...к двадцатому веку космополитическая идея существенно трансформировалась. Если какой-нибудь древний грек ставил в основу идеи постулат о примате блага человечества, то советский космополит рассуждал иначе: с его точки зрения имел место быть примат исключительно личного блага этого самого «космополита», а что страна, что человечество оставались за гранью рассмотрения. Пролетарский интернационализм действительно был созвучен тому, греческому космополитизму, но нео-космополитизм — уже нет.
Рассуждая о «мировом гражданстве», космополит девятнадцатого, а потом и двадцатого века по сути дела говорил о том, что ему позволительно уехать туда, где лично ему будет лучше. Древний грек подразумевал, что находясь в любом городе, он всё равно живёт среди своих, а наш космополит-современник — что каждый город должен прогнуться под желания космополита, а не то космополит «возьмёт и переедет». То есть, если грек ощущал каждый город — своей страной, то его русский якобы идейный наследник уже не ощущал ни одну страну — своей. Почувствуйте разницу.
Это самое «общечеловеческое благо» как-то незаметно испарилось из всех рассуждений и сейчас везде отсутствует. Ещё было понятно, когда учёный, чувствуя, что его разработки тормозятся, навострял лыжи куда-нибудь в Штаты, чтобы эти разработки всё-таки довести до конца и передать их людям планеты Земля. Но большинство космополитов по сути дела вело себя так, будто они — покупатели, а страны — это такие специальные магазины, которые обязаны означенных покупателей всеми силами ублажать. Типа, если магазин недостаточно сильно лизнёт покупателю, то покупатель уйдёт в другой магазин. Особенно интересно, что «платить за покупки» никто даже и не собирался: будто бы магазину важно само наличие в нём покупателей, а не деньги, которые они с собой приносят.
Вместо того, чтобы чинить испорченное по их мнению мироздание, вместо того, чтобы улучшать те места, где они оказались, ибо это — части единого целого, нео-космополиты занялись поиском мест, где пока ещё не всё сломано, чтобы приехать туда на всё готовое и ни в чём себе не отказывать. Мировое гражданство, таким образом, свелось к поиску самой комфортной комнаты в «общем доме» для себя любимого.
Но дом по-прежнему общий. И если в нём что-нибудь прорвёт - последствия окажутся ощутимы даже для самых отдалённых космополитов.