Радикализм умер, ребята!!! Почему? Да потому что каждая последняя сволота пытается заработать на его честных и благородных позывах. Еще в молодецкие годы модерна все самые разудалые, направляющие к приятной эмансипации, идеи были высказаны и распроданы мелким тиражом. Без задней мысли, незаметно, в тихую, «ради благих целей» доморощенного агитпропа… К несчастью, благочестивейший люд «декабристов», анархистов и прочих освободителей не «впорол» в ту ситуацию, что такими редкими, хоть и очевидными по своей сути (скажите, ну что может быть очевиднее сентенции о равенстве и братстве меж одинаковыми видовыми особями?), истинами нельзя безрассудно разбрасываться посредством «легко»доступных книжиц и вдохновенных бесед. Эти вещи отвращаются доступных объяснений, ибо нисходя до обывательских рассуждений о решаемой бытовой задаче типа мытья посуды, она умирает. «Освободись от репрессии» - это же так очевидно, а, значит, решим после обеда, что с этой проблемкой делать. Нет, радикальные вещи требуют досконально развернутого ответа, нелицеприятного к жаждущему разуму реципиента (действительно, сложнее задачи кардинального изменения социальной или интеллектуальной реальности вряд ли найдешь), либо предельно молчаливейшего действия, не апеллирующего к мыслям, трактовкам, а руководствующегося т. наз. революционной интуицией. Скажите, разве радикализм, ну хоть чуточку, совместим с настоящим, которое с той широкоротой убедительностью и таким открытым интересом выслушает все аргументы, претензии, чтобы впоследствии спокойно отправиться восвояси, в спячку индифферентизма, без тени позыва к действию. Нас окружают люди (это, собственно, мы и есть), которые просто бредят революционной мифологемой, готовы в прах стереть дружелюбно настроенного идеологического оппонента (чаще всего, невинные, недалекие консерватора), но элементарно бороться с системой господства и подчинения просто неспособны. Наступает некий про-государственный, конформистский паралич. Иронично относился к энергетическому вампиризму, но в сфере знаков он, вероятно, существует. Сколько замечательных гомилий к свободе сыпется с леворадикальных кафедр, ни одну ни пропускаем. Тот аппетит, с котором мы аддиктивно подходим к потреблению разнообразнейших радикализирующих повествований и сверхосвобождающих героев, должен разгневать наши запущенные в невнимании телеса. Здесь фрейдистский «замут» с базовыми инстинктами перестает быть органичным, вменяемым.
Дело здесь не в апокалиптических вожделениях конца света, финализме, антиисторичности, ибо, когда и где (?!) он настанет, - не наша забота, ну, разве может кто-то ныне претендовать на глобальные профетические таланты. Жалость и сетования накрывают при взгляде на этот всепорабощающий инструмент перемола искренних, беззаветных, иногда инфантильных грез радикализма в пупырчатый, коннотативный продукт рейтингов, продаж, рецензий. Ведь сам по себе фундаментальный посыл радикализма не то что не совместим, а прямо противоположен интеллигентно размеренному обсуждению на форумах, оживленно пьяной застольной «дискуссии», или ни к чему не обязывающим россказням на публике. Кардинальность мысли передергивает все тело, заставляет зудеть кожу, она сравнима с предельными физиологическими процессами. Нам же подают, точнее мы сами так потребляем, очередную модную продукцию – средство щекотания нервишек. Разве мы не получаем легкий «ободряюще-возвышающий» знаковый наркотик, позволяющий чувствовать себя достойным представителям расы, не потерянным для благородных чувств человеком, и это, оставаясь сидящим на диванчике с консюмеристским пивком.
Даже сами, действительные по жизни, революционеры испорчены этим безответственно идеалистским, медийным радикализмом. Когда они подготавливают террористические акты, либо совершают рутинную партийную работу, их мозг исподтишка накрывается некими гигантистскими медийными заботами. Сознание замылено старанием спасти, обезопасить фиктивный «мультипликационный» мир. Все эти реальные «щепки» соотносятся лишь с тем глобальным знаковым «лесом». Случайные жертвы просто отбрасываются из сознания, но ни как конкретный казус безответственности и антигуманизма, а как серьезный симптом неудачи, лузерства в сравнении с медийным преизбытком. Люди погибают и это плохо, но не потому что это преступление против живой плоти, а так как это маленькие, недостаточные шажочки к глобальным завоеваниям.
Кто бы мог подумать, что Ленин будет сообразовываться с «V», но именно так все происходит. Вернее первый приобрел черты второго и на том революционная динамика остановилась. Вся сложность и своеобразие течения власти нивелируется до плакатных фраз профанирующего медиа. «Или изменить порядок целой страны, или… хотя вряд ли мне это удастся, ведь здесь столько трудов и сил нужно привнести, даже жизнь… Бог ты мой, а мысль такая благородная, ну да ладно, где моя любимая баночка светлого». Мы уже и забыли про монашескую аскетичность революционеров 19 века, стремления которых хоть и были смешны по своей живой инфантильности, но никак ни оказывались безвкусной игрой тщеславий. Опять же не стоит думать, что современный люд деградировал и обескровил совесть. Просто существует обыкновенная закономерность: то, что успешно продается, мгновенно перестает быть живучей, действенной идеей. Мы поколение Нео, а не Нечаева с Черновым.
Даже самые светлые попытки радикальных воплощений, подлинных жертвоприношений, скоро, да буквально одномоментно (?!), опредмечиваются в проект новостей, обсуждений, слухов. Как можно беззаветно отдать жизнь за аутентичную идею, если в тот же миг он-лайн тебе похвалят, пожурят за скоротечность событий, в конце концов, всячески обмусолят и обкомментят? Тоже мне герой, не будь таким мнительным, действуй, да и все… В странном мире мы живем: там, где простая борьба за выживание превращается в тонкую знаковую игру по набиванию рейтинга. «Я буду живым радикалом-неудачником» тождественно «я буду мертвым консюмерист-сверхгероем». Я думаю, если бы об этой «чудесной» закономерности знали боливийские соратники небезызвестного героя, они бы запаслись до окончания событий эксклюзивными надписями и автографами для столь продаваемых по миру футболок… Чтобы потом на вырученные «партийные взносы» сопричаститься этой сладостной культуре дорогущих «спа-салонов, минетов, Бали».