Так сложилось, что сам передаю атмосферу картинами слов, впитывая новые образы для литературного творчества напрямую через энергию тела (души, etc.), поэтому редко путешествую с фотоаппаратом. Но мои видения и настроение, кадры внутренних (поэтических) линз, вы всегда можете прочесть в рассказах, историях или просто записках. И сейчас хотел бы поделиться некоторой толикой ощущений от последнего посещения Санкт-Петербурга (буквально на днях), начиная с первых шагов с порога Москвы...

Москва. Поздний вечер. Ещё четверг, но увядающее летнее тепло вуалью приближающейся ночи едва прикрыло ивы-силуэты людей, согнувшиеся под тяжестью воспалённых спиртов – отбросившие тени уродливых горбунов на тусклые тропы рыночных прерий. Я пробираюсь по ним, словно хищник – средь многих шакалов – скиталец под волнами шляпы, укутанный в плащ – всегда замечая, как здесь или там из бетонных зверинцев выпадают фигуры, и проходят мимо, заблудшие в собственных путах, едва касаясь плеча. Они похожи на крыс – смелы в стае, укусы нечи'сты; забитые в угол, всегда нападают, без мыслей, бросаясь ножами и стеклами роз. В расщелинах волчьих дорог, шатаясь, нюхают воздух – рыщут безвольную падаль, чтобы схватить с перекрёстка в клещи, разобрать, разорвать. Я прохожу мимо них… навстречу метро, где в подземных погостах волочат конечности эпигоны чумы – упыри мышьяковых династий – проистекая на вокзалы слизкой, безликой трухой. Здесь в чреве змея пытаются спать беглецы вчерашнего дня… я же вновь возвращаюсь в тот Город, что дышит букетами северных бухт над крестами болотных надгробий.

Санкт-Петербург. Одно его имя слишком величественно, чтобы ставить в ряд с другими городами такой большой и столь мелкой России. Несмотря на множество бледных нюансов, на которые не обращаю внимания – это Город Европы: достойный, монолитный, характерный, где каждый дом и заулок способны поведать мне свою особенную историю – не ту, что написана в книгах науки, а секреты души. Кто-то знает, кто-то догадывается – с кем-то Санкт-Петербург тоже, как и со мной, говорит. Почему многие бегут из него, а другие остаются? Северный правитель – живой, и не так-то просто его понять, уж тем более покорить.

Покидая змеиные рельсы, я иду, как всегда, в ту табачную лавку, что за казематами известного замка рока, и покупаю уже привычную коробочку крепких чёрных сигарилл…
И вот она – первая затяжка на улицах Города-инкуба… свежий ветер залива, медлительный, английской мелодии дождь, и поцелуй – страстного, манерно отстранённого любовника, одетого в гранитовые латы – смешались на губах и с терпкой нотой можжевеловых эфиров растаяли, насытив кровь, и даже дрогнула седая капля в чашах глаз, раскрывшихся навстречу гипнотической элегии родной болезненно-безумной петербургской эйфории.

Скрипы лодок о холодные причалы… крики чаек, задушенных облаками… гротескный Исаакий – за мантией вод от кромки крепостных камней… мосты – перекрёстки… дома на воде… лестницы в реки… Город-творец… Город-жнец…

Эта любовь – похожа на любовь к самому себе. Иногда так раздражает, но неизбежно притягивает… Спустя много лет, мы стали друзьями. Но немало пришлось пережить и борьбы…

Кто-то бежит из Санкт-Петербурга – по разным причинам. Многие не возвращаются. Юная девушка, сидящая рядом на обратном пути, предпочитает Москву расчётливому, хитрому петербургскому нарциссизму. Присмотревшись, прислушавшись к ней, вновь наблюдаю: город, что ты выбираешь, способен поведать многое о тебе.

И снова тоскливо покидать мой возлюбленный туманный архипелаг. Но вскоре вернусь…
А пока – пройдясь по маршруту Инкуба, готов закончить роман.
Хоть, уже очевидно, что Город подскажет мне ещё не одну историю, достойную изложения…