Имею право хранить противоречивое отношение к этому городу. Всё моё знание о нём содержатся в пятидесяти двух часах. Не тех, не чёртовых академических, а тех, что содержат по три тысячи и шесть сотен секунд. Секунд, которые идут как им угодно, обманывая приборы, но меня обмануть невозможно. Приборы говорят, что всё правильно, что всё здорово и верно, но нет. Почему то время пролетело так быстро? Почему в метро оно шло слишком медленно? Почему оптика временами работала наподобие стробоскопа, медленно, но необычайно чётко запоминая картинки.
       В ближайшее время я туда, конечно, не вернусь. Не потому, что не к кому. Не потому, что нет смысла. Нет.. Просто чувствуется, что не время, что мысли будут посвящены не восторганию морскими птицами, не ощущению холодного, пронизывающего до костей ветра, не взглядам в лица прохожих, оценивая, а что там.. иного, и даже не наблюдению странных трамваев, тихо улыбаясь в себя. Холодному расчёту тоже не место. Машинный анализ, я оставлю тебя.
       И в этом на самом деле нет ничего печального. Ведь так и должно быть. Как бы ни казалось, как бы ни думалось в пылу эмоций, но всё верно, всё честно, всё логично, всё последовательно.
       А вернувшись, я заберусь на БТР-60П, пройдусь как и когда-то по военным музеям, никуда не спеша, выйдя за пределы времени. Ведь тогда будет моя очередь его обмануть.
       А до тех пор надо будет учиться и работать. Делать достижения и, конечно, как всегда ошибаться. А как без ошибок-то? Научиться бы ещё и воспринимать их адекватно. Если мне нагрубит кондуктор в троллейбусе, я некоторое время буду с опалым настроением, это время потребуется для холодного анализа и чёткого принятия "я прав" или "я не прав, это больше не повторится". Другие исходы невозможны. Достигнуть состояния, когда на всё плевать я не могу. Это многочисленные принципы и внутренние тормоза, благодаря которым остаюсь тем, кто есть. Можно отключить их все, но известно, что будет тогда. Система дестабилизируется и, наверняка, частично или полностью потеряет работоспособность. Есть такая сущность как совесть. Бороться с ней никогда не пытался, и тоже не буду. Но это последняя сволочь. Эта сволочь является перед сном, в тот самый момент когда уже лёг, но сон лишь начинает окутывать, а вставать к БЦЭВМ или к книжке поздно, ведь окутывающий сон вызывает нежную лень. И тогда я в её власти, и тогда именно она говорит что делать и как, и спорить сложно, и сложно заключать компромиссы. А иначе никак. Или признать себя капитальным неудачником, не способным справиться со всеми проблемами, или пойти на компромисс. Здесь мой максимализм потерян.