Под насквозь грустный дождь, грустный Тиссен, играл нам на пианино вечно-грустную "Le Moulin". Мы лежали обнаженные, на обнаженной постели. У соседей кто-то пил чай или кофе с корицей, и в добавку к этому скорее всего дымил вверх от приятной меланхолии. Солнце светило на постель. Ощущение бесконечной нежности рук и глаз, твоих, моих, солнца. Слишком сложно чтобы объяснить, слишком легко чтобы ощущать и видеть это кожей. Свет исходил отовсюду чего бы ты не касалась и где не было. Это вещь или место, светлело и тлело, приятной мягкой оранжевой грустью, мы всё знали и все видели. Бесконечность и время находились в предметах и атмосфере вокруг нас. Ты положила голову мне на грудь, мои пальцы исследовали твои мягкие руки на наличие смысла, а смысл был на поверхности. Грани ушли, и рамки закрылись обидевшись на необычность ситуации. Все было слишком просто и не предсказуемо. Чтобы быть логичной былью. Пианино плакало, а мы получали огромное удовольствия от убийственно глубокой, нежной, и в то же время отчаянной грусти последнего раза.

В колонках играет - Разные люди - "ты шепчешь губами в мои губы, мне даже не нужен смысл"