Старость
Старость была силой. Такой, с песочком, костылями и без зубов. Но мощной. Её все боялись. А она – никого. Только ворчала. И так – до 120. Очень Красоту любила пугать. Просто потому, что нравилось.

Честность
Честность была силой. Тупой, как валенок. За это её не любили. Особенно по утрам и женщины. И зеркала не любили, с женщинами в сочетании. Потому как честность, зеркало и женщина – смесь похлеще нитроглицерина. Поэтому честность была той ещё силой. Поэтому её держали в банке. Там она играла странные марши на губной гармошке. Изредка её подпевали бродячие собаки. Очень немузыкально. Но честности нравилось. Собаки не умели фальшивить.


Любовь
Любовь была не просто силой. Силищей. Ею можно было ломать стены и отапливать города. Особенно под одеялом, минут пять или семь, торопливо. За это любовь любили. Но не уважали. Уж очень она была изменчивой. И непостоянной. Особенно, когда видела Красоту. Ну, или Лень.

Лень
Лень была силой. Просто так. И никто с этим не спорил. Себе дороже. Не, были, конечно, засранцы, которые пытались вставать в семь утра, чистить зубы, вовремя успевать сожрать свой завтрак и на работу. Но мы ведь о нормальных людях говорим, а не об извращенцах. Поэтому лень все уважали и любили. И она отвечала взаимностью. Особенно, когда на работу.

Красота
Красота была страшной силой, и безмерно этим гордилась. И даже показывала язык своему отражению в зеркале. Все на неё заглядывались, спотыкались, в люки водопроводные падали – прямо на голову сантехникам и монтажникам неведомых труб, а Красота знай себе идёт, не спотыкаясь. И это хорошо. Год и дёт, два, не стареет. И правильно. Должны же в нашей жизни быть вечные ценности. Килограмм этак на 120. Или даже – на 150.

Жизнь и Жмуриков
Жизнь была в своих проявлениях прекрасна. Подходит, бывало, к Жмурикову, со спины – и еблысь его кирпичом по голове.
- Ты, что, Жизнь, совсем озверела? – Жмуриков дёргается нервно. – это ж голова, и даже без каски. А вдруг бы там не только кость была? А?
- Гы, - ласково отвечала жизнь Жмурикову. И глазками ему этак хло-хлоп! Мол, что не говори, а я всё равно прекрасна. И Жмуриков ей почему-то верил.

Злопыхатель Иванов и помидоры
Злопыхатель Иванов строил рожки красивым девушкам и обзывал их «блядями». Девушки на Иванова обижались, и швыряли в него тухлыми помидорами из авоськи. Увёртываясь от помидоров, Иванов радовался.
- Что, оглоед, - полюбопытствовала тощая и измученная ивановская совесть, - нет тебе спокою? Ты ж травму, травму пожизненную наносишь несчастным созданиям! Они ж БАРЫШНИ!
- А, плевать, всё одно бляди, - хмыкнул Иванов и упал, сражённый метким томатом в лоб. – Как есть бляди, - прошептал злопыхатель и немножко умер.
Совесть вздохнула. Ей было немножко жалко Иванова. Местами. Особенно тем, что с помидорами. Совесть очень любила помидоры. По непонятным науке причинам.

(с) pupyrchaty