Когда-то давным-давно Карлсона, узнавшего о том, что громадина домомучительница намерена появиться в телевизоре – «этой маленькой коробочке»- едва удалось отпоить какао с плюшками. После следующего повествования знаменитому фантазеру, «мужчине в полном расцвете сил», вряд ли удастся избежать инфаркта. Вас же, надеюсь, следующие строчки ни сколь не испугают, а кому-то покажутся детским лепетом.
Это рассказ о том, как однажды в мае, мы очутились в Крыму в поисках приключений, которые нам сулила надпись на футболках «приключений хватит на всех». И о том, что же там такое происходило, из-за чего впоследствии этот девиз перефразировался на чьей-то кепке в «приключений хватит!». И, конечно, о том, что всё-таки «лучше гор, могут быть только горы»! Это три впечатления и один рецепт от всех болезней.
А если кому-то всё же станет нехорошо после прочитанного, обещаю отпоить крымским вином. После первого бокала полегчает, после второго потянет в поход, а последующие будут дегустироваться уже в горах. Сходите один раз, второй, третий… и приключений будет казаться уже мало, и вы будете брать всё новые и новые вершины.
Так как там говорят? «Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт »? И вы всё ещё в это верите? Тогда мы идём к вам.


Впечатление номер раз


Независимо от того, куда едете - это в гору и против ветра.
Закон Мэрфи

Накануне отъезда пришлось побывать мне на вокзале, и, помимо привычных толп отъезжающих и приезжающих, наблюдала непривычные, потому как сезонные, толпы туристов. Было уже около полуночи, а они, сонные и уставшие с огромными рюкзаками, сваленными в груду, дожидались своего поезда у памятника Петру. «Вот-вот, - подумала я. – И мы так завтра будем. Здесь же. С таким же грузом и настроением». Вмиг передо мной пронеслась моя привычная жизнь – комфортная и стабильная, - и при всех попытках понять, что же меня подтолкнуло на такой безумный шаг, я упиралась в приключение и новизну данного действа, не представляя на самом деле, что меня ожидает по ту сторону железной дороги. А уже меньше чем через сутки я стояла у памятника великому путешественнику, по совместительству императору, и рядом красовался неподъёмный рюкзак. Вокруг обжитого странствующими памятника – удобного для встреч и расставаний, всё прибавлялось и прибавлялось таких же. Озабоченный вид инструктора, словно он решал в голове ну очень сложную задачу, внушал доверие. Он же считал прибывших: «на одной жужаре к нам прижакали 70 лямзиков, а на другой 3... Сколько лямзиков прижакают к нам на обеих жужарах?» После нехитрых подсчётов, была дана команда «под рюкзак» и все с нетерпение двинулись к поезду.
Рассказывать о том, что происходило в первые два дня, два дорожных дня, смысла нет. И так всё понятно. Все знакомились, потом пели песни, и пили вино* (крепость так называемого вина варьировалась по обстоятельствам и настроению). Или же сперва пили вино и тогда знакомились. А может, пили вино, потому и пели песни, а знакомиться было уже необязательно. Этот момент я вспомнить уже не могу. Видимо, в виду адаптации третьим способом. Но, так или иначе, контакт был установлен и в Симферополь мы сошли уже хорошими знакомыми. Правда сошли мы в три часа ночи, заспанные и не совсем адекватные. В глазах местного населения смотрелись должно быть очень забавно: вывалила из вагона группа в полосатых купальниках и двинула к вокзалу, там на несколько часов оккупировала добрую часть территории и без всяких стеснений умудрилась «принять душ, выпить чашечку кофе…». Мы шатались по вокзалу подобно «руссо туристо», совершая попеременно набеги, то на пункт обмена валют, то на продуктовые лавки, то на Макдоналдс, который хотя и радовал своей работой в столь поздний час, удивлял сервисом, а точнее его отсутствием. Но нам было уже всё равно. Начинался поход.
Поначалу мы ещё принимали самих себя слишком серьёзно. И на первой стоянке всё было как-то чересчур цивилизованно. И настроение, и мысли, и дела были навеяны ещё городом. Постепенно быт упрощался, а вместе с ним и мы. Помню, что последняя стадия «опоходевания» у меня была день на третий, когда я обнаружила на лбу длиннющую царапину и не придала этому никакого значения, и когда у меня с бутерброда упал кусок колбасы, а я спокойно, без привычной брезгливости, подняла его и положила на хлеб.
Ох, рано встаёт охрана! Если ты дежурный, то в семь надо быть уже на ногах и соображать нехитрый завтрак на тех счастливцев, которые ещё часик могут понежиться в палатке. Хотя, как это возможно в палатке под утро, когда припекает солнце и становится душно, я не понимала. К тому же за пределами оной такая красотища! Оттуда хотелось поскорее сбежать: так согревавшая по вечерам, она выбрасывала меня наружу с утра своей жарой и бардаком. Наша палатка вообще несколько напоминала игру «Что? Где? Когда?» по тем же причинам, что и героине мультфильма «Простоквашино» её квартира казалась подобной: «Непонятно что, где находится и когда всё это кончится!» А между тем сборы после завтрака никогда не занимали много времени. Здесь стоит поблагодарить опытных инструкторов, с коими посчастливилось делить ложе, иначе наша четвёрка наверняка заставляла бы себя ждать. Вывалить всё из рюкзака с тем, чтобы найти необходимую вещь вечером (которая естественно на самом дне), и попытаться всё это обратно с наибольшей разумностью запихнуть с утра, да так чтоб на этот раз нужное было сверху. Это занимало ни мало времени, и вдогонку каждому погружённому в глубь бездонного рюкзака мешку неслись проклятия и вздохи. Собираться по-солдатски умели только опытные бойцы. Мы же «играли в шахматы второй раз в жизни» и походной сноровки не было ни на грош. А опыт, подобно милиционеру, является, когда уже поздно.
Да и как можно собраться быстро утром? Конечно, мы и говорили с неподдельной улыбкой «доброе утро», но видимо сами в этом очень сомневались. Подъём-то нормирован и попробуй не встать! А вот отбой… Тут уж на сколько сил хватит! Причём, время сидения у костра, распЕвания песен и распИвание вина прямо пропорционально трудностям пройденного дня, и чем сложнее и больше приходилось карабкаться по горам в световой день, тем бодрее и дольше хотелось оставаться под луной и греться костром или чем-нибудь ещё, а если повезёт, то и с кем-нибудь ещё.
Вообще в походе всё теряло привычную логику. Просыпаться было трудно, но без проблем. Стоянка нравилась, но хотелось её поскорее покинуть, дабы идти дальше, к следующей. Шагать было трудно, но интересно. А самая сложность заключалась даже не в том, чтобы дойти, а в том, чтобы, добравшись, наконец, до стоянки, найти в себе силы не рухнуть тут же под каким-нибудь деревцом, а собрать дрова, приготовить ужин / дождаться ужина, поставить палатку, принять ледяной душ в ручейке… И только после этого почувствовать свою свободу, не чувствуя уже почему-то усталости. Вообще из трёх приёмов пищи самый приятный – это именно ужин. Потому как никуда не надо было торопиться. Не говоря уже о том, каким всё казалось вкусным после ходового дня. Хотя поначалу из разных сторон от костра и раздавались вздохи, мол «в тюрьме сейчас ужин - макароны!» (читай: дома сейчас отбивная, борщ, рагу, салаты и в том же цивилизованном духе), но с каждым днём супчик из пакетика становился всё более наваристым и ароматным, процент мяса в колбасе как будто увеличивался и даже бублики приобретали небывалую популярность на привалах. Мечты о шашлыке были уже просто мечтами и вряд ли в действительности так пленяли, как мы о том любили поговорить.
«– Второй день без первого.
– И первый день без второго!
– И без компота третью неделю, я бы так не смог».
А мы смогли.
В первые дни ещё оставались вкусности с поезда, отдалённые намёки на цивилизацию. Был ещё шоколад, были апельсины, яблоки. Всё это очень радовало своим наличием и очень огорчало своим моментальным истреблением. Такая тенденция в дальнейшем прослеживалась только в отношении крымских вин. То есть, если после завтрака, обеда и ужина что-то и оставалось, то никак не вино, а бутерброды, пряники, каша. «А мед... Я никак не пойму в чем секрет! Мед если есть, то его сразу нет!» Так было и с вином. Причём вспоминается день, когда подобно аристократам вино мы начали распивать с утра у берега моря, в ожидании автобуса в Судак. На долго его не хватило. И представить, как весело мы добирались в город, не трудно.
Но это всё прелести жизни, которым отводились несколько часов с утра, несколько минут на привалах и вечер, плавно перетекающий в глубокую ночь. Остальное время мы шли. А чтобы понять под каким лозунгом проходило это «остальное время», достаточно вспомнить, что скандировала группа, когда начиналась всеобщая съёмка. Потому-то на большинстве фотографий, где двадцать человек должны по идее расплываться в улыбке образца «сырррр», запечатлевались весёлые физиономии с широко открытыми ртами. Помнится после бани, уже в культурной столице нашей родины, мы повторили ставший привычкой возглас «ж***». Хотя тут её и не было. Но «привычка свыше нам дана».
Первый ходовой день был подобен «генеральной репетиции Великой Октябрьской социалистической революции». После него-то и стало ясно, куда мы попали, и что нас ждёт. И хотя это была радиалка и ничего не давило на плечи, а крутизна горы напоминала некоторые холмистые районы Ленинградской области, стало как-то тяжеловато. Появилось смутное желание пока не поздно отправиться домой. Но оказалось, что поздно… Отступать было некуда. И впереди нас ожидало самое интересное и самое сложное.



Впечатление номер два


И через час те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым.
Х/ф «Остров сокровищ»

Если бы инструктора были менее политкорректны и на обеде у подножья Димерджи спросили прямо: хотим мы сразу умереть или помучиться, мы бы сказали, что лучше, конечно, помучиться. Хотя порой, когда приходилось идти долго круто вверх, палило уже совсем летнее солнце и тяжесть в ногах дополнялась тяжестью за спиной, которая периодически откидывала назад, хотелось сказать: «О, Лёлик, сделай монтаж!». На что Лёлик и Пашич одаривали нас недолгим привалом, а потом вновь вверх, вверх, вверх… А дальше, как у Д.Хармса: «Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: "Какая сила характера!" Но никто не сказал ничего». Потому что все точно также ели эту клюкву, не морщась и даже улыбаясь. Одновременно дивясь следам лошадей на узкой и крутой горной тропе. Уж если какая-то Лошадь Димерджи (а-ля Лошадь Пржевальского) смогла, неужели мы не осилим? Ведь высота всего-то 1200. Бывает и круче… Эти мысли успокаивали и внушали уверенность и силу.
Да и умереть не умерли, помучились только изрядно. Но увиденное на вершине стёрло всё в одно мгновение, заполонив всю душу таким счастьем, о котором хотелось кричать, от которого хотелось прыгать и танцевать (но, слава богу, не прыгать с вершины вниз). Ежи Лец писал: «В юности кажется, что счастье будет, а в старости - что оно было», - в этот момент независимо от возраста мы понимали: счастье есть и есть оно именно здесь и сейчас! Для меня вершина Димерджи ещё долго будет ярким маяком в памяти, поводом лишний раз восхититься жизнью и красивой фотографией на рабочем столе.
Насыщенный впечатлениями день хотел закончиться музыкально и весело у костра. Но видимо этого оказалось недостаточно. И в добавлении к поразившей красоте маршрута, Долины Приведений и вершины Димерджи, вечером за наши труды мы были вознаграждены лунным затмением. Капелька романтики оказалась как раз кстати. «И настроение твоё улучшилось…»
Второй день – один из самых трудных, а на смену ему пришли пусть не такие долгие и крутые переходы, но зато дождливые и туманные. Здесь мы столкнулись с новыми препятствиями.
Когда, проснувшись утром в городе, я обнаруживаю за окном дождь, мне становится не по себе, существование на улице кажется невозможным, и с большим трудом я выношу своё расстроенное тело за пределы тепла и уюта. Помнится все походы, в которых я когда-либо бывала, в дождливые дни становились ещё интереснее: никто никуда не разбегался, все собирались по палаткам и веселились, изредка выползая на свет божий, дабы стащить что-нибудь съестное или ещё по какой надобности. На этот раз вопрос о том, идти или нет, даже не стоял. И хотя облако, опустившееся на нас было таким плотным, что не было видно дальше десяти метров, не говоря уже о вершине желаемой цели, собравшись духом, нарядившись в разноцветные плащи и исполнив ритуальный танец против осадков, мы подобно воздушным шарикам: большие, цветные, с рюкзаками, поплыли вперед как ни в чём не бывало. А я в безразмерном плаще напоминала приведение, дикое, но симпатишное.
Со слов инструкторов именно с этого и начался поход, а до этого было так… баловство. Но первый дождливый день не оказался слишком трудным. Во-первых, дождь был слабым, во-вторых, периодически заканчивался, и, в-третьих, ползли мы на этот раз не в гору и не с горы, а чаще по ровной дорожке. Хуже стало вечером, когда, добравшись до стоянки, – мокрые, в хлюпающих ботинках, многие из нас обнаружили такое же мокрое и хлюпающее в рюкзаках. Было сыро, смято и печально. Сушить вещи не нашлось ни времени, ни возможности. И потому на утро у нас был припасён с позволения инструкторов один специальный час на просушку.
Утром светило солнце. Мы разбросали одежду на каркасах палаток, на деревьях, окружили костёр вымокшей обувью и проводили время в приятном безделье, общаясь, слушая гитару и наивно полагая, что тучи направились в другую сторону. Но по закону Мэрфи, если вам кажется, что ситуация улучшается, значит вы чего-то не заметили. А мы не заметили, как на нас стало медленно наплывать облако со вчерашней горы, которое вовсе не собиралось ни повернуть обратно, ни обойти наш лагерь. Команда инструктора «под рюкзак!» была дана одновременно с чьей-то командой свыше «лей!» и мы снова отправились в сопровождении слабенького, но, признаюсь, очень противного, дождя. Шутки по поводу того, что этот дождь был специально заказан и оплачен с тем, чтобы поход оказался более интересным и разнообразным, уже не веселили так, как накануне. Тропинки размывало всё сильнее, мы увязали в грязи, которая частично продолжала путь вместе с нами на ботинках; промокали всё больше, но думали уже только о том, чтоб сохранить в сухости тёплую одежду на вечер и спальник.
Хотя и к этому мы привыкли, и это переносили стойко. Не забывая любоваться той небольшой частью природы, которую для нас, не скрывши в себе, оставил туман, мы шли бодро и с интересом. Но даже если четыре причины возможных неприятностей заранее устранены, всегда найдется пятая. Пусть гора не такая крутая, пусть не палит солнце, пусть мы уже более выносливые, пусть к дождю привыкшие… Но… Туман. И ничего не видно. Тропа совсем размыта, приходится ползти и карабкаться по травянистому скользящему склону. Все падают. К тому же и маршрут стёрт. Алексей Борисович? Павел Сергеевич? Как быть? «Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу». Он побродил вокруг, на лице его изобразилась серьёзная мыслительная работа и, посовещавшись с инструкторами, повёл нас дальше. Из-за тумана и блужданий второй дождливый день несколько затянулся по времени и вязкости. Говорят, человек должен испытать бедность, любовь и войну. Возможно, но не в одно же время, а мы претерпевали все неудобства за раз. Но клянусь своим рюкзаком, мне лично туманный день по колено в грязи и со страхом скатиться с горочки по жиже понравился не меньше Димерджи.
Не дойдя до запланированной стоянки совсем немного, мы сдались на непригодной для лагеря территории и провели экстремальную ночь, вполне в духе пройденного экстремального дня, под наклоном, из-за чего спать было затруднительно и ночью приходилось периодически карабкаться со дна палатки вверх. Вода была далеко и мало, а мы после такого дня оказались ну очень грязные, и потому у скудного ручейка собирались большие очереди (к тому же все три группы расположились рядом, и это был единственный источник воды на семьдесят человек!). На утро снова светило солнце, но мы ему уже не доверяли. Вероятность дождя глумилась над каждым переходовцем. Вещи снова просушивались и чистились. «Какая хороший цемент: не отмывается совсем!» – думала я, пытаясь вернуть своим ботинкам первоначальный витринный вид. Но всё бес толку. Теперь мы напоминали больше каких-то беглецов, скрывавшихся в лесу уже долгие месяцы и потерявшие привычку чистоплотности: по колено брюки в засохшей земле, у рюкзаков грязные и лямки, и спина, и дно. В таком виде мы встретили долгожданный солнечный день и тогда только сумели отмыться, как следует.



Впечатление номер три

Впереди идёт инструктор –
Мастер спорта, альпинист.
А за ним ползёт на брюхе
Искалеченный турист.
Туристический фольклор

На долгие 15 дней мы оказались посвящены себе самим и природе. Почти всё время жили только семьюдесятью другими такими же. Редкие встречи с пассажирами в поезде, с местным населением в посёлках и городах и с туристами на узкой тропке. Но вся наша жизнь и всё наше общество сводилось к трём группам единомышленников со своей субкультурой, понятной и приятной только нам.
Хорошо помню собрания, раздачу модулей, столпотворение на вокзале, атмосферу поезда. Хорошо помню тех людей. А потом совсем других, с которыми из одного канна ели, на двух квадратах под полотном натянутым спали, бублики на привале делили и без всякого голоса песни горланили.
Как приятно было видеть с утра только своих, совсем недавно знакомых, но уже сильно полюбившихся. И жить одной семьёй, время, от времени встречаясь с другими группами. Семьдесят человек, пришедших однажды на собрание и, увидев впервые друг друга, оказавшихся позднее в одном вагоне, а затем на одной поляне, под конец уже отдыхали в Судаке как хорошие знакомые. За пятнадцать дней два имени «Переход» и «Бобры» настолько сплотили и сдружили до того незнакомых и разных людей, что и в городе по-прежнему с гордостью назывались Бобрами. Мы - бобры свободного племени!
Женская половина одичавших любителей приключений даже высоко в горах при отсутствии необходимых условий оставалась привлекательной, а мужская не теряла джентльменства. И хотя барышень в рядах переходовцев оказалось больше, недостатка мужского ума, силы, заботы и юмора не существовало. Как не существовало недостатков и у главных.
Кто-то умный сказал, что «квалифицированный специалист - это человек, который удачно избегает маленьких ошибок, неуклонно двигаясь к какому-нибудь глобальному заблуждению». Если за глобальное заблуждение принять необходимость вернуться в Питер, то отсутствие маленьких ошибок становится очевидным. Конечно, были моменты, за которые Бобры хором могли задать полюбившийся вопрос «мальчик, ты что дурак?» или задуматься над тем, сколько же секунд в минуте и метров в километре у Борисыча, но это всё мелочи жизни. Ведь все, так или иначе, были сыты и здоровы. А под вечер ещё и выслушивали великолепные концерты в исполнении АБ и ПС. Во многом, если б не они, не знаю, было бы мне, о чём столько писать, или все впечатления могли уместиться в пару строчек. Атмосфера, созданная в группе, заражала с каждым днём всё больше и всякий чувствовал себя уверенно и в своей тарелке, знал что проведёт время весело и красиво и будет доставлен из точки А в точку Б, как и было обещано. Пусть и плутали чуток, но ведь по закону подлости, любая ошибка, которая может вкрасться в расчет, вкрадется в него. А между тем инструкторов отличал «нюх как у собаки и глаз как у орла», и потому рано или поздно брезжил свет в конце туннеля.
Клуб же потому и называется «Переход», что весь маршрут преодолевается в один переход. А привалы и стоянки на самом деле иллюзия, мираж, возникающий в одурманенной голове шагающего (ползущего, карабкающегося, падающего, - по обстоятельствам). На привале можно посмеяться, расслабиться, поразмыслить о вечном. Не возбраняется обсуждение тем типа «как рождаются облака» или «кто делает дырки в сушках». При этом хорошо бы, запрокинув голову вверх, пытаться допрыгнуть до тучи или с серьезным видом изучать отверстие в вышеназванном продукте питания, и вопрошающе поглядывать на инструкторов: они-то должны это знать. Они-то всё знают. Кстати, вечером у костра следует прилипнуть к ним с вопросами о том, что ожидает завтра. Как будто с целью морально подготовиться, а на самом деле – просто помучить как будто менее уставшего инструктора. В действительности всякие глупые мысли отвлекали от сознания того, что «цигель, цигель» и скоро привал объявят закрытым. Тогда единственная живая мысль, которая поселится в голове, это пресловутая ж***, которая «была и вчера, и сегодня и будет завтра: значит ситуация стабилизировалась». А чем не цель?
Иллюзией была должно быть и Лошадь Димерджи, дабы мы постыдились жаловаться на судьбинушку или инструкторов. И деревня Лаванда – иллюзия, потому как она «давно уже переквалифицировалась и начала выращивать укроп, а не лаванду», о коей, слава Богу, наши барышни не вспомнили, иначе их упорство заставило бы свернуть туда на сборы пахучих цветочков.
А самой большой иллюзией наших совместных дней в горах оказалась, конечно, знаменитая девочка, которая являлась то в розовом сарафане, то в белом платье, то ещё в чём. И при том, что «с ума по одиночке сходят, это только гриппом вместе болеют», повальное заражение вездесущей барышней было на лицо. Причём она являлась всем, независимо от степени усталости и опьянения. А та, что в розовом сарафане, с чьей-то лёгкой руки переоделась в розовый целлофан.
Недавно слышала песню про девочку в оранжевом плаще. Думаю, это следующий хит «Перехода». Не говоря уже о том, сколько вообще существует песен про молодых и красивых. Вспомним хотя бы «Девочка моя синеглазая», «Проснулась утром девочка», «Девочка, ты такая неприступная», «Девочка, живущая в сети», «Зачем вы, девушки, красивых любите», «Плачет девушка в автомате», «Девушка по городу», «Девушка Прасковья из Подмосковья» и, конечно, хит всех времён и народов, творение Битлов «Girl».
Думаю, стоит внести предложение по включению этих песен в репертуар переходовцев. Может, это привлечёт мужскую половину любителей приключений. И тогда можно будет петь песни о «Босоногом мальчике», «Мальчике-бродяге» и «Мальчике-солдате». Завершить же всё это предлагаю песней «Регги на морозе» и хитом Кати Лель «Попробуй мм… мм…, попробуй джага-джага!», тем самым, обеспечив горы на долгие годы новым поколением туристов.



Финита ля комедия


Сдается мне, джентльмены, это была комедия!
Х/ф «Человек с бульвара Капуцинов»

Возвращение в цивилизацию оказалось новым испытание похода. Пока мы бродили по горам, не зная, что творится в мире, сотвориться успело многое. Пока мы восхищались красотою природы, успели отвыкнуть от зданий, дорог, автомобилей, буйства лишних красок и ненужных звуков. Пока мы жили изо дня в день целью взять новую вершину, разучились обычной жизни, где цели размытые и отдалённые, а часто ненужные. По прибытию в Судак был настоящий культурный шок. Как жить здесь? зачем? для чего? – первое время было совершенно непонятно. И потом Судак манил красотою и загадочностью южного приморского городка, а оказался заброшенным и пустынным. «Да, это вам не Рио-де-Жанейро!»
Но скажу вам как человек, измученный крымскими винами: дни в городе были также веселы, как и ходовые. Устав немного от жизни на земле, мы, словно дети, которым вернули отобранную игрушку, радовались обыденному и привычному доселе – кроватям, столам, стульям, душу, нормальной пище. В Судаке было, где погулять: красивая набережная, Генуэзская Крепость и многочисленные кафе. И хотя «наши люди на такси в булочную не ездят» украинские цены и плохая погода позволяли нам разъезжать по городу от набережной к дому, от дома к кафе и по другим маршрутам, которые не отличались особым километражем. Продолжались песни под гитару, к которым добавились танцы. Продолжались шутки и смех. А отвальная, начавшись с резки салата и пения старых русских песен, перевалила затем в поедание этих салатов, распивание крымского и завершилась совсем поздно, а точнее, уже рано. Через два часа после того, как я добралась до кровати и замертво рухнула на неё, меня разбудили. Рано утром приехал автобус. Торопливый завтрак, сборы, суета, отъезд… Ещё два дня в поезде и та же самая дорога, которая полмесяца назад увозила нас на юг, к загадочному Крыму, к приключениям и отдыху, теперь возвращала нас туда, откуда мы убегали. Не знаю, кто о чём думал в этот момент, кто что чувствовал, но думаю, что одна мысль была у каждого точно: «Ах, как бы начало вернуть?!».
В городе ещё неделю я пыталась отойти от похода, от той жизни, отвыкнуть от счастья. Поначалу всё казалось мелочным и ненужным по сравнению с тем, что было эти пятнадцать дней. Потом постепенно приходила в себя. Но ощущение, будто в горах остался кусочек души, становилось всё сильнее. «Я сердце оставил» в Крымских горах, «теперь бессердечный хожу по равнинам»… Каждый день я просматривала фотографии и с удовольствием возвращалась снова и снова в те места с теми людьми. А спустя неделю мне не верилось, что я видела эту красоту и что я там была. Сейчас прошёл всего месяц, а кажется будто это было давно-давно и долго-долго. А ведь было всего пятнадцать дней, и было всего двадцать три человека, и были только Крымские горы…