***********************
Вместо эпиграфа:
"Правнуци Афетовы Скиф и Зардан отлучишася от братии и рода своего от стран западных, вселишася на полдень во Ексинопонте и живяху тамо многие лета. От них породишася сынове и внуцы, и умножишася зело, и прозвашася по имени прадеда их Скифа Скифия Великая. И бысть межи ими распря. Тогда владеяху пять братов, их же имяна Славен, Рус, Болгор, Коман, Истер..."
"Степенная Новгородская книга"

"Лета 3099. Словен и Рус с роды своими отлучашася от Ексинопонта и от роду своего и от братии и хождаху по странам вселенныя... 14 лет пустыя места и страны обхождаху, дондеже дошедша езера некоего великого, Моиска зовомаго, последи Ирмер проименовася во имя сестры их Ирмеры. Тогда волхование повеле им наследником места того быти. И старейший Словен с родом своим и со всем, иже под рукою его, седе на реце, зовомой тогда Мутная, последи же Волхов проименовасе во имя старейшаго сына Словенова, Волхова зовома... Лета 3113 великий князь Словен поставиша град и именоваша его по имени своем Словенск, иже ныне зовется Великий Новград... И от того времени новопришельцы скифы начаша именоватися словяня..."
"Мазуринский летописец"


Кровавый Хорос катил колесницу уже по самому виднокраю.

На высоком Бронницком кургане, что по левому берегу Мсты, как идти прямоезжею дорогою в сам Словенск да из Ладоги, сидел человек и молча взирал на багряное светило, клонившееся за горизонт.
Только в этот час духи усопших говорят с живыми — ему ли это было не знать.

Потому и одел человек нынче черное платно, по краям которого змеился красный узор. Потому и бос сидел он на земле, хотя был не из тех, чья душа уходит в пятки, поближе к Велесу.

Никто бы не посмел нарушить его уединение, кроме самого близкого родича, ибо каждый словен прежде знал, кому принадлежит курган, и почему покрыты бронями его склоны. Ведь, были то доспехи побежденных врагов, а спал под ними смертным сном, укрытый железным одеялом, грозный Словен.


— Велика ты, Славия! — вслух размышлял человек. — Необъятны просторы твои. Бескрайние дремучие леса полны дикого зверья. Холодные прозрачные озера богаты рыбой. Необозримые дали морские грозят отважным твоим карабельщикам. В берега на западе да севере стучит могучий Океан. На востоке упираются земли твои в великий каменный пояс Святых гор. Там живет — как сказывают — Велесов сын. Не носит его больше Мать Сыра Земля.

В сердце же твоем, Славия, стоит град отцов, на бреге реки моей, да при истоке из славного Ильмер-моря...

Живите, словены, да радуйтесь! Так нет же. Мудры лишь древние боги, а люди нетерпеливы, алчны...
— Скажи мне, отец! — шептал человек. — Как прекратить усобицу меж родичами? Вот уж десять лет, как ушел ты, разделив наследство честь по чести. И у каждого свой удел… А горячи, горячи меньшие братья — все норовят урвать земли у соседа, будто мало её, необжитой, за пределами Славии.

Набежавший вечерний стриба шелестел высокими травами. Вряд ли чуткое ухо даже самого лучшего охотника различило бы среди шорохов поступь человечьих шагов.

— Садись, Нимрод, — сказал человек, не оборачиваясь. — Ты же знаешь, меня не застать врасплох.

— Я просто не хотел мешать тебе, брат. Здрав будь, Волхов!

— И ты здравствуй сто весен! — отозвался названный Волховом и продолжил. — Это хорошо, что все твои люди остались внизу.

Коренастый Нимрод тяжело опустился рядом, скрипя кожами и позвякивая кольцами брони.

— Никогда не случалось такого прежде в роду Сварожьем, чтобы младший шел супротив старшего, — объяснил он, и, мотнув русой головой, продолжил нервно. — Ты мне старший брат. К тебе пришел за советом!

— Было, — вздохнул Волхов. — Отец рассказывал, да и мне помнится. Хотя смутно — одни ощущения, дым, душно и жарко. Испуганная мать. Ты-то, Нимрод, совсем маленький был.

Уже по смерти деда Россолама воротился отец из похода — так ему хоромину в ночь возьми и подожги. Боги не допустили сгореть заживо, небожители — они всем срока отмеряют. Ливень выдался, и утих огонь.

А не иначе, кто-то из младших и постарался. Потому отец и двинул роды свои на север, верил он одному лишь Русу, да сестре меньшой — Ирмере.

— А где сейчас Рус? — спросил Нимрод, — Может, и его нет в Яви боле. Уж десять лет, как отошел отец, нет и тетки давно, а не приехал дядька ни разу родичей помянуть.

— Как поставил на востоке Росов стан, совсем пропал, — согласился Волхов и глянул в лицо брата.

Тот не выдержал чародейского взора и потупил глаза.

— Ты уже знаешь? — то ли спросил, то ли понял Нимрод.

— Не "знаю", а ведаю, — поправил Волхов и улыбнулся.

— Вандал сбежал на восход солнца, и чую, что подался он как раз в те края Русовы, — озвучил Нимрод теперь известное им обоим.

— Большая кровь будет, — продолжил Волхов.

Отец Словен был храбрый и счастливый полководец, первый в роду, любимый сын Россолама.

Дружины его наводили ужас на врагов, и каждый воин самому Словену под стать. Внук Скифа, он, чуть появился первенец, приказал взять ко двору всех тех, что родились в тот же день. Детей сих наказал он воспитывать, как собственного сына, со старанием и терпением. За дело взялись самые ревностные воеводы, самые лучшие наставники. С малых лет детей учили искусству выжить и победить, действовать жестоко и дерзко, переносить голод и холод, жару и жажду.

Первый же поход Словена увенчался громким успехом: в жестокой схватке он побил самих артанцев — этих гордых и независимых поморян, которые считали себя непобедимыми. Кабы не их волхвы — так и вовсе дошел бы до самой Великой Арты.

Все молодые воины, воспитанные вместе с ним, были его ратными товарищами и находились безотлучно при Словене.

К вещей славе отцовой Волхов привык еще в детстве. Он и сам помнил тот великий поход за Истр, в год рождения Нимрода. Уже потом, когда в нем проснулся дар, Волхов одной мыслию проникал в далекое прошлое и видел себя юнцом, "от земли два вершка", что пытался ручонками обхватить громадный столп, намертво вкопанный в твердь. "Ксай над ксаями Словен покорил эту страну своим оружием" — вот что гласили руны, вырезанные отцом на том столбе.

Деда Волхов так ни разу до смерти его и не увидел, но въелся в память тот пасмурный холодный день тризны, въелся намертво: воем собак, причитанием баб, нескончаемым потоком мрачных людей.
Тогда-то Словен и стал ксаем всех ксаев. Кого привлек щедростью, кого — судом справедливым, кого и силою — от варварской Империи на закате до Гирканского моря на восходе...

— Крови мы не боимся! — прервал Нимрод размышления брата. — Так, ты с нами, или снова останешься в стороне.

— Кровь братьев худшая из тех, что может быть на мече, — медленно проговорил Волхов и поднял на Нимрода желто-зеленые кошачьи глаза, тот подался назад под волховским взглядом, но было поздно — Волхов словно бы прозрел все скрытое в темных закоулках души.

— Не мир несешь ты словенам, а меч. И безрассудно желание твое, Нимрод, подчинить своих меньших братьев супротив их собственной воли, — изрек Волхов и добавил. — Дерзость безрассудства этого сулит беду Словенову роду... Уходи, я не стану помогать Вандалу, да и вам — тоже не помощник.

— А разве не большая беда, когда младший идет на брата старшего? — вскипел Нимрод, сверкнув злыми карими очами. — Вандал злопамятен... Или ты стал так суеверен? — спросил он.

— Я не хуже тебя знаю, — медленно подтвердил Волхов, — что жрецы Перуна всегда благоволили Вандалу — но противникам надо отдавать должное, они всё умело подстроили и главное во время, при огромном скоплении народа...

— Но если и ты в том уверен, так почему же не воспротивишься? Как бы не опаздать, — недоумевал Нимрод.

— Оба вы хороши и стоите друг друга, — ответил Волхов, поправив непокорные пепельные, словно волчья шкура, волосы, скользнувшие на плечи. — Мой срок еще не настал, поспешать надо медленно.
Затем он встал, давая понять, что разговор окончен. Брат его тоже поднялся, но сухощавый Волхов оказался на полголовы выше.

— Вандал виноват в том, что неправым путем решил возвыситься над нами. А ты, Нимрод, в том, что хотел покарать его столь же тайно, ибо он опередил тебя самого. И ревность сжигает твой разум, и зависть гложет душу. Охолоди же рассудок, и укроти честолюбие.

— Значит, не договорились! — махнул рукой Нимрод. — Прощевай! — и обратившись к Волхову спиной, он зашагал прочь, спускаясь по склону к подножию холма, туда, где его ждали дружинники...

Словен жил широко, щедрыми дарами он старался всегда отметить и воеводу, и ратника. Иной получал в удел ту новую землю, что отвоевали славяне у бескрайней страны лесов, холмов и озер. И думал Словен, что вручил ее достойным людям, на них надеялся, и имел над всеми свое попечительство.
Слава водителя славян шагнула далеко за пределы этих земель, и даже иной артанец, а то и киянин, искал в Славии покровительства.

По смерти прежнего князя град Словенск достался Нимроду, Вандал же срубил себе на другом бреге Мутной реки новый город. Не остались в накладе ни сам Волхов, ни Рудоток с Волховцом.

Ушел отец а Навь, не оставив завещания, потому меж братьями по совету старшего Волхова все решил жребий. И каждый поклялся подчиниться Велесовой воле, ибо он — Велес — и слыл владетелем случая.

Дабы скрепить договор, повелел жрец Перунов, Дубовит, отлить из злата-руды пять княжеских чаш. И каждый раз, собираясь на честной Совет, пили зелены вина братья из этих сосудов. Согласились они, чтобы каждому володеть своим уделом с равною силою и властию. Но изрек пророчество при том Дубовит, как волю своего бога. Мол, тот из них, кто напьется жертвенного напитка не из золотой, а из медной чаши, тот завладеет всеми пятью уделами и объединит их под своей рукой. Пророчество стало известно всем.

Так минуло десять лет, и всякое лето справляли вместе они великое торжество Громовику, и пили сурью, подаваемую от жрецов в тех самых златых чашах.

Давеча вынес Дубовит лишь четыре из них, а пятая чаша, по словам его, и к несказанному горю утратилась.

Каждый князь взял по чаше, а Вандалу припозднился, и не досталось ему таковой. Тогда он, чтобы отведать напитка, снял с головы медный шелом и черпнул им сурью.

Давние слова Перунова служителя тут же вспомнились, хотя о них позабыл и думать даже сам Волхов. Опешили не то, что князья, волхвы — и те не сразу смекнули, что случилось.

Этот случай так неприятно поразил Рудотока с Волховцом, а особенно Нимрода, что эти трое сговорились теперь уж сами опередить хитрого брата.

Но Дубовит не дремал и, проведав об умысле, сообщил своему любимцу.

Вот почему Вандал бежал на всход дневного светила, и вот почему могучий Нимрод искал поддержки у Волхова, который проведал о печали его раньше, чем заговорил.

* * *
— Ничего, и без тебя справимся, отшельник Чернобогов! — шипел сквозь зубы Нимрод, погоняя скакуна.

Оглянулся. Дружинники не отставали. Лица тоже мрачные, угрюмые.

— Видят, пасмурно у князя на душе, — подумал Нимрод. — Толковые парни. Кабы сотни три таких — ни следа бы от Вандаловых угодий не оставил бы. Будет знать, как врага на Славию зазывать.
Когда подъезжали к городу, Нимрод уже успокоился — не гоже водителю ратей яриться раньше времени.


Дмитрий Гаврилов. Волхов (главы из романа) ***************************

http://triglav.ru/forum/index.php?showtopic=4358&p...threaded&show=&st=&#entry27382