Итосу оказался весьма гостеприимным хозяином. Его дом, не смотря на весьма привилегированное положение хозяина, отличался аскетичностью и порядком. Во всем чувствовалась скромность и дисциплина. Утром Итосу повел меня показывать окрестности замка. И ведь было на что посмотреть. Стояла удивительная погода – середина сентября, так любимая всеми японцами. Деревья еще и не думали одеваться в золотые щелка с багряными отливами в листве, но по вечерам чувствовалась не летняя прохлада, и все чаще стали напоминать о себе северные ветры, принося отдаленное дыхание тайфу (буквально «большой ветер), который в этих местностях особого урона не наносил,  принося лишь надоедливый колющий дождь. Но сейчас было время полнолуния, так любимое всеми жителями сельских местностей, впрочем, не менее почитаемое и горожанами.  

    – Вы попали как раз на цукуми (праздник любования луной), – улыбнулся Итосу. – Сегодня ночью наши старожилы устраивают дзюгоя.  

    И действительно, ночь на 15 число 8 месяца традиционно считается праздником любования луной, так как именно этой ночью наступает мэйгэцу, момент, когда она бывает наиболее яркой. Весь день горожане готовились к общему празднеству. Во всех школах и мастерских прекратились будничные работы, но кипели приготовления. Каждый мастер и каждый хозяин пытался привнести в празднование что-то свое. Всюду шныряли мальчишки, деловитые хозяйки выплывали из лавок и семенили к домам, неся  приобретенный товар домой. После захода солнца горожане стали собираться вместе. На площади горели бумажные фонари, пестрели одеждами мастеровые и их жены, всюду сновали вездесущие сорванцы. Скоро все успокоится, и мы сядем за богато украшенный стол. Трудолюбивые хозяйки постарались на славу: кроме всевозможных блюд из столь почитаемого всеми батата, здесь были и рисовые лепешки о-моти, и горная картошка ямаимо, и благоухающие начинкой лепешки мандзю. 

    – Вам не кажется, что все наши традиционные обычаи устарели? – спросил меня Итосу, поднося ко рту чашку чая.  

    Он так и не притронулся ни к каким лакомствам, в отличие от меня. Уж я-то постарался попробовать все изыски местных кудесниц.  

    – Вам так кажется, Итосу-сан? – в ответ просил его я. – Может ли устареть семья и теплота домашнего очага? Поверьте, нет в этом никакого пафоса, я уже отвык от него за годы скитаний. Впрочем, отвык я и от тепла родных стен. И поэтому весь сакральный смысл цукуми заключен в очень простой форме: цени то, что имеешь. Вот что самое ценное. 

    Итосу замолчал и стал оглядываться вокруг. Как и в мое время, ребетня задрала свои головы к луне, пытаясь в светлом лике луны разглядеть пятна, напоминающие зайца, толкущего в ступе рис. И вот уже появились первые возгласы «усаги, усаги» (яп. «заяц»). Но скоро все стало стихать. Старики возносили молитвы благодарности за собранный урожай, а мы вели тихую беседу под мягким светом полной луны. В старину говорили, что в такие вечера рождались самые красивые танка и песни. Песни уходящего лета…