А что за строки?

Танюш, в том то и беда, что не помнила на работе!!
Дома было. Вот что я вспоминала:
Не сказка.

…Но сколько б ни писали о любви,
все будет каждый раз неповторимо.
О, Господи, не смейся над людьми –
Не отнимай любимых у любимых…
Издревле их судьба в твоих руках:
Соединить пораньше иль попозже,
Подсунуть, заменить другим, похожим,
А то и непохожим впопыхах.
Но шутки шутками…
Среди таких забав намеренным.
А может быть, нечаянным
(а на земле все выглядит случайным)
движеньем
выбираешь ты двоих.
И как всегда не вовремя.
Всегда,
Не увязав с назначенной судьбою,
Ты наделяешь их такой любовью,
Что сам замрешь на долгие года.
Ты поначалу добр.
И никого другого
В эти дни не замечаешь.
Ты им грехи умиленно прощаешь,
Растроганный до слез – мол, каково?
А люди... им совсем не до тебя:
«Как жили мы на свете, не любя?»
и тихое плывет через года
«любимая»… «любимый»… «навсегда»…
и ты вдруг остаешься не у дел,
великий, милосердный и могучий.
И в назиданье им, на всякий случай,
Ты шлешь на землю сотни острых стрел.
Но от влюбленных зря вниманья ждешь.
Для них все это словно летний дождь.
Пока они вдвоем, живут, любя,
Там, на земле они сильней тебя.
И ты уже безжалостен.
Вот шелк тончайший у тебя в руках –
Их судьбы.
Узлы наметив: войны, смерти, свадьбы,
Ты исполняешь, Господи, свой долг.
Ты узел разрываешь.
Пусть тебе
Впились в ладони шелковые нити!
Ты увлечен и шепчешь им : «Взгляните!
Как властен в вашей я сейчас судьбе…
Перекручу и разорву ее.»
Но слышен голос : «Я всегда с тобою…»
Ты морщишься : «Опять они с любовью.
Тут речь о жизнях, а они - свое.»
Тебе неважно – смерть или война,
Терзая, рвет и разрывает души,
Уже ты полон сна и равнодушья,
Грядущие считая времена.
Проходят годы… ты спокойно спишь,
Лишь изредка на землю поглядишь.
А судьбами людскими до поры
Смуры занялись, шутливы и хитры.
Так, получувства, увлеченья, боль,
Влюбленность, страсть, но никогда – Любовь.
Любовь ты им не можешь уступить.
Любви тебе вовек не разлюбить, не позабыть…
И вновь ты полон сил,
И взор на землю жадный опустил.
И вот, от нетерпения горя,
Из двух клубков ты снова тянешь нити
И снова приговариваешь: «Нате!»
Как восхитительна господняя игра!
Когда решишь, злорадства не тая,
Разбросить их на расстоянье века, -
Ты сердцем не похож на человека,
И в этом то беспомощность твоя.
Ведь согласись,
Что, вздрогнув, на зарю
Глядишь порою в старческом смущеньи,
Когда сквозь боль, отчаянья, мученья
Услышишь вдруг нежданное прощенье:
«За все, за все тебя благодарю…»