Юра был мой сосед по койке. Кроме больничной пижамы, его голову постоянно венчала шляпа, сделанная из газеты, которой он очень дорожил, снимал только на ночь и клал рядом с собой на тумбочку. Спящим я его видел очень редко. Даже если он дремал, то при любом шорохе приоткрывал один глаз и был готов отразить любое поползновение со стороны медперсонала, других пациентов и только ему одному видимых и слышимых существ. Иногда он высказывал довольно здравые мысли.
-Ты бросай этих друзей своих,-говорил он, стреляя глазами по сторонам,- калики-моргалики, травы-шалавы до добра не доведут. Я тебе тут три рубля сделаю, скупишься завтра. Много не бери. Примы, селедки и еще чего-нибудь.

Три рубля делались так. Брались 20, 15 или 10 копеек ( в зависимости от наличия у Юрки той или иной монеты), помещались на тумбочку, сверху клался тетрадочный лист бумаги и Юра заштриховывал места, где были монеты. Причем он не халтурил. Заштриховывал и орёл и решку. Видимо считал, что так будет выглядеть солидней. Как-то раз у него не оказалось наличности вообще, и я ради эксперимента дал ему три копейки. Что вы думаете? К утру эта монета была заштрихована сто раз. Ровно на три рубля. Двести рисунков. Ко мне он испытывал некоторое доверие. Я не насмехался над ним, угощал сигаретами и проверял нашу общую тумбочку на предмет минирования со стороны враждебных элементов. Медперсонал Юра втихаря расстреливал из указательного пальца, после каждого "выстрела" добавляя: -Умри,падлюка.

Один раз он поинтересовался где работает мой друг Серега Крылов, который почти каждый день (и не он один) навещал меня. Я сказал, что он пашет на судах механиком. -Была и у меня шхуна,- доверительно сообщил мне Юрка. -Ходил- Уругвай, Парагвай, хуё-моё Хацепетовка. И в шторм и в стужу.
В знак почтения я склонил голову и что-то дернуло меня тоже "выстрелить" в него из пальца. Юрка немедленно выстрелил в ответ. Оставлять за ним последний выстрел мне не хотелось, и я опять шмальнул в него. Наша перестрелка продолжалась минуты две, пока мне не надоело, и я не сдался.

-Юра,- как твоя фамилия?-один раз спросил я, хотя отлично знал ее.
-А это никому не положено знать,-процедил он.
В ту же ночь он сидел на кровати и "держал на мушке" коридор. В палате горели лампы. В дурдомах не положено выключать свет на ночь.
- Рядовой Джексон! Выключить свет!-внезапно скомандовал Юра. После этого он взял карандаш за два конца, неслышными шагами подкрался к выключателю и карандашом же (вероятно, чтобы не оставлять отпечатков) потушил свет.
- Рядовой Джексон свет выключил,- доложил он себе или незримому командиру.

-Так вот ты кто!- воскликнул я.- Будем знать, рядовой Джексон.

Юрка понял, что допустил непростительный промах, наклонился ко мне и прошептал: -Только никому, а то была тут одна Мата Хари. Еле избавился.
Одной ночью рядовой Джексон уж очень сильно вел прицельный огонь. Он стоял возле окна и "стрелял" по домам, находившимся напротив больницы. Причем на этот раз, огонь велся не из пистолета, а из винчестера. Я это понял по передергиванию невидимого затвора. В палату зашли дежурные медсестра и санитар. Юра напрочь был увлечен стрельбой и не заметил их. Санитар резким движением стянул с Джексона штаны вместе с трусами, а сестра ловко всадила ему укол, заранее приготовленным шприцом.
-Ой, бля!- только успел сказать Юра. Вскоре я задремал. Проснулся под утро. Джексон сидел на кровати. Видно было, что укол сделал свое дело и Юра отчаянно борется со сном. Глаза его закрывались, но он огромными усилиями старался удержать их открытыми.

-Хай, Джексон, - приветствовал его я - ты почему не спишь?
-Не хочу,- заплетающимся языком ответил Джексон.
- Надо спать,-посоветовал я.
- Кто сказал?- спросил Юра.
-Пушкин,- ответил я.
- Александр Сергеич?-поинтересовался Джексон.
-Анатолий Степаныч,-уточнил я.

-Вот, ёбаное дело,- подвел итог рядовой Джексон и продолжил свои бдения.

Продолжение возможно.