Что может быть хуже телефонного звонка? Только звонок по телефону, по которому с хорошими новостями не звонят.
Красный аппарат надрывался практически непрерывно. Деваться некуда, ответить необходимо. Случилось что-то экстренное, иначе бы это раздражающее треньканье не резало слух.
- Слушаю – голос, как всегда, тверд и уверен.
- Господин Президент, докладывает Бригунов. У нас захват заложников…
Внутри все похолодело. Президент провел ладонью по лицу. Опять. Сколько же еще это может продолжаться? И, тяжело выдохнув, отдал единственно необходимое распоряжение:
- Срочно собрать всех на экстренное совещание.

Резко навалилась тяжесть. Да когда это закончится? В этот раз больница. И где? В центре Москвы! Как можно было незаметно протащить сюда пол сотни боевиков и кучу оружия? Да еще и кучу взрывчатки?
Только по предварительным данным около двух тысяч заложников, около пятидесяти боевиков с полным оснащением. Уже несколько десятков трупов. А дальше будет больше. И у нас, как на зло, никогда не получается так, как надо. Голливудские режиссеры и в подметки не годятся этим проклятым террористам. Такое ощущение, что они могут пройти и через сплошную стену. Нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.
Каждую секунду мы находимся под холодным прицелом судьбы.

30 минут спустя. Экстренное собрание.
Президент вошел. Сел и осмотрел собравшихся.
Такое ощущение, что они бояться больше за свои собственные задницы, чем за тех, кто на волоске от смерти. Радует только то, что их задницы напрямую зависят от судьбы заложников. Ну, ничего, сегодня они побегают. Так побегают, что еще долго будут в себя приходить.
- Итак, господа, меня интересует несколько вопросов. Кто? Как? Почему? Какие шаги уже предприняты и будут предприниматься?
Одно и то же. Каждый раз одно и то же. У них всегда одни и те же ответы на все вопросы:
«Личности устанавливаются».
«Проводится расследование».
«Ведутся переговоры».
«Возбуждено уголовное дело».
Да насрать на то, что они выясняют и возбуждают. Это все – только слова, а сейчас нужны реальные действия. Действия, которые принесут результаты.
Необходимо брать все в свои руки, иначе нельзя. Этот круг необходимо разомкнуть сейчас. Потом уже будет поздно. У нас нет выбора. Если мы все еще хотим жить – то должны победить!
- Господа, я все понял. Продолжаем вести переговоры – это первое. Второе – все силы разведки направить на установление личностей захватчиков, родственных связей и подготовить характеристики на каждого. Третье – после установки данных, все родственники, АБСОЛЮТНО ВСЕ, должны быть доставлены под конвоем в Москву. Времени на все – сутки. Приступать немедленно.

Что теперь? Самое неприятное – репортеры. Каждое произнесенное слово будет перетираться и перемусоливаться, по всем каналам, в каждой газете, с утра и до вечера. Но реакция главы государства должна последовать незамедлительно, иначе нельзя.

- В эфире последние новости. Главная тема: захват больницы в Москве. Сегодня Президент Российской Федерации не замедлил выразить свое отношение. Его слова, цитирую: «Я хочу обратиться сегодня не к пострадавшим, и не к россиянам, и даже не к мировому сообществу. Сейчас я хочу обратиться к террористам, к тем, кто готовит эти акции и приводит в исполнение. Вот что я хочу сегодня вас сказать: Вы хотите войны? Будет вам война»...

Следующий день. Доклад разведки.
«Получена полная информация о сорока двух террористах из пятидесяти семи. Доставлено в Москву спецрейсами триста шестьдесят один человек. Все имеют родственные отношения с захватчиками. Списки прилагаются».
Ну что ж, это уже что-то. Теперь можем действовать и мы. Такого хода они явно не ожидают. Значит, придется устроить им небольшой сюрприз. Осталось отдать несколько последних распоряжений и можно приступать к исполнению плана.
Президент поднял трубку:
- Всех доставленных спецрейсами отконвоировать к захваченной больнице. Подготовить кортеж. Мы отправляемся на переговоры.
Ну, вот и все, теперь пути назад не будет. Поднявший на нас руку, да лишится ее.
Осталось по дороге ознакомиться с информацией, которую спецслужбы накопали на этих ублюдков. Все, пора.

35 минут спустя. В штабе переговоров.
- Господин Президент, мы делаем все возможное. Но требований нет. Переговоры они обрывают. Никакой помощи заложникам не принимают. Сказали ждать их инструкций.
- Понятно. Свяжите меня с ними.
- Но… Господин Президент…
- Немедленно.
- Слушаюсь…

Вот теперь мы и узнаем, насколько вы крепки в своей вере. Дети Свободы. Истинные мусульмане, дети Аллаха. Смешно, но они, как и все остальные, считают себя единственно правыми в вере. Как назвались то – Правоверные. А остальные? Банально, остальные – неверные. Значит, должны умереть. Только есть одно «но» - мы у себя дома… хотя, все относительно.

Голос с сильным кавказским акцентом захрипел в наушнике:
- Я же приказал ждать наших указаний…
"Ты же не знаешь еще, с кем говоришь. Идиот."
- Заткнись, и слушай меня внимательно. С тобой говорит Президент Российской Федерации. Условия диктовать буду я, а не ты…
- Слушай сюда, президент, заложники у меня…
«Ну что за привычка перебивать».
- Я еще раз повторяю. Заткнись и слушай! Мы с тобой будем вести переговоры. Это займет около получаса. Я готов говорить с тобой здесь, возле ворот больницы. Людей оттеснят. Безопасность я тебе гарантирую. Ты ведь не боишься? У твоих людей куча заложников, так что тебя никто не тронет.
В трубке возникла небольшая пауза. О чем-то переговорили.
- Я согласен, русский. И я не боюсь смерти. Я – воин Аллаха и…
- Отлично, у тебя пять минут. Без оружия. Только ты и я.

Сегодня все четко, без импровизаций, все гражданские лица за тройным кольцом оцепления, как положено. Хотя, как же может быть иначе, ведь сам Президент явился. А лишаться хлебного места никому не хочется. Только и умеют, что хвостом вилять, да в рот заглядывать.
Подойдя к черным чугунным воротам, он привалился спиной к одной из створок и глубоко вдохнул. Все решится сейчас, или никогда, решится кто – мы, или они. Кто окажется сильнее и не прогнется под давлением другого? Посмотрим…

Вот он, родимый. Идет. Хотя, я его и не надеялся так просто выманить. Скорее всего, гад, чувствует себя в безопасности. Ну, ничего, посмотрим, я еще не раскрыл свои карты.
Как всегда, весь в камуфляже, который производит Америка, которую они так ненавидят. Ботинки-говнодавы. Из оружия же, явно «калаши», да хоть бы что-то свое у них было! Пользуются же исключительно тем, что производят «неверные».

Боевик приблизился и сразу же решил перетянуть все нити в этой игре на себя.
- Я пришел. Зачем звал?
- Чего ты хочешь? – главное не дать ему навязывать свою игру.
- Я хочу, как и все правоверные мусульмане, чтобы прекратилась война.
- Ты сам понимаешь, что уже я не могу сделать шаг назад. Для этой войны есть свои причины и ни ты, ни кто другой не будет указывать, как поступить. Тебе ясно?
Террорист усмехнулся:
- Тогда все заложники подохнут. Они будут истекать кровью и проклинать вас, за то, что не их спасли. Наши семьи тоже не хотели погибать…
- Давай не будем устраивать политической дискуссии. Война идет именно из-за таких как ты, и пока вы есть, она не прекратится. Я говорю именно о террористах. Которые прячутся за мусульманством, но ничего общего с ним не имеют. Итак, у меня есть несколько условий…
- Здесь мы выдвигаем условия! – в его голос, кроме ненависти, начала вплетаться агрессия, пока он еще может «слышать», необходимо взять ситуацию под контроль.
- Уже нет. Короче, ваши родственники у нас. Мои условия такие: вы все сдаетесь и предстаете перед судом, а ваши семьи остаются жить.
- А если нет? – он явно считает себя хозяином положения.
- А если нет, тогда вы можете уничтожить всех заложников, если успеете, в чем лично я очень сомневаюсь. Взять вас мы постараемся живьем. Потом допрос с пристрастием. Конечно же покормим вас, чтоб от голода не пухли. Только не обессудьте, у нас, кроме свинины больше ничего в рацион не входит. После этого, всех оставшихся в живых после допроса, вместе с женами и детьми, мы просто вышвырнем на улицу, для знакомства с теми, кого не успели убить или родней погибших, - его лицо стало похоже на маску. - Хочешь узнать, что будет дальше? Так вот, потом все разорванные и истерзанные тела мы завернем в свиные шкуры, зальем салом и вышвырнем на помойку. А там уже дело крыс и собак. Зато другим будет не повадно.
- Ты блефуешь! – да, теперь уже страх, не только в голосе, но и в глазах, зрачки забегали. Засуетился. Но главное не это, а то, что он понял, о чем идет речь.
- Не советую проверять.
Но переговорщик решил рискнуть. Он махнул рукой к корпусам больницы. В окне появился боевик с женщиной в белом халате. Прозвучал выстрел, и погибшая женщина упала на клумбу.
Не думал, что до этого дойдет. Теперь выбора нет. Или пан, или пропал…
- Подожди минуту. – Президент зашагал к спецназу. – Стрелявшего определили?
- Так точно! Это… - начал командир отделения.
- Меня не волнует, кто это был. Его родственники у нас?
- Да, жена, две дочери и сын…
- Отлично, жену сюда. Бегом!
Президент вернулся к боевику. Два напряженных взгляда боролись перед воротами больницы. Никого близко не подпускали, но с современным оборудованием репортеры достаточно четко фиксировали их лица, может быть, и каждое слово. Через несколько минут эти кадры будут крутить по всем каналам…
- Доставили, господин Президент.
- Узнаешь? – на лице боевика не дрогнул ни один мускул. Хорошо учили. Ну, ничего, и не таких расшевеливали. – У нас все ваши родственники. Ты все еще думаешь, что я блефую?
Он повернулся к конвоиру:
- Пистолет, – спецназовец, механическим движением протянул оружие, - Свободен, – солдат, как робот, двинулся к оцеплению.
Президент взвел курок. Приставил к виску женщины.
Террорист прошипел:
- Не посмеешь, собака…
- Нельзя недооценивать врага, – выстрел прогремел как неожиданный гром. Голова женщины закинулась, кровь брызнула на одежду. Тело упало в пыль, как мешок.
Боевик, издав крик, полный безумия, кинулся с голыми руками на палача. Но встретил на своем пути рукоятку пистолета и упал. Кровь двумя ручейками текла из носа, заливая губы и капая с подбородка.
- Иди назад, для того, чтобы сдаться у вас есть пол часа. Если вы выйдете без оружия, ваши родные будут свободны. И запомни – захотите рискнуть, тогда ты точно останешься жив.
Президент развернулся и пошел к оцеплению. Внутри у него было пусто. Его остановил голос человека, который находился не перепутье, между смертью и смертью:
- Вы, свиноеды, только и можете, что плодить алкоголиков, наркоманов и проституток. Мы хотим очистить этот мир от той грязи, которую вы за собой оставляете.
- Тогда ты ошибся адресом, это далеко не притон, и даже не наркологический диспансер – обычная больница, для обычных людей, - и отвернулся, давая понять, что на этом разговор окончен.
Около своего кортежа он отдал короткое распоряжение:
- Труп не убирать… - и чуть тише добавил – пусть видят.
Сел в служебный автомобиль и закрыл глаза. Вокруг стояла мертвая тишина.

Это были самые длинные пол часа в его жизни. Секунды растягивались в часы. Тело стало неподатливым, безвольным, словно ватное чучело, руки тряслись, все тело покрывалось холодным потом. Во рту пересохло, и все мысли были только об одном – это конец.
В случае провала, он будет распят всеми, от репортеров, до собственной семьи. Хотя, скорее всего он будет распят в первую очередь самим собой…

Внезапно в уши ворвался крик:
- Они выходят!

Это была победа. Можно сказать – чистая… но не совсем…

Несколько слов в новостях, которые потрясли мир:
«Я знаю, что я сделал, но меня не интересует критика мировой прессы или сильных мира сего. Меня избрал народ России, и только перед ним я буду держать ответ. Нам объявили войну. Значит, мы будем готовиться ответить агрессорам так, как они того заслуживают. Я уже обращался к тем, кто стоит за террористами, и еще раз повторюсь: Вы хотели войны? Будет вам война.
Пусть каждый помнит, что чинить зло на Руси даром не может никто. Так было. Так есть. И так будет всегда».

(с) Волх