Единственно волнительная проблема в сфере «духовного» на текущий момент: как остаться самобытной, оригинальной персоной в эпоху самоперекрывающих повторений, рецитаций? Естественно, успокаивающее самовнушение здесь не помощник. С одной стороны, внешне человеку представилась возможность быть поистине индивидуальным, проявить свое чувство вкуса в плоскости культуры и стать автономным соучастником творческого делания. Но с другой – людям, оказывается, предъявили весьма скудный «суповой набор» идей для приготовления шедевра, оставили блуждать по нескольким произвольным участкам разрастающегося громадного лабиринта. Хоть мы и можем одновременно присутствовать во многих локациях этого «строения», к сожалению, наши способности по его покорению не приложимы, не состоятельны. Мы обречены слоняться в первых попавшихся местностях, размышлять на случайно выбранные темы. Но это еще не беда. Взгляните на собственный фиктивный удел: ваша жизнь насыщенна и разнородна, Вы везде успеваете, ознакомившись с ведущими продуктами медиа-индустрии и параллельно обсудив десятки текущих событий, и Вас овивают приятные ощущения личностной уникальности и самобытности. Всплывает, воплощенная в сегодня, утопичная надежда об античной автаркии или актуализации. Понять механизм обретения индивидуальной единичности через детальное проникновение в массовую культуру трудно и даже невозможно, но работает он отменно. Парадокс явный: постсовременное поколение отождествляет себя с культурными производными заводского, конвейерного происхождения (неважно, с выходной мощностью 10 или 10 миллионов экземпляров, все равно это постиндустриальные продукты, совокупности знакомых компонентов). Идентификация классического «я» редуцируется к изучению информационного реестра, детализированной анкеты из «хоббей» и интересов. «Ты» – это то, каким образом услаждаешь себя знанием, как используешь свое до-смертное время с позиций «качественных» развлечений, претенциозных и легковесных. Внимательней присмотритесь к другим людям, и в них отразится ваша плоть, ваша самобытность. Обыватель склоняется к получению наслаждений, но не готов ради них жертвовать социальностью и безопасностью, поэтому он черпает сладостные ощущения из источников общедоступных и одобренных, не требующих переведения гигантских затрат и отдачи максимальных усилий. Поэтому, как ни прискорбно, многие из нас имеют дело с вещами (идеями) серийными, растиражированными, клишированными (в конце концов, моделей хватает просто-напросто не всем, а, по правде говоря, единицам). Но ни один из разносчиков и поедателей «развлекающего знания толпы» не признает себя овеществленным и омассовленным клоном, питающимся фабричной информацией. Все акцентируют внимание на непохожести, индивидуальности, интимности собственного мнения, образа жизни, набора предпочтений. Уважения требует любое мнение, каждая фраза, произнесенная пусть в биллионный раз, хотя разве это не скрытое потакание человеческой лени и конформизму (вечным спутникам людской жестокости), делающей невозможным существование по-настоящему собственных суждений. Получается, что глубинное, прочувственное слово обывателя оборачивается калькой с шибко затасканной мудрости или, что хуже, воспроизведением пропагандистских идеологем и образов, целенаправленно пущенных в народное обращение. Так мы абсурдистски оказываемся в бытовых беседах и мыслях ретрансляторами чужих сознаний, бесплодными агитаторами «бытийственной рекламной акции» без зарплаты и стажа. Так, марионеточное большинство, телесно к тому не вынуждаемое, ведет многопоточный диалог со слов хозяина, разыскать коего сложновато, да и практически невозможно. Мы расправляем перья, хохлимся друг перед другом, фактически отдавая честь неизвестным призракам прошлого, к которым и восходит то или иное воззрение. (TV ток-шоу интуитивно уразумели, что соседское обсуждение новостей «на злобу дня» будет чудовищно рейтинговым в случае выполнения одного-единственного условия: выразителями житейских банальностей обязаны быть люди узнаваемые, «звезды».) По сути, коммуникация как социализированная передача информации (в первичном значении) перерос в способ «покрасоваться», в монологичное утверждение своего частного мнения, собственной неповторяемой уникальности. «Я слушаю альтернативу, читаю постмодерн, смотрю арт-хаус, созерцаю авангард, и Вы – не чета мне», или «Люблю все массовое и популярное, оно мне нравиться, но я – не запрограммированное животное, а человек, уважайте меня». Суть в том, что с древних времен в человеке мало чего изменилось и он, по-прежнему ощущая себя конкретной особью, неистово борется за право на жизнь. Только этот отбор несколько видоизменился, и к классической категории «естественности» можно смело прибавлять «искусственность». Люди, высиживающие сутками в «Нете», развлекаясь, бранясь, образовываясь, короче, «экзистируя» там, лишь подтверждают тот факт, что мы не изменились, но «аутично» перескочили в иную плоскость, замкнулись в пределах короткой цепи «монитор – глаза – мозг».