Вчера завела купательную по просьбе Серого Вепря и собственного сына. Ну, уж коль Васек в кои то веки захотел кататься, такой джек пот я упускать не собиралась. И вот когда мы уже ехали в электричке, я увидела, что Ваську как-то плоховато. Он ронял голову на руки, а руки эти покрывались подозрительными мурашками. Как будто его знобило. Да и выглядел он так себе. Потом сказал, что живот у него все-таки болит и покатушку он не проедет, поэтому сойдет на Филях и поедет домой. Я намылилась с ним, но он сказал, что доехать самостоятельно в состоянии, и что позвонит мне уже из дома, чтобы я не волновалась. Я все еще сомневалась, но он заверил, что я ему не нужна, и вышел на Филях один.
Я же на Беговой дождалась своих на этот раз немногочисленных катальцев, и ровно в 7, как и было запланировано, мы отправились по маршруту. Доехали до Полежаевской, где подобрали еще и Изюма, и тут мне позвонил опоздун, который только ехал от Беговой. Согласились подождать его. Позвонила Ваську. И была шокирована резким ухудшением его состояния. Он рассказал, что всю дорогу до Одинцово в электричке ему пришлось стоять, поэтому ему стало плохо, заболела и закружилась голова, на станции он попросил таблетку "кетанола", и потихонечку пошел домой, передыхая на попадающихся лавочках. Это звучало гораздо тревожней, чем легкий гастрит, который мы оба поначалу у него заподозрили, я тут же распрощалась со всеми и ринулась домой. По пути позвонила маме и попросила ее зайти к Ваську. И когда я уже подъезжала к дому, одновременно со мной к подъезду подъезжала скорая. Страшные подозрения тут же и оправдались - две сестры потвердили то, что едут на 5-ый.
Васек был плох, кроме того, с температурой. Врачи пощупали его и вынесли внезапный вердикт - острый аппендицит, оперировать. Мы быстренько собрали сумку для больницы, и уже втоой раз на последние 7 дней погрузились с Васьком в скорую.
Ему было плохо, и высокая температура. Когда приехали, вроде бы и начали нами заниматься достаточно экстренно, но почти тут же вся экстренность и сошла на нет. Стоило только нам встать с баночкой анализа у кабинета лаборатории. Мы сидели уже минут 10, и мало того, что появление живой души в лаборатории было под большим вопросом, так еще и дежурное окно приема больных осиротело - сестра оттуда тоже куда-то свалила. Ваську было плохо, и я не знала, подобно ли смерти промедление.
Подошла к кабинету рентгена, у которого трепались две сестры, поинтересовалась у них, скоро ли можно будет попасть в лабораторию. Чуть одарив меня снисходительным взглядом, те высказались в плане "мы-то на месте, за других не знаем". И только когда я задала следующий вопрос, не вредно ли с острым аппендицитом ждать то там, то тут, одна из них лениво зашевелилась и проследовала к дежурному окну приемного покоя, чтобы выяснить, есть ли кто-нибудь там (т.к. я в ответ на ее "пройдите туда, откуда вас послали в лабораторию" заложила, что там тоже никого нет). Словом, мой маленький бурный кипеш (ибо я активно и резко после всякого ответа типа "мы ни за что не в ответе" бросала "совок!") возымел действие, и еще через полминуты лаборантка появилась. Экспресс-анализ крови и мочи показывал, кажется, довольно грустные результаты, судя по тому, как сестра в приемном окне воскликнула, показывая бумажку другой сестре: "Ты это видела?! Сегодня что-то все такие тяжелые поступают!" , после чего мое состояние легкой шокированности происходящим перешло в более высокую степень. Дальше Васю наконец осмотрел хирург, который почему-то настаивал, чтобы я покинула кабинет на время осмотра. Я никак не могла понять, почему мне нельзя остаться, раз мой ребенок еще несовершеннолетний, и мы немного на этой почве с хирургом повздорили, но потом я все же уступила, чтобы уже не тянуть драгоценное время. Этот осмотр подтвердил первоначальный диагноз, операция была неизбежна.
Еще через некоторое время нас подняли на 4-ый этаж, к тому времени Ваську стало так плохо, что я вынуждена была посадить его на кресло-перевозку. В лифте сестра-хозяйка, поднимающая нас, сварливо поинтересовалась, почему мы без бахил."Извините, но было как-то не до этого" - отвечала я.
Потом на этаже нас почему-то сначала определили в одну палату, где Василек был бы один, но потом переопределили в другую, и в ней уже лежало 3 человека. Каждое движение давалось ему с трудом, но надо было быстро поскакать сначала в одну палату, потом в другую...бардак и совок, и на ум приходил сюжет из новой "Нашей Раши" про бесплатную медицину. Если и есть там гротеск, то право, совсем легкий...
Затем к Васе пришел анестезиолог. И это было явление. Создавалось полное впечатление, что всю анестезию этот человек пробует на себе. Тяжелый взгляд исподлобья, сильно замедленная речь, и какие-то явно неадекватные реакции на вроде совершенно безобидные вопросы. Он дал мне подписать всякие страшные бумажки о последствиях общего наркоза, при этом настойчиво сверля меня своим странным взглядом. Было реально страшно. Но я подписала, делать было нечего. К тому времени уже подошла моя мама, и когда я поделилась с ней своими опасениями, а потом мы опять встретили анестезиолога в коридоре, она спросила: "Вы будете делать?", вдруг нарвалась на совершенно неожиданную реакцию: "Ну,я могу не делать, если вы не хотите." И все это с какой-то необъяснимой агрессией, замедленной речью и тяжелым взглядом. Тогда мама спросила в лоб, отчего такие реакции и "вы ничего сегодня не принимали?" Был ответ, что у него это сегодня пятая операция, что он устал и все такое. Мама извинилась и подошла ко мне с совершенно ошарашенным лицом. Я поняла, что ей тоже этот субъект показался сильно не в себе. Но все уже было сделано, да и другого выхода не было, Вася нуждался в срочной операции...
Тогда я пришла к нему в палату и сказала: "Ты обязательно должен проснуться. Я дам тебе 5 тысяч".
Сходила к хирургу и поинтересовалась, нельзя ли провести операцию под местным наркозом. Он сказал, что если я враг собственному ребенку, пожалуйста.
В 22-22 его увезли. Мы с мамой сидели в коридоре и ждали. Тупое тяжелое ожидание. Как в фильмах с элементами трагизма, когда кто-нибудь ждет в коридоре известий о близком на грани жизни и смерти. Тот же коридор. Тот же равнодушный персонал вокруг. То же тяжелое ожидание. Пока мы ждали, сестра, которая дежурила на посту, сделала таджику, принятому в отделение платно, какой-то укол. Как я поняла, у него было подозрение на аппендицит. После из кабинета эндоскопии доносились характерные звуки, собственно сопровождающие процесс эндоскопии. А еще чуть погодя оттуда вышел раздраженный хирург и спросил сестру, кто вообще ей дал указание делать этот укол. Сказал, что сегодня делать операцию таджику уже не будет, а когда к нему с вопросами подошли другие таджики, объяснил что-то там про "если обойдется..." После этого мы с мамой в который уже раз переглянулись, округлив глаза. Вся эта обстановка как-то нагнетала и спокойствия отнюдь не внушала.
В 23-22 хирург сообщил нам, что операция прошла без технических сложностей. Чуть позже показался наш анестезиолог, я подскочила к нему с вопросом, и он ответил, что через 10 минут Васю привезут. Привезли его в полночь. И он был в полубессознательном состоянии. Плакал, что ему очень больно. С трудом перегрузили его на постель. Ужасное, душеразрывающее зрелище, он что-то бормотал в бреду, метался, плакал, что ему больно. После обезболивающего укола заснул спокойно. Я осталась около его постели на ночь. У него была температура, и когда я в половине второго в очередной раз попробовала ему лоб, он вдруг резко очнулся и пришел в себя. Спросил, где он, и почему так больно. Я все объяснила, и он кое-что вспомнил сам. Шов сильно болел, было ужасно жаль его. Все же через некоторое время ему удалось заснуть. Когда я увидела, что он как будто притих и все с ним более или менее в порядке, тоже задумалась о сне. В этой палате были еще две свободные кровати, я постелила одну часть шерстяного одеяла на одну из них, легла, и второй половиной укрылась. Спать не удавалось, мои соседи пукали, храпели, а под окнами не смолкали звуки прибывающих скорых, кроме того, когда Василек со стонами менял свое положение, я всегда приподнималась посмотреть, все ли в порядке. Без 10 шесть я опять подсела к его кровати. Ночь была позади, и температура у Васька как будто немного снизилась. В 7 зашла медсестра и сделала всем уколы. Васе полагался болючий витаминный, и некоторое время после него он ныл, но потом все-таки согласился на еще один, обезболивающий. Когда его сделали, он опять мирно заснул. На этом месте меня стало вырубать. И я решила оставить свой пост, тем паче что хирург заверил меня, что все идет по плану и так, как и должно идти. И я ушла домой. Все кульминации и бурные события, слава богу, остались позади, а впереди был только процесс реабилитации. Все случилось вовремя. И на этот раз обошлось.

А чуть позже я почему-то вспомнила одного своего знакомого, который свято верит в народную медицину и свято не доверяет медицине не народной. Вот интересно, вылечил бы он травами аппендицит, если бы не дай бог он у него возник?