Я всегда сильно не любил людей, «копающихся в чужом грязном белье». Некий непонятный мне восторг они находят в том, что как будто случайно натыкаются на вещи, которые не принадлежат им, и нет, не проходят мимо, а с удовольствием смотрят, что это такое они обнаружили, и как это может пригодиться им. Забавно, но даже в «чужом грязном белье» кто-то ищет пользу для себя.

Это касается и тех, кто читает чужие разговоры в аське, и тех, кто анонимно взламывает чьи-либо дневники, кто обсуждает кого-то за глаза в лицо мило улыбаясь, или тех, кто ворует и присваивает себе что-то, изощрённо убеждая кого-то, что это на его же благо.

Особенно неприятны люди, остро подверженные аффектам. Тогда, перебирая «чужое бельё», они могут придумать картины, в которых, по сути, владелец «вещей» и не принимал участие. Зачастую, любители «пошарить в кладовке» сами не успевают уследить за тем, какие гиперболы они сочиняют, особенно если они твёрдо верят в то, что поступают правильно на благо другого.

За время жизни я понял одну вещь: люди, которые говорят, что делают что-то на благо тебя или вас – чаще всего заботятся только о своей собственной выгоде.

Притча о чёрной потёртой рубашке…

Чёрная потёртая рубашка была хороша собой. Она думала о себе в стиле ретро, выходила на улицу скромным денди, педантично дирижировала рукавами, привлекая внимание своим харизматичным воротничком. Она казалось молодой – такой был фасон. Одновременно, она была и старой, и новой, а другие вещи на улице чувствовали в каждой её нити пытливый ум и некоторую мудрость, и уважали, даже немного боялись её.

Чёрная потёртая рубашка хранила в себе запахи терпких, но свежих духов, полынную горечь абсента, кленового J.D., самбуки, рома и хорошего табака. На ней была память мест, где она бывала, людей, с которыми она говорила, мыслей и фантазий, что она сочиняла прекрасными дождливыми вечерами.

Чёрная потёртая рубашка с каждым годом выглядела всё дороже, несмотря на то, что становилась всё более потёртой. Но это потому, что она была чёрной. Этот цвет лучше всего скрывает пятна и повреждения ткани, однако с трудом отмывается от белого дезодоранта. Но бело-серые отголоски волнений и страхов обычно появляются там, где подмышки, что далеко не всегда заметно окружающим.

Чёрная  потёртая рубашка почти никогда не оставалась одна. Но прошлым вечером её рукав вымазался в чём-то красном и липком, поэтому в тот день, когда всё произошло, она осталась дома, чтобы позаботиться о себе и удалить пятно, неприятно выделяющееся на фоне её чёрного великолепия. Посреди дня она задремала, решив немного отдохнуть. А когда проснулась – поняла, что лежит в куче грязного белья, подготовленного на выброс – слишком уж застарелые и страшные пятна и запахи встречались среди тех вещей.

Всю свою жизнь чёрная потёртая рубашка боготворила своего хозяина, поэтому не поверила, что это он мог так с ней поступить. Оглядевшись, она увидела небольшой знак с надписью – «Неотстирываемые грехи здесь», и стрелочка на знаке указывала вниз, туда, где лежала она.

На пуговицах чёрной потёртой рубашки навернулись слёзы. Она не верила, что кто-то мог так плохо о ней подумать. Да, многие запахи в её ткани хранили аромат женщин и баров, но она никогда не принимала участие в разврате. Алкогольные ароматы говорили скорее о том, что её хозяин предпочитает дорогие и вкусные напитки, которыми и напиваться то кощунственно. Табак совсем не намекал на безудержное курение, нюханье и травку. Потёртости не были получены в результате драк или самобичевания, а порошок на рукаве не был кокаином. Это был самый обычный порошок, которым чёрная потёртая рубашка застирала себе рукав, который был выпачкан не в чьей-то крови, а всего-навсего в томатном соусе...

Но кто-то нашёл её в таком виде, спящую, и, истолковав иначе, швырнул туда, откуда она теперь уже вряд ли выберется, ведь откуда её хозяину знать, куда она исчезла…

А он искал… Повсюду он искал свою любимую рубашку. Но многие из тех, кто его видели в ней, отказывались говорить. Большинство из них неправильно истолковывали её запахи, потёртости, пятна. Возможно, кто-то из них даже и украл её, выбросив на виду у всех там, где открывают грехи. На каждой вещи в том месте висела бирка с именем. И, несмотря на то, что все они лежали в куче, огромное количество людей с удовольствием копалось в ней в поисках знакомых имён. Все они хотели знать, какие «скелеты спрятаны в шкафах» у их знакомых и близких, а может и совершенно чужих им людей…

Одни вещи были брошены сюда неверными мужьями, другие – истеричными жёнами. Лежали здесь и старые лосины в стиле диско, и повязка на волосы, явно принадлежавшая хиппи. Встречались и майки с металлическими группами, кожаные байкерские перчатки, массивные ботинки с пряжками, использованный носовой платок, носки и даже трусы. Что-то было подложено, что-то брошено по глупости, что-то было неправильно истолковано, а что-то – из «любви и желания помочь кому-то». Эти вещи словно говорили людям, перебирающим их: «Вот, смотрите, какие ужасные у них владельцы! Смотрите, как они грешны и лживы, как они неверны и отвратительны!». И, по-видимому, кто-то действительно считал, что помогает, говоря другим, даже чужим людям о том, какое ничтожество носило ту или иную вещь. А в ком-то сочетался ум полководца и обиженного ребёнка. Много разных характеров угадывалось в тех, кто выкинул вещи. Гораздо больше, чем у тех, кто их потерял…

Чёрная потёртая рубашка уже была почти полностью изодрана множественными руками, алчущими «порыться в чужой грязи», когда хозяин нашёл её. Он с трудом вырвал разодранную вещь, надел её и оскорблено посмотрел на людей, собравшихся там. Одни его ненавидели, другие смеялись, третьи стояли в смешанных чувствах, а иные спрашивали себя, «и что мы тут забыли». А он сказал:

«Я не дам ни слова в своё оправдание. Вы многое узнали, и ровным счётом ничего. Среди вас есть или были те, кто мне дороги. Среди вас есть и те, кого я никогда не знал и не узнаю. Вместо того, чтобы жить своей жизнью, вы копаетесь в жизнях других. Толкуете, обсуждаете, вдыхаете запахи и слизываете застарелые пятна. Вы – падальщики. Вы торопитесь избавиться от мусора, чтобы после вдоволь купаться в нём. И думайте что хотите, но я люблю свою рубашку, и она в полной мере отражает меня, какой бы ужасной вам она не казалась»…

Так он ушёл… Через какое-то время он смог восстановить свою чёрную рубашку. Она уже не была такой потёртой как раньше, но всё равно хранила его запахи, его мысли и чувства.

А люди продолжали рыться в чужом белье, высасывая всё больше слизи из болота заблуждений. И лишь немногие из них задумались, чтобы жить собственной жизнью. Хоть некоторые и подбросили напоследок грязи. Просто потому, что сами они уже не могли признать своей «чистоты».