Представьте себе типичные разговоры в наших дизайнерских офисах:  
 – Эй парень, еще два дюйма хрома на этот задний буфер! 

– Мне кажется, Чарли, красный цвет оттенка № 6ps лучше передает свежесть табака. 

– Назовем его «Конкистадор» и сделаем рычаг переключения передач в виде сабли для личной идентификации! 

– О боже, Гарри, если мы сможем заставить их НАПЫЛИТЬ растворимый кофе прямо на бумажный стаканчик, кроме кипятка, им больше ничего не понадобится! 

– А как насчет сыра в рулонах? 

– Мартини в пластиковых бутылках? 

– Набор «Сделай сам шашлык» с одноразовыми феноловыми шампурами? 

– Алюминиевый гроб, доказывающий «близость к Богу» (независимо от вероисповедания) своей двухслойной анодированной обработкой?

 – Серия полиэтиленовых Лолит в натуральную величину, четыре цвета кожи и шесть цветов волос в ассортименте? 

– Помни, Билл, согласно имиджу нашей корпорации наши водородные бомбы ТОЛЬКО ДЛЯ ЗАЩИТЫ!

Миф массового производства: В 1980 году в США было изготовлено 22 миллиона стульев. Если разделить это число 2 000 изготовителей, мы увидим, что в среднем каждый изготовитель мог произвести только 11 100 стульев. Но в ассортимент каждого изготовителя в среднем 10 различных моделей; это сокращает наше число примерно до 1 000 одинаковых стульев. Поскольку ассортимент изготовителей мебели меняется дважды в году ( к весенней и осенней торговым ярмаркам), то в среднем производится только 500 штук каждой модели. Это означает, что дизайнер работает вовсе не для 235 миллионов людей (именно на этот рынок его приучают рассчитывать), а в среднем для 1/5 000 процента населения.

Миф устаревания: После Второй мировой войны все больше ответственных работников высших административных и правительственных организаций повторяют миф о том, что, если проектировать вещи, изначально рассчитанные на быстрый износ и, следовательно, на выброс, можно бесконечно поддерживать механизм нашей экономики в рабочем состоянии. Это нонсенс, с которым невозможно больше мириться. Фотокамеры «Поляроид», хотя модели постоянно обновляются, не устаревают, так как компания продолжает производить для них пленку и аксессуары. Немецкий «Фольксваген» занял лидирующее положение по обеспечению мировых транспортных потребностей благодаря тому, что предусмотрительно воздержался от значительных изменений дизайна и косметических новшеств. (...) Поскольку значительная часть нашей продукции устаревает  технологически, запрограммированное устаревание становится праздной, а если учесть нехватку сырья, и опасной доктриной.

Зажигалка «Зиппо» продается гораздо лучше, чем все карман- ные зажигалки, вместе взятые, хотя ( а может быть, именно поэтому) изготовитель гарантирует пожизненную замену ее корпуса и внутренних деталей. В этом есть некая высшая справедливость. Ведь в 1931 году Джордж Грант Блейсделл, некурящий американец, заметил, что некоторые его друзья носят с собой защищенные от ветра, надежные австрийские зажигалки, продающиеся в фирменных магазинах за двенадцать центов. Он попытался наладить их прямой импорт и продавать по доллару за штуку,  но так как в период Великой депрессии люди не хотели платить такие деньги, он отказался от своего плана. Дождавшись истечения срока австрийского патента, он в 1935 году начал производить зажигалки с пожизненной гарантией. Зажигалка «Зиппо», которую когда-то производили вручную с помощью подержанных инструментов стоимостью 260 долл., в арендованной комнатке за 10 долл. в Бруклине, теперь выпускается в количестве трех миллионов штук в год.

Миф о неспособности дизайнера повлиять на ситуацию: Дизайнеры часто пытаются оправдаться, объясняя, что это ошибки дирекции, отделов продаж или маркетинговых исследований». Но из более чем 200 товаров, продающихся по каталогу и навязанных потребителям в 1983 гожу, значительная доля была замышлена, изобретена, запланирована, запатентована и произведена представителями дизайнерских профессий. В журнале Products That Think (№ 12, JS&A Corporation) предлагается ложка для мороженого с электронным подогревом за 24 долл., спроектированная французскими дизайнерами. «Электроник бургер» (в том же выпуске) представляет собой, судя по описанию, «радиоприемник амплитудной модуляции в форме гамбургера с микрофоном на нижней стороне булки». Появляется подозрение, что это сделали специально, чтобы звук был едва слышен. Как уже упоминалось, каталог Diners Club предложил для рождественского рынка 1983 года телефон чистого золота за 30 000 долл. За 149 долл. предлагается электрический подогреватель для брюк под название «Горячие штаны».  Эти товары заставляют вспомнить еще один мой любимый курьез: «Минк-Фер», тюбик дезодорированного норкового помета, который продавался в 1970 году за 1,95 долл. в качестве рождественского удобрения для «растений, которым больше нечего желать».

 В 1962 году вместе с группой студентов выпускного курса я разработал вездеходное транспортное средство (...). Мы наметили следующие функциональные характеристики: а) вездеход должен двигаться по льду, снегу, грязи, горным лесам, каменистой почве, песку, некоторым сортам зыбучих песков и болотам; б) вездеход должен пересекать ручьи и небольшие реки; в) вездеход должен въезжать в гору крутизной 45 градусов и двигаться по горным склонам с наклоном 40 градусов; г) вездеход должен быть рассчитан на водителя и шестерых пассажиров, или водителя и груз весом 1 000 фунтов, или водителя и четырех лежачих больных; наконец, водитель может высадиться и идти рядом с вездеходом, управляя им с помощью внешнего дистанционного управления, что позволит перевозить дополнительный груз; д) вездеход также может остаться стационарным и с помощью насадок использовать задний привод для бурения артезианских и нефтяных скважин, орошения земли, выкорчевки деревьев или работы простых токарных станков, пил и других электрических инструментов. (...) Нам удалось построить несколько прототипов и предложить вездеход ЮНЕСКО по цене менее 150 долл. за штуку (цены 1962 года). Но здесь на первый план вышли этические соображения. Хотя прототип вездехода работал хорошо и компьютерный анализ ООН показал, что требуется около десяти миллионов вездеходов в год, мы поняли, что готовим экологическую катастрофу. Осуществление данного плана означало бы распространение десяти миллионов моторов внутреннего сгорания (и следовательно, загрязнение окружающей среды) в ранее нетронутых, экологических чистых районах мира. Мы решили заморозить проект вездехода, пока не будет найден альтернативный дешевый источник энергии, чего до сих пор не произошло. (...) Так как я не считаю, что патенты приносят общественную пользу, фотографии нашего вездехода были опубликованы в 1964 году в журнале Industrial Design. С тех пор более 25 разновидностей машин этого типа было предложено по Ценам от 5 500 до 8 000 долл. богатым спортсменам, рыбакам и молодежи как «автомобиль для развлечения». Эти машины загрязняют окружающую среду, уничтожают растительность и создают невероятные шумовые проблемы в природных массивах. Компании «Дженерал Моторс», «Мерседес-Бенц», «Вольво» и другие в настоящее время производят вездеходы для многих развивающихся стран. Хотя эти машины приносят этим странам некоторую пользу, они нарушают экологические стандарты, которые заставили нас отказаться от разработки нашего вездехода Кроме того, они привязывают экономику стран третьего миря корпорациям из богатых стран через прямой импорт или франчайзинговые сделки.

...дизайн протезов, инвалидных колясок и других приспособлений все еще в основном находится на уровне каменного века. В этой области промышленный дизайн может внести свой традиционный вклад – снизить цены. Почти в каждом универмаге можно купить транзисторный радиоприемник всего за 8,98 долл. (включая импортные пошлины и транспортные издержки). Однако, как уже упоминалось, карманные слуховые аппараты продаются по ценам от 300 до 1 100 долл., и при этом их схема, усилительные элементы и дизайн корпуса в принципе не более сложны, чем аналогичные элементы радиоприемника стоимостью 8,98 долл.

Стоимость здравоохранения растет астрономическими темпами. Независимо от того, кто в итоге оплачивает эти издержки, факт остается фактом: значительная часть этих расходов напрямую связана с плохим дизайном.

В повседневной практике компаний теперь принято неоправданно завышать цены при поставках правительственным закупочным органам. Специальному комитету сената, расследующему дело о завышении цен производителями, поставляющими свою продукцию Военно-воздушных силам, был продемонстрирован простой шестигранный ключ (трехдюймовый кусок шестигранной проволоки, согнутой под прямым углом с одной стороны). Обычным потребителям он продается по цене 12 центов. Тот же продавец продает тот же инструмент (урезанный на 1-8 дюйма по длине и снабженный резиновой ручкой стоимостью 1 цент) Военно-воздушным силам США по цене 9,602  долл. за штуку! Был также показан отрезок тонкой стальной проволоки длиной около трех дюймов. Эта проволока продается по одному центу за ярд, следовательно, розничная цена четырехдюймового отрезка – около 1/12 пенни за штуку. А промышленность продает эту простую проволочку Военно-воздушным силам по 7,417 долл. за штуку под внушительным названием «Предохранительный штифт центровки привода антенн»! На слушаниях сенат установил, что в подобных случаях завышение цен доходит до 230 000 % реальной цены – эта практика обходится американским потребителям примерно в 18 миллиардов долларов в год. (Все материалы взяты из протоколов слушаний специального
Водный тренажер для гидротерапии детей-инвалидов. Дизайн Роберта Сенна, студента выпускника Университета Пердью комитета сената США по оборонным расходам и MacNeil-Lehrer News Hour, 2 ноября 1983 г.).

В настоящее в проектирование многих видов продукции «зашло в тупик». Дизайнеры добавляют все больше и больше деталей и дополнительных технических новинок, вместо того чтобы пересмотреть отношение к проблемам и выработать принципиально новые решения. Это стало поистине дизайнерской «наркоманией». Например, машины для мытья посуды напрасно расходуют миллиарды галлонов воды каждый год (и это при угрожающей нам не хватке воды), хотя современные технологии позволяют разработать другие системы, такие, как ультразвуковое «отделение грязи от предметов». Пересмотр самой системы «мытья посуды» облегчит не только этот процесс, но и поможет решить одну из основных проблем выживания: сохранение воды. Сюда следует добавить и водные отходы промышленности, туалетов и душевых. Контроль влажности в жилых домах и больницах важен и иногда имеет принципиальное значение. Во многих районах США положение таково, что нужны и увлажнители, и осушители. Эти приборы дороги, некрасивы и с экологической точки зрения расходуют неоправданное количество воды и электричества. Мы с Робертом Сенном, занимаясь этой проблемой для одного производителя, смогли теоретически разработать увлажнитель/осушитель без двигающихся деталей, не использующий ни жидкостей, ни насосов, ни электричества. Составив смесь осушающих и бактерицидных кристаллов, мы теоретически разработали поверхность, хранящую 12-24 атома воды на каждый атом кристалла и высвобождающую воду, когда влажность необычно понижается. Этот материал может быть напылен на стену или внесен в покрытие стен, его применение избавит от расхода электроэнергии, шумового загрязнения и расходов, с которыми связаны сегодняшние системы. Эксперименты продолжались несколько лет, и теперь наше устройство работает хорошо. В 1982 году началось его экспериментальное распространение на рынке.

Количество проблем бесконечно, а новаторского мышления не хватает. Рассмотрим отопление комнат и домов. С повышением цен на отопление многие домовладельцы были вынуждены запирать неотапливаемые комнаты – особенно на северо-востоке США – и приобретать парафиновые, электрические и другие обогреватели, безопасность которых сомнительна. К этим людям можно добавить жителей Южной Каролины, Флориды, Австралии и других регионов, где отопление нужно только временно. Подумав о «гравитационном отоплении» Франка Ллойда Райта, то есть о том, что нагретый пол снижает временные и постоянные  потребности в отоплении комнаты, я в 1981 году начал поиски новаторского решения этой проблемы. Используя технику, аналогичную электрическому одеялу, которое работает с весьма низким расходом электроэнергии, я разработал систему модульных электрических ковров. Каждый электрический ковер противоударный, и его модули размером 39 X 39 дюймов легко соединяются вместе. При очень низком потреблении электроэнергии они нагревают комнату до комфортной температуры. В настоящее время над ними экспериментально работает один мой клиент в Австралии.

Положение в дизайнерской профессии можно сравнить с тем, что случилось бы в медицине, если бы все доктора отказались от терапевтической практики и хирургии и сосредоточились исключительно на дерматологии, пластической хирургии и косметике.

Мы, жители развитого мира, платим за наши богатства ростом количества самоубийств, актов вандализма и саботажа на рабочих местах, появлением чувства отчужденности, развитием алкоголизма и бессмысленного насилия, ростом количества преступлений против личности, актов физического насилия над детьми, ненормальным повышением числа разводов и распрост- ранением сексуальных отклонений, наркомании, разрушением самосознания и, наконец, обезличиванием.

В промышленно развитых странах мы часто можем сделать жизнь рабочих более интересной. В некоторых странах Скандинавии я работал в компаниях, которые считали, что просто платить людям деньги недостаточно. Работая со скандинавскими рабочими, а также иностранцами, которые трудятся в Скандинавии, мы обнаружили, что можем повысить производительность труда и в какой-то мере избежать отчуждения, если откажемся от конвейеров и введем бригадную сборку, полную ротацию рабочих мест, освоение различных трудовых навыков и изучение иностранных языков в рабочее время. Если такие методы эффективны в самых технологически развитых странах, то они могут быть введены и в странах, еще не полностью индустриализованных. Любой другой образ действий отдает неоколониализмом и эксплуатацией.

Бесполезно строить усовершенствованные игровые площадки в районах трущоб, где у женщин нет времени на то, чтобы присматривать за детьми во время игры. Вместо этого мы построили детскую площадку, где центральный застекленный наблюдательный павильон был оборудован стиральными машинами и сушилками. При этом женщины могли присматривать за своими детьми и одновременно заниматься стиркой, а также разговаривать друг с другом.

Профессор Э.Рой Тинней, директор Центра исследований по водоснабжению штата Вашингтон, заметил: «У нас не кончилась вода. У нас просто кончились новые, еще не загрязненные реки».

Классический случай – сталелитейная компания близ Гэри штат Индиана. Ее дымовая труба №2 наносила громадный ущерб окружающей среде, особенно из-за выброса диоксида серы (S02) и оксидов азота (NOX). Компания стойко боролась с местной общественностью с помощью юридических маневров и в итоге довела тяжбу до Верховного суда. Когда от компании в конце концов потребовали прекратить производственный процесс, установить на дымовых трубах газоочистительное обору- дование и обеспечить догорание топлива или же платить 1 000 долларов штрафа в день, то ее упитанный адвокат заявился в офис губернатора с чеком на 365 000 долларов со словами: «Вот наш штраф за следующий год!»

Даже сравнительно безобидное вмешательство в природную среду может вызвать уничтожение естественных ресурсов. В начале 1960 годов я участвовал в работе над проектом строительства Асуанской плотины, одного из самых больших сооружений этого типа. Проект был специально направлен на получение максимальной социально- экономической выгоды. Количество возделываемых земель должно было возрасти как минимум на 25%, а производство электроэнергии – удвоиться. К сожалению ситуация развивалась не так, как планировалось. В озере Насер,  образованном Асуанской плотиной, стала оседать большая часть ила, благодаря которому так плодородна земля дельты Нила. Плотина также начала препятствовать распространению важных естественных минеральных веществ, необходимых в экологической цепи водных обитателей дельты. С тех пор как в 1964 году Асуанская плотина начала регулировать течение Нила, Египет потерпел убытки на 35 миллионов долларов из-за снижения улова сардин, являющегося традиционным промыслом; позднее начал снижаться и улов креветок

Постепенно мы начинаем усваивать некоторые уроки. К счастью, так и не был осуществлен на практике план, касающийся бассейна Амазонки. Гудзонский институт Германа Кана предложил в начале 1971 года создать в центре Южной Америки внут- реннее море размером почти с территорию Западной Европы. Исследования института ясно доказали, что в результате создания такого моря будет уничтожен один из величайших оставшихся на земле первобытных лесов и изменится климат всего южного полушария. К моей великой радости, от этого маниакального плана, который Гудзонский институт готовил для Бразилии и Колумбии, в конце концов отказались.

Мы обычно не задумываемся, что все крупные повреждения биосферы земли связаны с деятельностью человека. Истощенные земли Греции, Испании и Индии, созданные руками человека пустыни Австралии и Новой Зеландии, безлесные долины Китая и Монголии, пустыни Северной Африки, бассейна Средиземного моря и Чили – результаты нашего труда. Там, где теперь пустыня, поработал человек, – это подтверждает книга Ричи Кальдера «После седьмого дня». Сравните карты Соединенных Штатов за период с 1596 года с теперешними. Самые ранние карты, составленные католическими миссионерами, показывают, что пустыни, которая теперь частично покрывает девять штатов, тогда практически не было. Но начали беспорядочно вырубать лес – стало не хватать воды, около 200 миллионов бизонов исчезло, а верхний слой почвы стал смываться каждую весну. В 1830-м и 1930 годах возникли пылевые котлованы, а пустыни разрастаются постоянно. Единственное, что изменилось, – это сам темп изменений. Александру Македонскому и другим завоевателям понадобилось почти 1500 лет, чтобы превратить Аравию и Палестину (землю молока и меда) в пустыню. Для возникновения американской пустыни хватило 300 лет. С помощью нового «ноу-хау» – дефолиантов, напалма и отравления крупных и мелких рек – удалось за пять лет настолько изменить экологический цикл южной части Вьетнама, что страна может навсегда остаться полупустыней.

Лос-Анджелес стал первым городом, в котором дороги и автостоянки занимают столько земли, что ее площадь превысила территорию, отведенную под жилые дома и парки. (...) Средний американец проедет на машине шестьдесят футов до угла, только чтобы отправить письмо, или одну-две мили раз в неделю за покупками. Он или она могут ежедневно проделывать долгий путь миль в сорок ( в полном одиночестве в этом огромном железном гробу), чтобы добраться до работы. Вся семья может набиться в автомобиль (два-три раза в год) и проехать миль 300, чтобы навестить бабушку. Мы знаем, что в любое время мы можем сесть в машину и, проведя за рулем много часов, доехать из Нью-Йорка до Калифорнии за каких-нибудь пять дней, но так поступают редко; вместо этого мы летим самолетом, а в Калифорнии берем машину напрокат.

Если мы обратимся к жилой среде, которую создаем сами для себя, то здесь ситуация не лучше. Люди и целые семьи становятся безликим материалом, хранящимся как копии документов в гигантских папках многоквартирных домов. Когда начинают кричать об «обновлении городов», результаты часто бывают менее гуманны, чем ситуация, послужившая причиной возмущения. Например, «обновленный» район гетто на юго- востоке Чикаго, в котором более 30 многоквартирных зданий ( в каждом более 50 квартир), вытянут в цепочку длиной в четыре мили и аккуратно помещен между двенадцатиполосной суперавтострадой (отделяющей его от остального города), крупными заводами (с вечно дымящими трубами) и громадной муниципальной свалкой. Несмотря на все недостатки старого гетто, в нем все же присутствовало ощущение совместного проживания, которое теперь полностью уничтожено. Жители нового района лишились парка, зеленых насаждений и даже отдельных деревьев, до которых можно было бы дойти пешком. Каждая семья оказалась в изоляции; вечера они проводят, ютясь в похожих на тюремные камеры квартирах, в то время как на улицах слышны перестрелки местных банд. Преступления повсюду. Некоторые гетто перестроили по вертикали и превратили в серию небоскребов, абсолютно одинаковых на вид: ряд цементных ломтей, в которых кое-где проделаны крохотные окошки. Этот район также оказался совершенно отрезанным от самых необходимых магазинов. Супермаркет и аптека расположены на расстоянии около 500 футов от самого северного здания, а общественного транспорта не хватает. Пожилой женщине, живущей в южном конце микрорайона, придется пройти пять миль (немалое расстояние), чтобы приобрести самое необходимое. Если покупки делает мать, у которой маленькие дети, то она вынуждена оставлять их без присмотра в течение почти трех часов. Но сам дизайн этих «амбаров для хранения бедноты» не так уж сильно отличается от подобных микрорайонов для обеспеченных людей.

В 1938 году Франк Ллойд Райт спроектировал для местечка Ардмора, штат Пенсильвания, новый тип жилого дома «Сан-Топ» по принципу четырехлепесткового цветка. Из запланированных зданий было построено только одно. Принцип цветка он использовал для соединения вместе четырех квартир, ориентированных на разные стороны света. В каждой из них была высокая двухсветная гостиная, а на двух этажах размещались комната для отдыха, спальни, кухня и балкон. Он отделил квартиры друг от друга кирпичными стенами, расположенными под прямым углом одна к другой, так что каждая из квартир была полностью изолирована от всех остальных. В центре здания проходили общие трубы водопровода, канализации и другие технические коммуникации, что позволяло снабдить каждую квартиру своими кондиционерами, сантехническими узлами и разводкой электросети; кухни заканчивались небольшой оранжереей с выходом в собственные садики с кустами и деревьями, отделявшими жилые помещения от соседей и улицы. В целом постройка была очень экономной. В 1942 году Райт развил эту идею для Отдела жилищного строительства Вооруженных сил США. Он предложил построить в Питтсфельде, штат Массачусетс, сто таких домов, в которых могли бы получить отдельный домик-квартиру сразу четыреста семей. Хотя сейчас это кажется невероятным, но власти штатов Пенсильвания и Массачусетс решили, что «несправедливо будет дать такой крупный заказ архитектору из Висконсина», и поэтому проект так и не был осуществлен.

По Франку Ллойду Райту, увеличение масштабов – самая большая угроза для общества. Уже в 1940 годы он писал: «Малые формы, небольшие промышленные помещения, небольшие заводы, небольшие школы, небольшие университеты, соответствующие интересам и потребностям людей... небольшие лаборатории...» (курсив Райта). Понятие о человеческом масштабе было полностью искажено не только в отношении жилья, но и в других областях. Можно было бы ожидать, что система, мотивированная только личными интересами и частной выгодой, уделит хотя бы некоторое внимание строительству своих магазинов. Это не так, хотя существуют достойные исключения. Одно из них – Строгет, пешеходная улица в центре Копенгагена, застроенная магазинами и предназначенная для неспешных прогулок и покупок как развлечения. Две ее части, Фредериксберггаде и Мюгаде, имеют общую длину около 4оо футов; там расположено более 180 магазинов. В моей родной Вене Кернтнерштрассе, а в 1983 году и почти весь центр города стали пешеходными. В современном американском торговом центре вход в супермаркет часто находится на расстоянии 400 футов от, например, входа в аптеку. Пространство между ними состоит из монотонных и неинтересных витрин без прилавков. Обычно нет ни зеленых насаждений, ни защиты от ветра. Летом жаркое солнце безжалостно печет четыре акра цемента; зимой снег, наносимый ветром, скапливается в сугробы высотой с автомобиль. Неудивительно, что, сделав свои покупки в супермаркете, люди возвращаются в автомобиль и проезжают 400 футов до аптеки. Ничто в окружающей среде не располагает к прогулке; улица спроектирована специально для автомобилей. Большинство торговых центров в США – это вереница магазинов, с трех сторон окружающих огромную площадь, в центре которой парковка, откуда выезд на автостраду. Все это, возможно, делает процесс покупок более «эффективным», но удовольствия он уже не приносит.

Проблема масштаба особенно драматична для наших пригородов и городов-спутников, превратившихся в громадные спальные города не без печальных последствий. Заводы все чаще оказываются вне больших городов: дешевая рабочая сила и значительные налоговые поблажки заставили их переместиться в так называемые промышленные парки. По мере скопления заводов в каждом из таких промышленных центров спонтанно возникли обслуживающие предприятия, магазины и жилые районы – без плана, без осмысления и без проектов дальнейшего развития. Транспортные сети вскоре связали эти промышленные центры со старыми городами, и на «нейтральной территории» между пригородами большого города и промышленными центрами- спутниками стала развиваться целая новая субкультура мелких предприятий, ремонтных мастерских и складов. Получилось так, что город просто разросся по площади в 20-30 раз без какого либо рационального плана.

Последние данные с космических спутников, прогнозирующих погоду, и статистические данные метеорологических станций ясно указывают что, вероятно, обширные пространства постоянно загрязненного теплого воздуха притягивают непогоду. На Среднем Западе и Восточном побережье Америки особенно в последние 20 лет в чаще бывают бури, засухи, снежные заносы, метели и торная Это явление (при увеличении количества поражаемых районо на поверхности земного шара) может со временем вызвать долгосрочные климатические коллизии. Вот нам и возмездие за нарушение масштаба. Как заметил Джулиан Хаксли: «Просто увеличьте предмет, не меняя его форму, и, не желая того, вы измените все его свойства».

Этот пример иллюстрирует главную ошибку дизайнеров: они не видят результаты своей работы. Насколько я знаю, пациенты больниц или психиатрических учреждений никогда не работали с дизайнерским коллективом в качестве «представителей группы клиентов». Можно сделать подобную документацию относительно заключенных в тюрьмах, обстановки жилого пространства для военных, общежитий для студентов университета и других групп, не имеющих возможности выбирать себе жилье. Эдвард Т. Холл в своих проксиметрических исследованиях доказал, что типы и размеры сидений, поставленных в залах ожидания современных аэропортов, настолько грубо нарушают за- падные понятия о пространстве, что не менее одной трети их площади   пустует практически всегда; это верно, даже если в здании особенно много народа: многие предпочитают стоять или прогуливаться, нежели очутиться в слишком близком соседстве с незнакомыми людьми. Большинство американцев, оказавшихся в Европе или Латинской Америке, часто недовольны, когда их просят сесть за один ресторанный столик с незнакомыми людьми.

Этот пример иллюстрирует главную ошибку дизайнеров: они не видят результаты своей работы. Насколько я знаю, пациенты больниц или психиатрических учреждений никогда не работали с дизайнерским коллективом в качестве «представителей группы клиентов». Можно сделать подобную документацию относительно заключенных в тюрьмах, обстановки жилого пространства для военных, общежитий для студентов университета и других групп, не имеющих возможности выбирать себе жилье. Эдвард Т. Холл в своих проксиметрических исследованиях доказал, что типы и размеры сидений, поставленных в залах ожидания современных аэропортов, настолько грубо нарушают за- падные понятия о пространстве, что не менее одной трети их площади   пустует практически всегда; это верно, даже если в здании особенно много народа: многие предпочитают стоять или прогуливаться, нежели очутиться в слишком близком соседстве с незнакомыми людьми. Большинство американцев, оказавшихся в Европе или Латинской Америке, часто недовольны, когда их просят сесть за один ресторанный столик с незнакомыми людьми.

Мы начинаем понимать, что основная задача нашего общества заключается уже не в производстве товаров. Делая выбор, мы Должны теперь задаваться вопросом «насколько полезно?», а не просто «сколько?».

Страны высокой технологии, особенно США, пребывают в заблуждении, считая, что если они крупнейшие производители продуктов и имеют наиболее механизированное сельское хозяйство, то именно механизация гарантирует наиболее высокий урожай с одного акра. Это неверно. Меньшие страны, пытаясь снизить расходы на импорт пищевых продуктов, получают значительно больший урожай, чем США. Это особенно верно в от- ношении Англии, Австрии, Голландии, Бельгии и Японии. «Ежегодный справочник продовольственной и хозяйственной продукции ООН» сообщает, что на фермах США достигнут урожаи 1 660 фунтов пшеницы с акра. В Голландии – 5 107 фунтов с акра. Высокотехнологичное рисовое хозяйство в США дает в среднем 4 434 фунта с акра. Япония со своими методами интенсивного вложения труда достигает среднего урожая в 5 200 фунтов с акра, Испания – 5 607. Англия и Бельгия производят более 100 000 фунтов помидоров с акра – это  в три раза превышает средний урожай в США. Такие высокие урожаи достигаются благодаря охранению мелких ферм и высокой интенсивности труда. Следовательно, доводы в пользу более крупной усовершенствованной техники для ферм неверны. На самом деле нужно совершенствовать мелкое сельскохозяйственное оборудование.

То, что сельскохозяйственный дизайн ни в коей мере не входит в программу преподавания дизайна в колледжах, – преступление! Вместо того чтобы обратить внимание на насущные потребности, связанные с нашей средой обитания, колледжи на- правляют свои усилия на обучение дизайну для куда более экзотических сфер. Школы дизайна устраивают для студентов конкурсы по проектированию жилья и рабочей среды на дне океана. Шумная реклама этого начинания была почти заглушена другой программой, направленной на дизайн развлекательного центра, который можно построить на Луне. (...) Дизайнерские конкурсы, подобные двум вышеописанным, организуют потому, что они более привлекательны, престижны, интересны, чем практическая работа с реальными проблемами. В интересах правящего истеблишмента  отвлечь молодежь научной фантастикой от осознания реальных проблем жестокой действительности. Подобные упражнения в дизайне, сталкивая студентов с незнакомой ситуацией, развивают, конечно, новаторское, творческое мышление, о чем мы говорили в других главах. Но существуют и реальные, нуждающиеся во внимании дизайнера области, столь же неизвестные и чуждые большинству студентов. (...)  Удручает, что молодежь менее знакома с жизнью на ферме в Южных Аппалачах, чем с планировкой казино на Марсе. Обучение молодых людей ущербно, если более свободно оперируют количеством атмосфер, определяющих давление во Впадине Минданао, чем данными об атмосферном загрязнении в Детройте.

Подготовка дизайнеров (как и практически все отрасли образования) базируется на освоении навыков, культивировании талантов, изучении теорий и концепций, существующих в данной области, и, наконец, на определенной философии. К сожалению, наши дизайнерские школы исходят из ложных предпосылок. Навыки, которым мы учим, слишком часто связаны с технологиями и методами работы ушедшего века. Философия представляет собой смесь равных пропорций самоуверенного и самовыражающегося богемного индивидуализма и грубого, нацеленного на выгоду материализма. Методы обучения и передачи этой предвзятой информации устарели более чем на полвека. (...) Можно ли удивляться, что студенты скучают? Конечно же, студент, поступающий в школу или университет дизайна в сентябре 1984 года, должен быть подготовлен к эффективной профессиональной работе, которую он начнет с 1989 года, и, вероятно, достигнет зенита своей профессиональной компетентности к 2009 году.

Обучение должно стать экстатическим переживанием, как утверждает Джордж Б. Леонард в своей книге «Обучение и экстаз». Обучение вождению автомобиля может стать наслаждением (это вам подтвердит любой шестнадцатилетний подросток). Вождение автомобиля требует фантастической комбинации двигательной координации, физиологических и психологических навыков. Посмотрите, как тысячи людей ведут  машины по скоростной автостраде Лос-Анджелеса в пять часов пополудни. Люди управляют двумя тоннами стали и приборов, мчась со скоростью более 55 миль в час, причем расстояние между машина измеряется в дюймах. Это поразительное достижение. Это усвоенный навык. Возможно, это самая высокоструктурированная неинстинктивная деятельность, которую водители машин выполняют в своей жизни. Они ведут машину превосходно: ключ их успеха – в оригинальном методе обучения вождению. Ведь обучаться означает изменяться. Обучение – процесс, в ходе которого окружающая среда изменяет обучающегося, а учащийся изменяет ее. Другими словами, это интерактивный процесс. И начинающий водитель, и машина, а также дорожная система, другие машины и учитель составляют саморегенерирующуюся систему, которая положительно реагирует на всякий успех обучающегося. По словам Джорджа Б. Леонарда:
Среда не может сильно повлиять на человека, если нет сильной интерактивности. Чтобы стать интерактивной, среда должна реагировать, то есть вступать с учащимся в соответствующую обратную связь. Чтобы обратная связь была качественной, она должна сначала принять обучающегося таким, каким он есть, затем начать самопрограммироваться, то есть изменяться по мере того, как меняется обучающийся. Он изменяется (то есть обучается), реагируя на среду.

Именно сельское хозяйство сделало более узкую специализацию не только возможной, но и необходимой. Человечество, которое до сих пор передвигалось по среде обитания в составе неспециализированных многодисциплинарных коллективов охотников, взялось за терпеливое, тысячелетнее возделывание земли. На смену приобретению опыта в контакте с животными и быстро изменяющейся средой пришли века скуки, и традиция возвысилась до ранга мудрости. Консерватизм всегда был и остается величайшей крестьянской добродетелью. Начали появляться новые специализированные классы. Так как природные бедствия стали особенно разрушительны для социальной структуры постоянных поселений, ревнивых и мстительных богов надо было задабривать ритуальными жертвоприношениями, необходимо было предсказывать изменения погоды, время солнцестояния и другие явления; в результате возникли астрономия, математика и почвоведение. Скотоводство, а также знания необходимые для добычи полезных ископаемых, изготовления орудий труда и строительства, требовали развития специализации. Надо было вести летописи; для защиты поселений начали появляться военные классы. Человек уже не боролся с окружающей средой в одиночку, свободно передвигаясь по земному шару. Теперь территории стали самоценны, а войны служили укреплению государственной мощи.

Бакминстер Фуллер говорил, что все живые существа более специа- лизированны, чем человек. В отличие от таких узкоспециализированных форм жизни, которые мы находим среди рыб, птиц или насекомых, человек обладает уникальной способностью жить в любой среде.

В течение миллионов лет «школой» человека была сама природа. Именно окружающая среда, природные бедствия и хищники учили человечество определенным реакциям и поведению. В ранних земледельческих сообществах мы пытались обуздать си- лы природы с помощью религии и сакральных знаний, которые позднее стали хорошо организованной, но узкоспециализированной областью знания. Школы и университеты сделали самую ужасную ошибку, загнав нас в постоянно сужающиеся области специализации. Современная технология (компьютеры, автоматизация, массовое производство, массовые коммуникации, высокоскоростной транспорт) дает человечеству возможность вернуться к интерактивному обучению, пробуждению сенсорных способностей древнего охотника. Обучение вновь станет кардинально важным для общества универсалов, другими словами, дизайнеров как универсальных проектировщиков. Ведь именно дизайн придает форму среде, в которой все мы живем, орудиям, которыми мы пользуемся. И студенту-дизайнеру придется, в конце концов, реагировать на неприглядные образцы плохого дизайна. Основная проблема школ дизайна в том, что они уделяют слишком много времени преподаванию дизайна и недостаточно экологической,  социальной,  экономической и  политической сфере, в которой функционирует дизайн. Невозможно обучать чему-либо in vacuo, тем более в области, настолько тесно связанной с основными потребностями человека, как дизайн.

Различные потребительские блага (...) должны постоянно казаться новыми. Ведь мы покупаем или арендуем только то, что претерпело изменения и, более того, выглядит обновленным. Промышленность рука об руку с рекламой и маркетингом учит нас искать и узнавать эти внешние изменения, ожидать их и, наконец, требовать их. Настоящие коренные преобразования означают переоборудование или перестройку и требуют слишком больших затрат. Но для «обработанной» публики точно так же привлекательны перекрашенные и по-новому обставленные пространства; а эти изменения не требуют больших вложений. Таким образом, собственно рабочие части механизма (например, внутреннее устройство тостера) могут оставаться без изменений на протяжении десятилетий, в то время как его внешний вид, кнопки управления, цвет и фактура обновляются ежегодно. (...) Из-за автоматизации периодическое обновление базового дизайна становится слишком дорогим. Неудивительно, что градостроитель становится дизайнером ландшафта, архитектор – декоратором, а дизайнер – стилистом.

Чтобы справиться даже с редким нежеланием потребителей выбрасывать вещи, производители разработали материалы, которые стареют некрасиво. (...) Если обратиться к истории, то можно заметить, что материалы, будучи органическими, старели красиво. Соломенные крыши, деревянная мебель, медные чайники, кожаные фартуки, керамические чашки (...).  Сегодня нас научили, что старение (как изделий, так и людей) – это плохо. Мы носим вещи, пользуемся и наслаждаемся ими, пока они выглядят так, словно недавно куплены. Но как только пластиковое ведерко хотя бы немного деформируется, как только пластмассовая столешница «под ореховое дерево» плавится под сигаретой, стирается анодированное покрытие алюминиевой кружки, мы спешим избавиться от оскорбляющего наш взгляд предмета.

Противоречие между рабочим механизмом (который из-за высокой стоимости изготовления инструментов и пресс-форм остается неизменным) и легко изменяемым внешним видом изделия привело к дальнейшей специализации в дизайне и эстетизации внешних форм. Дизайнеры «поверхностей» (стилисты) презрительно не замечают дизайнеров «внутренностей» (инженеров и ученых); форма и функция оказываются искусственно разъединенными. Но ни живое существо, ни предмет,  не могут просуществовать долго, если их кожа и внутренние органы существуют независимо друг от друга.

При более масштабном дизайнерском подходе объекты проектирования (орудия труда, транспортные средства, здания, город) рассматриваются не сами по себе, а как значимое соединительное звено между человеком и средой обитания. Мы должны понять, что человек, его орудия, окружение, способы мышления и планирования – одно нелинейное, симультанное, интегрированное, всеобъемлющее целое. Такой подход лежит в основе интегрированного дизайна и позволяет человеку оставаться универсалом, используя специализированные орудия. Все человеческие функции – дыхание, равновесие, ходьба, восприятие, мышление, построение общества – взаимосвязаны и взаимозависимы. Если мы хотим соотнести окружающую человека среду с психофизиологической целостностью его личности, то нам нужен новый дизайн как функций, так и структуры всех инструментов, изделий, превращение жилищ и поселений человека в интегрированную жилую среду, способную к росту, изменениям, адаптации, регенерации в ответ на потребности человека.

Интегрированный дизайн, дизайн в целом, требует специалистов, способных всеобъемлюще воспринимать процесс проектирования. Увы, дизайнеров такого уровня пока не выпускает ни одна школа. Их подготовка должна выйти за рамки узкой спе- циализации и включать дисциплины, которые в настоящее время считаются связанными с дизайном лишь косвенно или вообще не связанными. Интегрированный дизайн – не набор навыков, техник или правил; он должен восприниматься как серия функций, действующих одновременно, а не в линейной последовательности. Эти одновременные «действия» можно представить себе, выражаясь языком биологии, как оплодотворение, развитие и рост, воспроизводство (или мимесис∗). И подведение итогов, ведущее к повторению цикла или регенерации, или тому и другому одновременно и, таким образом, замыкающее процесс. Интегрированный дизайн (общая унифицированная система дизайна) требует, чтобы мы установили, к какому уровню сложности принадлежит проблема. Например, имеем ли мы дело с орудием, в дизайне которого надо внести изменения, или с методом производства в котором используется это орудие, или мы должны переосмыслить саму продукцию в отношении к ее конечному назначению? Подобные  вопросы не поддаются рассмотрению в процессе «просиживания штанов».

Все, что мы проектируем, является продолжением человека. Хотя аудиосистема высокой точности воспроизведения, например, может быть нагружена ассоциативными ценностями и, следовательно, информировать о статусе, по сути она является продолжением человеческого уха. (...) любой дизайн должен удовлетворять определенную человеческую потребность. История того, как человек определял и удовлетворял свои потребности, выдвигая ту или иную из них то на первый, то на второй план, жизненно важна для понимания проблем дизайна и новых разработок. Более того, по мере развития культуры необходимы пересмотр и переоценка потребностей. Таким образом, найдя человеческие и исторические координаты идеи, мы должны определить, с какой именно фазой ее развития мы имеем дело. Если предположить, что всякий дизайн – продолжение человека (хорошее или плохое), важность человеческих ценностей очевидна.

Если вернуться к образованию, мы увидим, что причина философского и морального банкротства многих школ и университетов дизайна связана с растущей тенденцией готовить студентов к роли узко вертикальных специалистов, тогда как в действительности требуются специалисты широкой горизонтальной специализации, или синтезисты. Практически все в сегодняшней университетской среде направлено против такой подготовки в духе общего синтеза. Предварительные курсы, обязательные дополнительные курсы, обязательные основные курсы «по выбору», деканы и профессора, строящие свою империю в соответствии с собственными амбициями, – все это делает более Широкое образование практически невозможным. Поскольку студенты все больше озабочены поиском работы и гарантированного рабочего места, в начале 1980-х специализация усилилась. Они надеются, что более глубокая специализация поможет им получить вожделенную работу, но в итоге ошибаются. Промышленность и представители различных профессий ежедневно твердят нам, что им нужны студенты с более широкой общей подготовкой. Узкоспециализированный выпускник часто с легкостью получает первую работу. Но через 5-ю лет такой специалист окажется на обочине, а те, кто имеет способность к синтезу и практический опыт, связанный с социальными измерениями дизайна и архитектуры, продвинутся по карьерной лестнице. Отчаянное стремление к специализации начинает тревожить и заставляет вспомнить, что специализация в живой природе обычно приводит к вымиранию.

...заниматься дизайном заинтересованные люди всех возрастов должны группами, чтобы учиться, обучать друг друга, экспериментировать, заниматься исследованиями и обсуждениями, общаться друг с другом и с представителями дисциплин, которые обычно не относят к дизайну. Такая группа должна быть небольшой (30-50 человек); ее члены могут оставаться вместе несколько недель, месяцев или даже лет. Часть участников группы или кто-то один могут выходить из нее, путешествовать, работать непосредственно с другими группами или на каком-либо производстве. Все члены группы должны иметь доступ к компьютерным учебным программам, компьютерному сбору, хранению и поиску информации.

При составлении пятилетней программы обучения промышленному дизайну и дизайну окружающей среды в 1964-м, 1971-м, 1972-м, 1977-м и 1982 годах мы включали в программу обучения каждого студента как можно большее количество дисциплин. (...) ...особое внимание уделялось социологии, антропологии, психологии (восприятие, учет в проектировании человеческого фактора, эргономика) и наукам о поведении. Поскольку и отдельные люди, и социальные группы функционируют биологически, так называемые науки о жизни стали краеугольным камнем в изучении систем, форм, структур и процессов. Следовательно, изучение химии, физики, статики и динамики основательно подкреплялось занятиями по структурной биологии, экологии и этологии. В результате понадобились курсы по теоретической и прикладной бионике и биомеханике. И наконец, около одной трети всей программы мы оставили студенту для свободного выбора. Это означало, что на практике студент мог выбрать свой курс в области, особенно ему интересной, например антропологии или политологии.

Сегодняшний студент (рожденный в эпоху электроники) поступает в колледж, уже имея множество навыков. Он может быт более осведомлен в некоторых областях знаний, чем его преподаватели: группа из десяти студентов и преподавателя – это на самом деле интерактивный коллектив из одиннадцати учителей одиннадцати исследователей, которые дополняют друг друга благодаря своей различной подготовке. В колледжах, где я преподавал, мы поощряли студентов учить друг друга. Если нам посчастливилось и в группе оказался студент, который разбирается в электронике или превосходно рисует, мы просили его взять на себя преподавание соответствующих дисциплин. Сегодня уже ясно, что колледж может многому научиться у студентов. Студенты помогают нам составлять постоянно изменяющуюся программу обучения и часто сами предлагают нужные им курсы. Чтобы испробовать на себе разные рабочие условия, студенты работают над индивидуальными проектами как самостоятельно, так и совместно, в «дружеской команде». Часто формируются более многочисленные коллективы, включающие студентов и преподавателей различных дисциплин. Поставленные проблемы варьируются по времени от простых двухчасовых упражнений до проблем, на решение которых требуется месяц-другой. В некоторых случаях такая группа может работать над более серьезной проблемой целый год. Каждому студенту, для того чтобы он понял суть интегрированного всеобъемлющего дизайна, предлагают тщательно анализировать каждую проблему с точки зрения ее социальной и человеческой значимости, поэтому студенты вправе отказаться работать над предложенной задачей и заменить ее самостоятельно выбранной с тем же учебным потенциалом. Студенты могут обсуждать ее целесообразность, устраивая открытые дискуссии, на которых принимается решение. Студентам рекомендуется много путешествовать и работать не только в области дизайна, но и в офисах, на промышленных предприятиях или фермах. Такая работа во время летних каникул – обязательная учебная практика; полезна также и интернатура в течение года.

Среди молодых дизайнеров популярен образ одинокого гения-борца, самостоятельно решающего проблемы. Но в реальности все по-другому – большинство работающих дизайнеров оказываются в коллективе (хотят они этого или нет). Типичное маркетинговое предприятие состоит из управляющего персонала, экспертов по исследованиям рынка и мотивации, специалистов по рекламе, инженеров по продукции и достаточно часто психологов потребления. Одни принимают решения; другие могут работать консультантами; третьи имеют совещательный голос. Дизайнер во многих случаях оказывается здесь всего лишь придатком отдела маркетинга и рекламы.

Социально приемлемый дизайн невозможен без помощи его будущих потребителей. Студенты, впервые сталкивающиеся с такой практикой, часто пытаются уйти от прямого общения с представителями потребительских групп, полагая, что они слишком невежественны, чтобы осознавать свои собственные проблемы. Такое недоверие к людям всегда неоправданно.

Команда, единственная цель которой – дизайн и планирование, не только решает, но и выявляет проблемы, осознает и отбирает те из них, которые нуждаются в первоочередном решении. Именно в поиске, выделении и идентификации проблем школы терпят постыдную неудачу, часто не давая студентам совершенно никакой практики. В большинстве учебных ситуаций от студентов требуют решения уже поставленной задачи. (...) На самом деле не имеет значения, о каком конкретном задании пойдет речь, – в каждом случае рассматривается единичная ситуация, а функциональный процесс остается за пределами профессиональных интересов.

Для студента или дизайнерской команды важно само осмысление дизайнерской идеи, понимание функционального процесса и его связи с другими процессами.

В Университете Пердью мы занялись проблемами детей, страдающих параплегией, квадриплегией, спазмами и параличом. Мы спроектировали и построили серию тренажеров со встроенными приспособлениями, которые позволяли детям делать полезные упражнения и тренироваться.  (...) На интерактивном уровне в процессе обучения моим студентом был приобретен следующий опыт:  
1. Студент научился находить, идентифицировать и обозначать проблему. При этом он (или она) взаимодействовал с другими членами многодисциплинарного коллектива и участвовал в полезном рабочем процессе бок о бок с представителями потребительской группы, о существовании которой и ее потребностях он раньше не подозревал.

2. Благодаря своей работе он заставил клиентов осознать, какие перспективы открывает перед ними дизайн, и удовлетворил их потребности, хотя бы частично.

3. Работая с потребительской группой, он узнал: а) о потребностях группы; б) о недостаточной осведомленности общества о потребностях группы или о самом ее существовании; в) о циничном безразличии многих правительственных и промышленных структур к подлинным потребностям людей; г) о неспособности традиционного дизайна в том виде, как он преподается, справиться с подлинными социальными проблемами; д) о существовании методов и дисциплин, которые могут удовлетворить эти потребности; е) о недостаточном внимании к преподаванию в колледже этики дизайна.

4. Студент, завершивший эту работу, дающую настоящее удовлетворение, уже не сможет заниматься дизайном, критерий которого только «хороший вкус», и впредь всегда будет немного стыдиться, проектируя «миленький, симпатичный» тостер.

Именно на стыке разных техник и дисциплин делается большинство открытий и возникает большинство новых начинаний. Когда две разных области знания насильственно приходят в соприкосновение с третьей, как мы видели в предыдущей главе, посвященной бионике, может возникнуть новая наука. Историк Фредерик Дж. Теггарт говорит, что «своими великими открытиями человечество было обязано не просто накоплению, собиранию или обретению отдельных идей, но возникновению опреде- ленного типа психической деятельности, который появляется в результате противопоставления различных систем идей». Социобиология, биомеханика, космическая медицина и этномузыковедение – лишь несколько примеров, подтверждающих это.

Именно здесь, на стыке компьютерного труда, умственной работы и досуга, функционирует дизайнерский коллектив. В мире, где все большая часть работы будет выполняться автоматами, (...) работа дизайнерского коллектива (исследования, социальное планирование, творческие поиски) остается одним из немногих важных и первостепенных видов деятельности человека. Дизайнеры неизбежно понадобятся, чтобы помочь всему обществу установить приоритеты.

Взаимосвязанность различных дисциплин можно проиллюстрировать историей, которую любил рассказывать Фуллер:
За последнее десятилетие в научных обществах было представлено Два важных доклада: один по антропологии, другой по биологии. Оба исследователя работали совершенно независимо друг от друга. Случайно я увидел обе статьи. В биологическом сообщении рассматривался вымерший биологический вид. В статье по антропологи шла речь о всех вымерших человеческих племенах. Оба исследователя искали общие закономерности в конкретных случаях. Оба независимо друг от друга обнаружили причину вымирания – избыточную специализацию. По мере того как вид становится все более специализированным, он вырождается. Это органический процесс. В результате эволюции теряется общая приспособляемость. Это предупреждение. Специализация – путь к вымиранию, а ведь все наше общество организовано именно таким образом...

Человек универсален по своей природе. Инструменты и окружение, являясь результатом работы дизайнера, помогают человеку достичь той или иной специализации. Но если мы проектируем все это неправильно, у нас часто получается замкнутый круг об- ратной связи: инструменты и среда, в свою очередь, сами начинают влиять на людей, мешая им выйти за пределы специализации. Потенциальные последствия любого метода, инструмента или среды можно изучить до того, как начинать что-то строить или производить.

На протяжении тысячелетий философы, художники и дизайнеры спорили о потребности в красоте и эстетической ценности вещей, которыми мы пользуемся и рядом с которыми живем. Дизайнеры и инженеры настаивали на оптимальной функцио- нальности. Достаточно выглянуть из окна или оглядеться в собственной комнате, чтобы увидеть, куда эта шизоидная озабоченность функциональностью и внешним видом вещей завели нас: мир безобразен, но он вдобавок и нефункционален! В мире крайней нужды озабоченность исключительно украшательством вещей – преступление. Однако проектировать вещи, хорошо работающие, но неудовлетворительные в других отношени- ях, – столь же фундаментальное заблуждение. Мы убедились на мере функционального комплекса, описанного в главе 1, что человек нуждается в вещах, обладающих, помимо строгой утилитарности, еще и другими качествами. Уравновешенность и приятная гармония пропорций, которые мы хотели бы видеть в пугающем нас мире, его эйдетический образ, психологически необходимы нам.

Проводились и более строгие эксперименты с целью доказать важность эстетически обогащенной среды. Работа профессора Дэвида Креча в Калифорнийском университете, Беркли, дала нам много новой информации. Креч собрал две группы лабораторных крыс. Одна группа была выращена в «обедненной» среде, подобной условиям, в которых живут люди в трущобах, барриос, фавелах и гетто. Крысы жили в тесноте, санитарный кон- троль практически отсутствовал, еда была невкусной и скудной. Клетки были темными, а бодрствование и сон их обитателей периодически прерывались пронзительными, неструктурированными и слишком громкими звуками. Вторая группа животных жила в «обогащенной» среде, где цвет, текстуры и материалы были подобраны с большой тщательностью. Пища и вода подавались в достаточном количестве с высоким содержанием витаминов; также было предусмотрено много места для семейного общения. В этих жилищах играла мягкая, приятная музыка, медленно меняющиеся освещение и цвет создавали ощущение комфорта. В результате оказалось, что особи из «обогащенной» среды отличались более высокой способностью к обучению, более быстрым психическим развитием, большей гибкостью и приспособляемостью к новым стимулам, а также гораздо лучшей память. Они сохраняли свои более высокие психические способности до более пожилого возраста. Даже их потомство, выращенное в нормальных лабораторных условиях, сохраняло значительное преимущество над потомством «обделенных» крыс, выросших в обедненной среде. Вскрытие показало, что размер и вес коры головного мозга крыс обогащенной среды (часть мозга, ответственная за богатый поток ассоциаций) была больше, тяжелее и имела больше извилин. При повторении эксперимента разницу в окружении сохранили, но обеим группам крыс давали одинаковое количество воды и еды; результаты оказались практически идентичны результатам первого эксперимента. В обоих случаях у крыс, живших в обогащенной среде, вырабатывалась высокая концентрация важного мозгового энзима, ответственного за рост мозговой ткани. Этот эксперимент показал, что только характеристики среды могут изменить базовую химию мозга. Я не утверждаю, что люди не отличаются от крыс, но многие ясли, детские сады, начальные и средние школы в чем- то схожи с обедненной средой этого эксперимента. Слишком многие родители (считая школы всего лишь постоянными учреждениями по присмотру за детьми) никогда не задаются вопросом, не крадут ли школы потенциальную мозговую ткань их детей.

Другое заблуждение – взгляд на школу как место где трудности воспитывают умение их преодолевать. Как сообщает д-р М.У. Салливан, во время Второй мировой войны бойцы морской пехоты США, сражавшиеся на юге Тихого океана, оказались в самых невыносимых условиях в истории. Климат, растительность и дикие животные делали жизнь практически невыносимой; риск гибели в бою или от заразных болезней усиливал давление на психику. Исследование показало, что те, кто вырос в обделенной среде (другими словами, «подготовленные к трудной жизни») ломались первыми. Морские пехотинцы, выросшие в более благоприятной и спокойной среде, легче выдерживали лишения. Бруно Беттельгейм приводит информацию об аналоги эксперименте с узниками нацистских лагерей; то же оста верным и для американцев, попавших в плен во время Корейской войны (Юджин Кинкайд «Во всех войнах, кроме одно» Нью-Йорк, Нортон, 1959).

Однако во время обучения и вне его многое устроено так, что молодому поколению оказывается трудно развить и реализовать свои способности. Одно из таких препятствий – войны. «Примерно каждые двадцать лет мы ломаем жизнь целых поколении, развязывая войны и тратя на это уйму денег, а потом довольно скоро начинаем сожалеть лишь о материальных потерях и забываем о гибели людей» (Майкл Инне). А система преподавания в университетах рассчитана на приобретение узких, специализированных профессиональных навыков, выдвигая на первый план умение зарабатывать себе на жизнь, и только на словах отдаем должное «воспитанию совершенного человека».

Практически все мы настолько загипнотизированы пропагандой системы получения прибыли, что уже не способна мыслить логически. В 1971 году правительство Швеции выкупило 10 % национальной фармацевтической промышленности. И сразу же ведущие стокгольмские газеты вышли с паническими заявлениями и расценили этот шаг как желание ввести в лекарственной политике Швеции социалистический принцип «производить только самое необходимое»! Такая точка зрения – что-то социопатическое и смехотворное, но в действительности эта паника понятна, поскольку в сегодняшних промышленных кругах ориентируются не на реальные потребности людей, а на то, чтобы убедить их покупать все, что производят. Если бы во всех странах мира начали производить только то, что нужно, наше будущее стало бы куда светлее!

По иронии судьбы, «интересную работу», о которой мечтает большинство будущих промышленных дизайнеров, предлагают как раз те фирмы, чьи политика и образ действий отнюдь не отличаются стремлением реагировать на интересы и потребности общества хорошо сделанной, экологически ответственной и эстетически приятной продукцией. Многие американские корпоративные гиганты участвовали в судебных процессах с прави- тельством по обвинениям в неоправданном завышении цен, криминальных или гражданских заговорах, мошенничестве, нарушении антитрастового законодательства или производстве некачественной продукции. Другими словами, современная система профессионального образования в области промышленного дизайна готовит молодых людей к тому, что они будут работать на тех, кому чужды даже минимальные общепринятые этические и моральные нормы, которые наш правопорядок пытается защитить своими слабыми силами.

Нетрудно по- нять, почему большой бизнес боится перемен, которые могут сделать его заводы и продукцию устаревшими. По мере того как заводы и индустриальные предприятия растут по размерам и капиталовложениям, усиливается оппозиция их хозяев к любым нововведениям. Перемены в системе, замена самой системы или ее частей становятся дорогостоящими и более трудными. Следовательно, вряд ли крупный бизнес или военно- промышленный комплекс, или зависимые от них дизайнеры станут что-либо менять, поэтому заняться столь трудной задачей придется дизайнерским коллективам. 

Однако гигантские объемы научных исследований – только треть работы, необходимой, чтобы решить проблему мировых потребностей. Другая ее часть – немедленное прекращение напрасной траты сил на дизайн вообще и перенаправление их на решение актуальных практических задач дизайна. Один из способов решения этой проблемы предлагался в главе 4 как «десятина». Речь шла о том, чтобы дизайнеры и дизайнерские бюро начали использовать хотя бы одну десятую своих талантов и рабочего времени на решение тех социальных проблем, которые поддаются Дизайнерской разработке.