Ты ничего не смыслишь в жалости. Тебе жаль маленьких детей, сгорбленных старух, показывающих в автобусе свои жалкие проездные, тебе жаль упавшего лыжника на гонке, тебе жаль спившегося человека… Тебе многих жаль. Многих. Помнишь, как сказал Колька, что жалелки на всех не хватит. Зачем? Зато тебе не жаль себя, когда у тебя случаются неприятности, ты не позволяешь себе плакать, не позволяешь себе быть слабой, ты ведь дурочка считаешь, что это жалость к себе, ты только однажды позволила пожаловаться в каком-то баре, за приятной беседой и дымящейся сигаретой о том, что тебе плохо. Еще ты не плачешь и это принципиально, плачешь там себе, где никто не видит твоей слабости, как тебе плохо. И ты знаешь, я поняла, это твоя сила, но это и твоя слабость. Ты другой не можешь быть. И за это ты мне нравишься. Еще ты часто смеешься, и смешишь других. Твой смех как призыв окружающих улыбнуться и вспомнить и понять, что все хорошо. Но когда ты в плохом настроение с тобой рядом лучше не находиться, ты портишь его окружающим. Но зато, как только до тебя это доходит, ты снова улыбаешься. И я тебя люблю. Пускай говорят, что ты самолюбка. Я тебя люблю, очень. С большой улыбкой, твоя Я. Мы будем улыбаться.