Мы занимались по 3 часа в день.
По одному произведению за занятие нам удавалось разобрать.
Я плавно двигала кистью, и выбрасывала тело вперёд.
А если делала что-то не так, то за это получала огромной, синей линейкой.
Преподаватель была пожилой дамой.
С шиньёнчиком, прикрепленным к голове чёрными шпильками.
и замечательным слухом.

Она так сильно била по рукам, что к концу занятий я не могла попасть пальцами на правильные клавиши,
И тогда она начинала бить-бить.
Не попадая даже по моим рукам.
Она не видела куда бьёт.
Бешеное выражение лица.
И сильные замахи над головой.
И так было всегда.

Сонет.
Прелюдия.
Бах.
И кто-то польский.

Спустя 4 года.
Я решила, что не могу так больше.
В этот день мне сообщили о недееспособности моего мозга.

В кабинете какая-то маленькая девчушка виртуозно стучала пальчиками по клавишами.

Нет ли здесь посторонних?
Я отозвалась быстрее, чем девочка повернулась.
Новость об уходе.

Молчание длилось недолго.
Не я, не преподаватель, не та девочка,
В неподвижности оставались.

Она предложила мне сыграть в 4 руки.
Какое-то произведение, которое начиналось на ля бемоль.

Она на ощупь села на пуфик у фортепиано,
Я села рядом.

И мы начали нашу последнюю мелодию.
Мелодия, которая останется со мной навсегда.

В те минуты нашей игры мне показалось, что мы поменялись местами.
Что теперь всё будет по-другому.
Что с этих минут не будет ничего, чем заведовала она раньше.

Когда оставались последние ноты из нашей четырёхручной игры.
Мне стало так невыносимо.
Мне стало так невыносимо больно,
И эта последняя партия.

Я встала.
И захлопнула крышку для клавиш.
Придавив этим самым пальцы моей слепой учительницы.
И нотную книгу, которую поддерживал пюпитр.
Она громко взвыла.
А я молча удалилась.

Ту маленькую девочку как-то показывали по телевизору.
«Немая виртуозка покарает мир».
А ведь тогда она даже не произнесла не слова.
Потому, что у неё не было голоса.
Она была нема.
И возможно по сей день, она хранит то, что
случилось тогда в той триста двадцать четвёртой аудитории.
А я.
Вспоминаю.
самую лучшую преподавательницу,
которая когда-то избивала мои руки в кровь,
Толстой и синей линейкой.
И та наша последняя ля бемоль,
Которая как заевшая пластинка всё крутится, и крутиться в моей недееспособной, и постоянно кровоточащей голове.
И её смерть.
От того, что душа вылетела из тела.
И не желала оставаться в одиночестве.
Возможно та девочка сделала бы то же самое.
Но я опередила её.
И теперь.
Это всего лишь строчки.
Которые написаны от руки.
Той самой, что когда-то играла те самые прекрасные, и с педалькой растяжные ноты.

___________________________________
Посвящается
Моей слепой учительнице,
Которая четыре года преподавала мне замечательную
игру на фортепиано, и ноты которые по волшебству выскальзывала из её тонких и очаровательных пальцев.
*