ВЕТВЬ МАГНОЛИИ 3: САД ДЛЯ ДВОИХ (часть 9).

Совместно с [L]Morlynx[/L]
Десять глав уже на Фикбуке

Ранним утром следующего дня иберийские гости отбыли вглубь Шиама, чтобы вдоволь полюбоваться красотой родного края Шай Нинга, вживую увидеть известные достопримечательности, древние дворцы и загадочные храмы. Самой крайней точкой их маршрута было древнее святилище богини любви, затерянное глубоко в лесах.
Исабель, привычная к дальним путешествиям, решила отправиться не порталами, а небольшим караваном. Вопреки ожиданиям сестры и Дамьена, Риэ стоически переносил тяготы пути: жару, влажность, насекомых и нередкие столкновения со змеями, — возможно, оттого, что был сосредоточен больше на своих мыслях, чем на окружающем его мире.
Компаньон беспрестанно думал о Шиане. Слова и поступки принца выглядели странными, нелогичными. Он то тянулся к Риэ, был мягок и нежен — то отстранялся, словно усилием воли возводя вокруг себя стену отчуждения. Был и горяч, и холоден одновременно. Впрочем, всё чаще казался равнодушным и спокойным, как камень. Раз за разом Габриэль мысленно возвращался к их последнему разговору на берегу. Всё выглядело так, словно Шиан действительно всё ещё любил его — но не мог разрешить себе быть с ним. А слова его звучали так, словно он прощался.
Вероятно, положение брата императора мешало этому. Или же что-то иное, не менее важное. А может быть — сердце компаньона сжалось — может быть, Белла была права, и после Рождества в Роса Альба, когда обида, ревность и злость едва ли не целиком захлестнули Риэ, Шиан действительно счёл, что тот разлюбил его. А если так, то слова, сказанные принцу на берегу, лишь подтвердили это. А Шай Нинг… разумеется, он принял их и… отпустил своего компаньона: «Я хочу, чтобы вы были счастливы, Габриэль». Вот только знает ли он, что его Габриэль не может быть счастлив без него?
«Я не готов сдаваться так просто. Я буду бороться за него. За любовь в его сердце», — решил Риэ. — «Я буду бороться за себя и наше с ним счастье.»
Он вспомнил, как три года назад думал о том же, поняв, что хочет быть только с Шианом. Как долго и осторожно выстраивал с ним доверительные отношения, полные нежности и взаимного принятия. И после всех этих мучительных лет одиночества, слёз и безысходности Шай Нинг, в конце концов, вернулся к нему. Разве это не то, о чём так мечтал Габриэль? Разве не об этом молил он бессонными ночами, чувствуя, как сердце разрывается от горя и безысходности? Неужели теперь всё закончится… ничем? Где же они оба допустили ошибку?
«Я докажу ему, что люблю его, — яростно пообещал себе компаньон. — И завоюю его снова.»

***

За ужином по случаю возвращения гостей из их путешествия, царила самая непринуждённая атмосфера. В этот вечер за окнами шёл дождь, отчего в зале было свежо и уютно, и речи звенели текуче и бойко, то и дело прерываясь чьим-то смехом.
— … Но потом мы всё-таки добрались до Храма, — разулыбалась Исабель, — хотя, стоит признать, были настолько помяты жизнью, что уже не верили в то, что увидим его. А из листьев, которые потом вытряхнули из волос и одежды Габриэля, можно было собрать отдельный гербарий. — иберийка рассмеялась, и её смех подхватили присутствующие.
Риэ, неожиданно пребывающий в приподнятом настроении, продолжил:
— Но, должен признать, это путешествие точно стоило всех остальных приключений. Храм — это нечто совершенно невероятное! Мне до сих пор не верится, что мы воочию видели эти невероятные скульптуры из кости, резные колонны и орнаменты… Они настолько прекрасны, что заставляют усомниться в том, что являются творением рук человека. А когда я думаю о том, сколько лет упорного и кропотливого труда вложено в каждую из них, я чувствую благоговение.
— А ещё монахи были так любезны, что показали нам их танцы-молитвы… Габриэль даже выучил один из них. — снова улыбнулась Исабель.
Ллеу, сидевший рядом с ней, накрыл ладонь молодой женщины своей и вопросительно посмотрел на неё. Альба чуть кивнула, и лекарь добавил:
— И там же, в Золотом Храме Любви, миледи приняла моё предложение.
Шиан был первым, кто захлопал в ладоши, и аплодисменты сразу же подхватили, по традиции разразившись возгласами одобрения. Впервые за эти дни на губах Шай Нинга расцвела искренняя улыбка, и улыбка эта делала его усталое лицо совсем молодым и светлым. Принцесса Лин Ян очень красноречиво посмотрела на брата, но принц счёл за лучшее проигнорировать этот взгляд. Ещё одни глаза часто поднимались на Шиана — это была красивая девушка с искрящимся взглядом и лёгким румянцем на круглых щёчках, украшенных нежными ямочками. Её миндалевидные глаза, в отличие от подавляющего большинства людей, населяющих Шиам, были голубыми.
— А говорят, — сказала эта красавица, когда хор поздравлений в адрес Исабель и Ллеу пошёл на убыль. — Что Храм этот обладает совершенно особенной магией, когда-то давшей ему название. — она улыбнулась. — И добраться до него могут лишь по-настоящему влюблённые.
— Тогда, полагаю, мы так долго блуждали из-за Дамьена, — со смехом сказала Исабель. Она подмигнула Псу, и тот невозмутимо пожал плечами.
— А вам случалось побывать там, Мей Ли? — спросил красавицу Император.
— К сожалению, нет, Ваше Величество. — девушка посмотрела на брата Шиана из-под длинных ресниц и чуть покраснела. — Хотя, мне очень хотелось бы.
— И мне хотелось бы. — сказала Лин Ян, по очереди задержав взгляд на Шай Нинге и на Талтале. — Тем более, я слышала, что в любого из служителей Храма можно влюбиться, потому, что они так же прекрасны, как прекрасны их танцы и ритуалы. Господин Манола, это правда?
— Истинная красота — не во внешности, Ваше Высочество, — мягко улыбнулся Габриэль. — Но, мне показалось, что да, они очень красивы — как и многие другие люди, которые следуют зову своего сердца, и отдаются служению со всем жаром души.
— А вы могли бы исполнить для нас танец, что выучили там? — спросила Мей Ли, заинтересованно глядя на синеволосого юношу. — Я очень прошу вас. Тогда и нам словно бы удастся чуть прикоснуться к этой магии.
Компаньон ненадолго задумался, обвел взглядом сидящих за столом и, наконец, кивнул:
— Если это доставит вам удовольствие. Но, мне нужно немного приготовиться. — он запустил изящные пальцы в свои волосы, вытащил несколько шпилек, и сложная причёска рассыпалась на свободные пряди, то тут, то там украшенные крохотными драгоценными камнями. — Служители храма танцуют эту молитву в сумерках, во время восхода Луны. Она исполняется с распущенными волосами и в «лунных одеждах», то есть танцоры — наги, — молодой человек лукаво улыбнулся. — Но я, с вашего позволения, не буду менять свой костюм на лунный.
С этими словами Риэ поднялся из-за стола и вышел на свободное место. Обернулся, нашёл глазами Ллеу:
— Вы поможете мне с ритмом?
Лекарь с готовностью кивнул. Подождал пока Габриэль повернётся к зрителям спиной, и потом стал отбивать ритм: два медленных удара, четыре быстрых, снова два медленных.
Сначала не происходило ничего. Потом руки компаньона пришли в движение: медленно поднялись над головой, пальцы сложились в одну, потом в другую изящную фигуру. Танцор развернулся, оказавшись теперь лицом к гостям, и снова застыл, опустив взгляд — и только его руки не замирали ни на миг, то устремляясь навстречу друг другу, то расходясь, словно две змеи в брачном танце. Постепенно в движение пришли плечи, потом спина — Габриэль прогнулся назад, застыл так, потом резко выпрямился, поднимаясь на носки. Широкие рукава его одеяния взметнулись опаловыми крыльями. Компаньон двигался мягко и упруго, покачивая бёдрами, как гибкая трава, клонящаяся под тяжестью росы, ложащаяся в ладони ветра. Иногда казалось, что у него есть какая-то невидимая опора или что он — существо совершенно не из этого мира, и тело его легче совиного пера. Его волосы лились синим шёлковым водопадом, время от времени вспыхивая драгоценными камнями, а многослойные светлые одежды делали Риэ похожим на божество, сошедшее с картин, изображающих воплощение богини любви и гармонии в теле юноши.
Присутствующие наблюдали за танцем не то, чтобы не дыша, а и вовсе забыв, как дышать. Перед ними творилась магия, настолько чудесная и неповторимая, что казалось, будто сонм лёгких духов забрал их в своё волшебное царство. Словно в те самые старинные легенды, в которых духи умели останавливать время и творить поэзию легкими жестами рук.
Шиан не мог отвести от возлюбленного глаз, навсегда запечатывая в памяти этот завораживающий танец. Ему казалось, что сейчас во вселенной существуют только они вдвоём, и больше всего принцу хотелось обнять хрупкие плечи, коснуться губами небесно-синих, самых прекрасных в его мире, локонов. Но, в сердце дрогнул и упрямо заворочался ледяной осколок, а дыхание стало неровным, словно раненое острой, снежной крошкой. Шай Нинг вдруг понял, что не в силах больше терпеть эту пытку наслаждением и недоступностью: видеть такого близкого, манящего Габриэля, и знать, что он так бесконечно далёк от него. Шиан хотел уйти и… не мог.
Ритм танца немного ускорился и вдруг неожиданно замер. Несколько секунд руки Габриэля ещё танцевали в полной тишине, но потом и они застыли в жесте, означающем полную Луну. Наконец, танцор поднял свой взгляд, словно вынырнув из волн сплетаемой им магии, и поклонился присутствующим. Несколько мгновений он смотрел прямо в глаза Шай Нинга, словно хотел убедиться, что ему понравился этот танец.
Взгляд принца был горьким. Бывает на свете тоска по ушедшему, когда щемящее сердце отзывается нудной болью в груди, дарящей слёзы по ночам, и сухую, равнодушную мрачность яркому свету дня. А бывает солёная, безысходная горечь с металлическим привкусом на губах, уже давно обратившая слёзы в пепел, и сделавшая сердечную боль спутницей, настолько привычной, что на неё уже даже не обращаешь внимания, не замечая, как в глазах начинает разгораться всепожирающий огонь обречённости.
Габриэль сбивчиво поблагодарил гостей за бурные аплодисменты, вернулся на своё место, и сделал глоток вина, стараясь унять тоску, вонзившую когти в его сердце. Во время путешествия и особенно — по дороге во дворец, он часто думал о том, как станцует этот танец для Шиана — и мечтал увидеть, как в глазах принца вспыхнут восхищение и влюблённость. Но, он увидел в них лишь горький, чёрный пепел, и это причинило больше страданий, чем Риэ мог предположить. Когда компаньон уезжал, он горячо надеялся, что за время его отсутствия Шай Нинг поймёт, что разговаривая на берегу, они не смогли услышать друг друга, вспомнит короткий разговор у бассейна… Или хотя бы просто соскучится. Но, видимо, что-то пошло не так, как он рассчитывал. Может быть, Шиану действительно наскучило играть в эти игры, или он, наконец, понял, что на самом деле уже не любит Риэ? Может быть, стало слишком поздно, его любимый отказался от него, а огонь любви погас навсегда?
Тем временем, ужин закончился, и гостей пригласили на балкон, смотреть фейерверк. Габриэль увидел, как Шиан о чём-то коротко переговорил с Императором, оба казались сильно взволнованными. Потом принц раскланялся с присутствующими, поцеловал руку Белле, ещё раз поздравив их с Ллеу (удивительное дело — в ответ Альба обняла друга и расцеловала в обе щеки), и вышел.
После отбытия принца все потянулись на балконы. Компаньон остался в одиночестве. У него не было настроения смотреть фейерверки: зрелище слишком яркое, парадное, радостное. Он взял бокал с фруктовым вином, легким и золотистым, словно рассвет, и думал незаметно направиться в свои комнаты, когда Талтал осторожно коснулся его плеча и Габриэль почувствовал, как ему в руку легла записка. Он развернул её. На белоснежной рисовой бумаге не было ничего, кроме иероглифа, означающего полдень. Руки Риэ задрожали: этот почерк он узнал бы из тысячи. Да и сама записка была понятна только ему — это был их с Шианом тайный язык. Только время встречи, без пометок и без адреса. Значит, завтра в полдень Шай Нинг будет ждать его у себя. Габриэль закрыл глаза и вздохнул, чувствуя, как неровно, по-шальному забилось сердце. Может ли он надеяться? Он бы отдал всё, только бы в глазах любимого снова зажёгся свет.

Мелодичный голос вдруг окликнул его. Молодой человек едва успел спрятать записку в широком рукаве.
— Господин Манола? — принцесса Лин Ян шла ему навстречу, и её нежно-розовые одежды вились за нею мерцающим туманом. — Почему вы стоите здесь в одиночестве и не любуетесь фейерверком?
— У меня нет желания, простите, Ваше Высочество, — ответил Риэ.
— Ну, что же, тогда я надеюсь, что у вас возникнет желание уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени. — прямо сказала ему девушка, удивительно точно скопировав интонации компаньона.
В ответ он чуть поднял брови. Ранее он списывал не совсем тактичное поведение принцессы на её юный возраст, но теперь почти не сомневался в том, что она испытывает неприязнь к нему лично, и всегда отлично понимала, что делает.
— Чем я могу быть вам полезен, госпожа? — Габриэль учтиво склонил голову.
— Вы достаточно умны, чтобы правильно понять то, что я хочу сказать вам. — жестом Лин Ян предложила молодому человеку подняться по ажурной лестнице, ведущей на каскады широких террас, подальше от весёлого гомона гостей и взрывов золотых огней. — Я хотела поговорить с вами о старшем брате. — продолжила она, весьма умело оставив привычную мягкость, которая так легко и умело придавала её словам оттенок наивной невинности. — Ваше отношение к Шиану прекрасно заметно каждому, кто возьмёт на себя труд лишь слегка приглядеться. Я знаю, что мой брат в своё время многое сделал для вас и он вам по-своему дорог. На свой лад. — на этот раз тон Лин Ян не оставил компаньону шансов углядеть в её словах какой-то иной смысл, кроме того, что она имела ввиду. — Он очень красив, неописуемо щедр, обаятелен и обладает даром влюблять в себя в первого взгляда. Но, я была бы вам несказанно признательна, если после праздников вы предпочтёте вернуться в свою страну, не ища с ним встреч.
Габриэль посмотрел на принцессу, и глаза его были холодны, как горный ручей, скрывающей под сияющими брызгами острые камни и опасные омуты.
— Именно это я и собираюсь сделать, Ваше Высочество. Не совсем понимаю, почему вы взяли на себя труд просить меня об этом лично.
— Потому, что пользуясь своими многочисленными талантами, вы умеете нравиться и привлекать к себе людей. Вы знаете, как становиться нужным, входить в жизнь другого человека, становиться незаменимым. Вряд ли вы будете отрицать, что подобный образ жизни доставляет вам удовольствие. — девушка пристально посмотрела на Риэ. — Я не хочу, чтобы вы становились или оставались таковым для Шиана.
Габриэль едва заметно улыбнулся — короткое движение, плотно сжатые губы: трещина на леднике, случайный блик солнца на айсберге. Он не понимал, чего именно хочет от него принцесса, тем не менее, ответил:
— Я слишком уважаю Его Высочество, чтобы удерживать его своими… талантами. Кроме того, полагаю, вам должно быть прекрасно известно, что связать вашего брата, заставить его делать что-то против его воли — не важно, уезжать или оставаться — невозможно.
Губы Лин Ян сложились в недоверчивую улыбку.
— Я же полагаю, что и вам прекрасно известно, что мой брат слишком благороден, чтобы отказаться от покровительства и заботы, коль скоро он считает себя обязанным делать это. Но, разве он уже не дал вам всё, что только может пожелать человек вашей… профессии? — тон, которым девушка произнесла последнее слово, выдал её с головой, вернее, выдал её истинное отношение к Риэ. — Зачем вы продолжаете мучить его? — Лин Ян смотрела прямо в глаза компаньона, и взгляд её мог бы поспорить по остроте с изогнутыми клинками, которыми так славятся мастера Шиамских гор.
Он не ответил. И не смог сказать, чего в голосе принцессы было больше — презрения или же отвращения. Вероятно, она с самого начала считала его самовлюблённым нарциссом, жадным лишь до денег, славы и положения. Но, хуже всего было то, что Габриэль догадывался, что именно позволило девушке думать так, и, признаться, не без причины.
Внезапно внимание Риэ привлекло движение на террасе несколькими каскадами ниже. Пространство было освещено огоньками тысяч свечей в разноцветных фонариках, и среди их мерцания, словно существа из волшебной страны грёз, стояли несколько человек. Шиана и Талтала среди них Габриэль узнал сразу.
Шай Нинг как раз склонился в глубоком поклоне, а потом взял в свои тонкие руки прекрасной девушки. И по очереди поцеловал их. Потом они оба склонились перед пожилым мужчиной, одетым в генеральские доспехи, словно бы прося у него благословления. Мир Риэ покачнулся: внезапно он узнал и девушку. Она присутствовала на сегодняшнем ужине, и её имя было Мей Ли. И в то же мгновение мир вокруг рухнул в пустоту.
— Отпустите его. — голос Лин Ян прозвучал словно издалека.
Боль от вонзившихся в ладони ногтей ненадолго отрезвила Габриэля. Не отводя взгляда от Шиана и девушки, он ответил, и голос его прозвучал подобно шуршанию безжизненной листвы:
— Полагаю, все ваши просьбы более не имеют никакого смысла, принцесса. Как видите, принц вполне способен сам разобраться, с кем он хочет быть.
— А вы? — чуть насмешливо спросила девушка.
Габриэль снова промолчал, потратив все силы на то, чтобы стоять прямо.
— Значит, мы с вами друг друга поняли, не так ли? — Лин Ян церемонно поклонилась ему и оставила компаньона наедине с его мыслями.
Он даже не посмотрел ей вслед, вцепившись в перила баллюстрады, чтобы не упасть. Весь этот разговор, весь этот вечер показался ему глупым, лишённым всякого смысла, как это бывает лишь в бредовых, запутанных снах, когда ты изо всех сил хочешь проснуться — и не можешь. Тонкая записка жгла руку, в одночасье превратившись из символа любви и надежды в безжалостный приговор. «Он хочет со мной встретиться, чтобы сказать о том, что он… что он… Нет! Я не смогу… Не смогу смотреть ему в глаза и слушать… это…»
Пожалуй, он отбудет сегодня ночью, не дожидаясь рассвета и не прощаясь официально. Да, это будет в высшей степени невежливо, но он попросит Беллу придумать что-нибудь. Например, что ему необходимо отправиться домой раньше, чтобы проследить за подготовкой приёма в честь её и Ллеу помолвки. «Кстати, — отчаянно заметил про себя Габриэль, пытаясь сосредоточить свои мысли на чём-нибудь, кроме той сцены на террасе — в которой Шиан целовал руки своей невесте. — Было бы действительно хорошо подготовить всё к возвращению сестры. Помолвка, замужество — это для неё очень важно». Да и вообще — для кого угодно важно. Риэ болезненно улыбнулся: возможность быть вместе, вести хозяйство, растить детей… вероятно, этого хочет каждый человек. А Шай Нинг — он очень трепетно относится к семье, и, наверняка, хотел бы детей. Можно сколько угодно быть вместе, быть его, как однажды выразилась принцесса — «великолепной драгоценностью», но назвать это полноценным браком, семьёй — не выйдет. «Возможно, для него так действительно лучше»…
Риэ смотрел на огни фейерверка, и пытался убедить себя, что его глаза щиплет всего лишь от ярких вспышек.

***

— Зачем ты это делаешь? — Шай Нинг удержал сестру за руку.
— Делаю что?
Принц нахмурился:
— Я не настроен играть с тобой, Ян. Ты всё прекрасно понимаешь сама.
Принцесса тоже нахмурила брови и зло посмотрела на брата:
— Потому, что ты слеп, Шиан. Этот «цветок» не достоин тебя! Он нарцисс, самовлюблённый, жестокий и капризный, который только и делает, что упивается собою и тем впечатлением, что производит на других.
— Я уже слышал это. И не желаю обсуждать снова. И, тем более, не желаю быть разменной монетой в твоих играх. Одумайся, наконец! Ты принцесса, а ведёшь себя, как сводник.
— Ну, вот уж нет! — яростно зашипела девушка, вцепляясь в отвороты его одежды. — На этот раз ты выслушаешь всё, что я скажу тебе, Шиан Шай Нинг! И только попробуй уйти или открыть рот! — пальцы принцессы, сжавшиеся в кулаки, побелели. — Я помню, как ты задыхался в бреду и рассыпался в осколки, пытаясь заново собрать из них свою жизнь и самого себя. А он? Он хоть раз поинтересовался, что с тобой случилось после того, как вернул тебя в мир? Нет! Он тебя просто бросил в том мире, как ребёнок бросает сломанную игрушку, не оправдавшую его надежд. Это похоже не на любовь, а на сиюминутную прихоть!
Лицо принца стало мрачным и непроницаемым:
— Ты передёргиваешь.
— Вот как? Возрази мне!
— Ему было слишком больно и тяжело. Я…
— Ах, как благородно с твоей стороны его защищать! — перебила она, даже не дослушав. — Бедный, обиженный цветок! И, конечно же, это снова ты во всём виноват! Но тебе, Шиан? Тебе больно не было? Я даже представить не могу, что ты пережил там, в том мире, но мне хватило и того, что я видела здесь. — Лин Ян перевела дыхание. — А всё это время твой цветок искал себе других развлечений и новые игрушки. И явно не чувствовал себя обделённым. Скажи мне, разве так ведёт себя тот, кто любит?
Мужчина молчал.
«Вы видели, как я себя веду. Видите, каким я стал. Похож я на того, кого вы любили? Я не знаю, действительно ли ты — мой Шиан, но я точно знаю, что я — не тот, кого Шиан любил раньше.»
— Тебе рассказать, как именно он веселился на балу?
— Лин Ян! — Шай Нинг выглядел потрясённым. — Только не говори мне, что…
— Что? — вызывающе спросила принцесса. — Что я опустилась до того, чтобы шпионить? Это ты хотел сказать, да?
Он только смотрел на неё. Девушка поджала губы:
— Если ты не забыл, мой драгоценный брат, — в голосе принцессы скользнули язвительные нотки. — Я всё ещё хозяйка Дворца. Гостеприимство, терпение, подчеркнутое внимание ко всем гостям — моя первейшая обязанность и добродетель. Мне известно многое из того, чего я, может быть, и не хотела бы знать.
— Прости. — он взял её руку в свою, поцеловал тёплые пальчики.
Лин Ян вздохнула. Потом накрыла руку Шай Нинга своей, посмотрела на брата:
— И ты прости. Я не хотела говорить этого, но не сдержалась. Шиан, мне больно видеть, как ты себя изводишь. Но, подумай, ради чего? Глупо быть лидером гонки к краю пропасти, если за спиной нет крыльев.
— Но и вода в реке всегда течет прямо, как бы извилисто не было русло.
— Но почему?! — Лин Ян отстранилась и ударила брата кулачками в грудь. — Почему ты такой упрямый? Почему не желаешь видеть очевидного? Ведь я тоже люблю тебя! — она закрыла глаза, но слёзы уже чертили по щекам солёные дорожки. — Ты не понимаешь, не можешь понять, что я пережила, когда вы — все вы — уходили один за другим! Отец, Ли Вей, Шенг, Ю, ты… И даже Лей!
— Лин Ян…
— Нет, молчи! Что ты можешь знать о гулкой тишине в пустой бесконечности коридоров, когда единственный луч света — это надежда на то, что боги услышали мои молитвы… И вот теперь, когда вновь засияло солнце, ты снова хочешь уйти! Если бы этот твой цветок хотя бы любил тебя… Брат мой, но почему ты так упорно отказываешься от надежды найти утешение здесь, в Шиаме — месте, где тебя ждут и любят? Почему снова и снова ты готов бросать всё, что у тебя есть, и идти туда, где будешь снова и снова разбивать своё сердце? Чем он приворожил тебя? Или… или семья и любовь маленькой и глупой сестрёнки для тебя уже давно ничего не значит?
— Ян, ну что ты говоришь, в самом деле… — Шиан обнял сестру, достал платок и провёл по её щеке, утирая слёзы. — Разве может кто-то занять в моём сердце твоё место? — он грустно улыбнулся. — И именно потому, что люблю, я делаю то, что должен. Ради спокойствия нашей семьи. Сейчас я нужнее Шиаму в Иберии.
— Глупые, никчёмные отговорки! — Лин Ян вывернулась из его объятий и топнула ножкой. — И ты сам это знаешь! Попомни мои слова, Шиан: человек, закованный в свое одиночество, приговорен к смерти. Если ты не изменишь свой путь, то рискуешь попасть именно туда, куда направляешься! И в этот раз — я ни слезинки не уроню! — с этими словами она круто развернулась и быстро пошла прочь, так, что только длинные рукава и шарф развивались за ней.