В колонках играет - Умка и Броневичок "600"
Настроение сейчас - пиво пью

Музыка выбивает из колеи. Она отвлекает от дела, заставляет слушать только себя, как красивая, но капризная девчонка, влюбляет в себя, но не уходит. Иногда надоедает, приедается, действует на нервы. Но она остается всегда…Как сейчас. В ушах звенит свирель. Непринужденно, очень просто выводит мелодию, радующую сердце и комом застревающую в горле. Как битое стекло, от которого я умер семь лет назад, когда инквизитор пытал меня…. Натужно скрипит тетива. Медленно… Еще немного. Я касаюсь губами сухой жилы, шепчу «Мой щит – тот, в кого я верю. Мой потолок – огненный закат. Взмахни, ветер! ». Поет, едва слышно, но поет спущенная тетива. Бьет по пальцам, но привычная боль легко гаситься сознанием. Короткий свист стрелы с белоснежным оперением шутя обрывает песнь свирели. Сдавленный хрип…Он падает, стрела пронзает его горло, стальной наконечник хищно пожирает кровь жертвы, ведь металл не только способен помогать людям. Он еще и убивает нас. Как бы мы того не хотели, людские повадки остаются истинно людскими, а металл помогает нам убивать… Как убил меня сверкающий меч крестоносца под свирепым южным солнцем четыре года назад…. Я выхожу к бездыханному телу. Он был одним из тех, кого я преследую всю жизнь – из рода создателей самого главного наркотика мира, с полным привыканием, с самыми пагубными последствиями. Он был создателем музыки. Я тяжело опустился на траву рядом с мертвым музыкантом. Рука его в агонии судорожно сжала свирель, да так и не отпустила. Я разжал пальцы и подержал инструмент в руках, с тусклым интересом разглядывая его. Ничего особенного…Словно в насмешку, ни капли крови не пролилось на свирель, хотя вокруг ее было много. Музыка остается чистой… И словно из другого мира, того, нереального, из мира моих снов, мне послышался церковный хор. Там, где звонят колокола, где органы торжественно звучат, где хор сильных, красивых голосов поет, там была моя судьба. Десять лет назад. Тогда меня сожгли, как еретика, отрицавшего мерзость людей, стоящих у верхушки церкви… Это было ошибкой. Во всем было виновато дивное творение людей, наделенных искрой Божьей – сочинявшим музыку. Под музыку решались судьбы тысяч великих воинов и никчемной черни, под музыку любили, убивали, ревновали, пировали, шли на бой… И я не могу вмешаться в это путем создания своей музыки – я лишен дара. Но я умею убивать… Свирель сломалась у меня в руках. Я поднял глаза к небу. Вспыхивало небо, прощались с землей звезды, здоровалось с горизонтом солнце. - Ты вновь… - прозвучал голос, которому я поклонялся, и который ненавидел. Я посмотрел ему в глаза и встал с прохладной земли. Голос отвердел и стал явью. Стал белокурым парнем с живыми, грустными глазами. Одежда его была чиста, а цвет ее…Я не знаю, как объяснить. Попробуйте объяснить слепому от рождения, что такое зеленый цвет, например. Я знаю одно - он был прекрасен. - Ты не отступился до сих пор. – он говорил негромко, но отчетливо. - Да. – я снял тетиву с лука, аккуратно прислонил его к дереву и достал из ножен короткий меч. - Еще раз я прошу тебя – одумайся. Мы простим все. – печаль, казалось, звенела в его голосе. Как арфа, на которой вот-вот порвется струна. - Нет. Сколько же у тебя обличий, инквизитор? Каков твой настоящий облик? - Это неважно. Когда нужно, я становлюсь тем, кого ты не сможешь убить. И не называй меня инквизитором. - Ты был им! Ты пытал меня семь лет назад! Ты был судьей, оглашавшим приговор десять лет назад! Ты был крестоносцем, выпустившим мне кишки четыре года назад! Кто же ты??? Кто ты на самом деле? - Я есть то, что ты пытаешься убить. Я и есть музыка, я небесный аккорд, мелодия солнца – называй, как хочешь, у меня много лиц. И ты не умрешь окончательно, пока я не проникну в тебя полностью. Ты каждый раз будешь просыпаться в холодном поту у себя на постели, мучаясь яростью и болью. Ты единственный, кто ненавидит людей за то, что они творят звук, изменяя его так, чтобы он был приятен… - Я все-таки попытаюсь еще раз, - я подошел, поднимая меч. Он лишь подставил руку под удар и я упал, оглушенный… Сон…все-таки еще один сон. Еще одна моя смерть. Сколько раз еще я умру, прежде чем уничтожу музыку? Или прежде чем она войдет в мое сердце и запрет за собой дверь…