен,
Мы чуть-чуть поддатен,
Мы твоих, твоих
ПОРУБИМ ЧИБИСЯТ!»
Напевая эту песню, фон Свинс отчаянно жестикулировал в такт мелодии, но что-то доставляло ему неудобство, а именно – тяжесть в правой руке. Старею наверно, подумал фон Свинс, скоро уж и мечом махать не смогу, как же жить дальше? Но тут выяснилось, что он просто забыл выпустить ногу бедняги Ерша, который таким образом временно исполнял обязанности дирижерской палочки. Что ему сделается? – смущенно подумал ландскнехт и положил бессознательного бухалу в палатку.