«Если наподдадут вон тем ботинком, будет ох, как больно, а вот эти шлепанцы выглядят безобидными», — Шкет привык оценивать людей по обуви, да и то очень однобоко.

Ну и пусть. Он не психолог, он выживальщик. Его знания – чистая практика. Сколько раз он получал под ребра самой разной обувкой. И не сосчитать. Не любят собак в этом городе. А уж бездомных – просто ненавидят.
Поэтому он прятался под лавкой, изучал спешащие мимо ноги и надеялся...



А вдруг кто-нибудь остановится. И вовсе не для того, чтобы ударить. А, например, для того, чтобы протянуть под лавку благоухающую сосиску.

*****

«Чертовы каблуки, ноги гудят. Ради чего страдаю, непонятно! Есть же счастливицы, у которых ноги от корней волос. На таких хоть лапти напяль, все равно мужики шеи вслед посворачивают.

А тут к каждому выходу на улицу, словно на светский раут готовишься. И ведь без толку!» — Марина швырнула сумку на лавочку, плюхнулась следом.

Не красавица она. Вот уж спасибо папе с мамой! Не могли постараться, в самом деле. А Марина теперь страдает. Тридцать пять, а мужчины нет.

Ну, не то чтобы совсем нет. Вон, Васька из соседнего отдела скоро окосеет, ей глазки строя. Комплименты иногда говорит неловкие. Наверное, из романтических фильмов надергал. Тоже мне, герой-любовник.

Но Васька не вариант. Ему бы подошло бабулино определение – плохонький! Вот он именно такой.

Во-первых, имя... Ну кого сегодня зовут Васька? Только котов! Во-вторых, экстерьер. Высокий, это да. Но щупленький какой-то. Словно все в рост ушло, на мышцы материала уже не хватило. Эдакий штрих.

Ну, а в-третьих, самое главное – работа. Ну на кой Марина столько ждала? На косметику и наряды тратилась? Чтобы на выходе получить нелепого Ваську-штриха?

Вот уж нет, спасибо. Не мужчина, а анекдот какой-то. Особенно когда стоит в своих спорттоварах среди штанг, блинов и гантелей. Словно эдакая антиреклама: не займетесь спортом, будете как я!

Марина огляделась – никто не смотрит. Нырнула в пакет, вынула спасительные балетки. К лешему красоту! Переобуваемся, идти сил нет.

Она всегда с собой таскала запасную обувь. Жертвы жертвами, а ноги, чай, не казенные. На работе надо быть во всеоружии! Вдруг принц за новым пальто заскочит, а она в тапочках!

А до дома можно и так...

Марина скинула невыносимые шпильки, вздохнула облегченно и быстренько сунула ноги в растоптанное нутро балеток.

Под лавкой кто-то завозился и тоже вздохнул...

Марина наклонилась. На нее смотрели карие круглые глаза.

*****

Шкет был удивлен. Да так удивлен, что обнаружил свое присутствие.

Нет, он, конечно, привык, что на его лавочку частенько садились двуногие. Лежал себе тихонько, прислушивался к тому, что творится над головой. Наблюдал за ногами.

Мужскими, женскими, детскими. Их хозяева разговаривали, ссорились, смеялись. Иногда перекусывали, и тогда на землю падало съестное. Крошки от булочек и печенья, капли от подтаявшего мороженого. И даже шкурки от колбасы!

Потом люди уходили, а Шкет подъедал всю эту роскошь.

Но никогда раньше двуногие не меняли перед носом у Шкета обувь! Это дезориентировало.

«Чего это она? На ходу переобувается? — недоумевал Шкет. — А для чего? Вряд ли, чтобы меня запутать. Хотя, я запутался...

Шпильки ее страшные и опасные. Таким гвоздем, если на лапу наступить, то кранты лапе. А заменила она их на какие-то несерьезные тапочки. Этими даже пинка хорошего не дашь...»

Додумать у него не вышло. Так как любительница переобуваться наклонилась и теперь смотрела на Шкета заинтересованными серыми глазами.

*****

Он замер. Так близко человеческих глаз он не видел никогда. Не получилось. Родился Шкет маленьким, бурым и коротколапым. Из дома его выставили.

— Страшненький какой! — сказала хозяйка-женщина. — Этого, даже если сами приплатим, не пристроим. Эх ты! Я же тебе сразу предложила – в мешок его и в реку.

— Кто же знал, — проворчал мужчина-хозяин. — Был на таксу похож. Я думал, продадим, как остальных.

— На щетку обувную он похож! Его даже за жесткошерстного не выдашь. И цвет не тот, и морда коротковата, и на лбу написано, что он дворняга! — голос у женщины-хозяйки был противный, ядовитый.

— Ладно, разберусь... — мужчине-хозяину тоже, наверное, не нравился ее голос.

Поэтому, чтобы она быстрее замолчала, он принес сумку, не глядя сунул туда щенка:

— Пошли, шкет, на волю тебя отпущу.

Вот так Шкет обрел имя и потерял дом. Мужчина вытряхнул его из сумки в траву и незнакомые запахи. А пока Шкет озирался, исчез...

*****

Ему повезло, что стояло душное, пыльное городское лето. Подфартило, что мужчина-хозяин был ленив и выпустил Шкета в ближайшем парке, больше похожем на лес.

Повезло и с лавочкой, под которой устроился Шкет. От дождя укрывает, траву под ней никто не косит – спать мягко.

Не повезло только в одном: хозяйка оказалась права. Шкет и правда был страшненький.

Это подтвердила мама мальчишки, который первым увидел щенка под лавкой:

— Щеночек! Мама, смотри, какой бедненький. Давай его домой возьмем.

— Не нужен тебе такой страшенный! Да еще и заразный наверняка.

Она оттащила сына от Шкета за руку. Она боялась!

*****

А позже Шкет научился бояться сам. Может, после того, как однажды он напугал девчонку-блондинку, в неурочный час ткнувшись носом в ее ногу.

— Крыса! — завопила блондинка и вскочила со Шкетовой лавочки.

— Не дрейфь! — покровительственно сообщил ее прыщавый кавалер и пнул под лавку кроссовкой сорок четвертого размера.

Попал. Шкет взвыл, отполз поглубже в траву. Замер.

— Пойдем отсюда, не хочу с дохлой крысой рядом сидеть, — заканючила блондинка, невольно спасая щенка.

А может, страх поселился в душе, когда Шкет не угодил поддатому мужику. Ну он же не знал, что бутерброд, упавший на землю, вовсе не для него! Потянулся и тут же огреб. Пяткой тяжелого грязного башмака.

— Пшел прочь, побирушка!

Шкет в этот раз даже заплакать не сумел. Тяжелый ботинок – это тебе не кроссовка. Дух вышибло начисто. Пока Шкет приходил в себя, мужик над ним чем-то булькал, чавкал, ругал неизвестную Люську-заразу.

Потом поднялся, неловко запутался в собственных ногах и побрел прочь от скамейки. Шкет лежал ни жив ни мертв, боялся выглянуть.

Наконец рискнул. Мужик, словно в подарок за Шкетовы муки, оставил после себя огрызок сардельки, кусок хлеба и дурнопахнущий пластиковый стаканчик...

*****

Теперь Шкет лишний раз не высовывался, разглядывал ноги прохожих, мечтал о еде и уж никак не ожидал, что кто-то заинтересуется им самим.

— Вот те раз! — сказала любительница переобуваться. — Ты кто?

Шкет молчал, думал, стоит ли с ней разговаривать или чревато. В конце концов, тявкнул. Будь что будет. Глаза вроде добрые, балетки на ногах неопасные. Может, повезет – угостит чем-нибудь.

— Ясно. Собака. Вылезай, я не кусаюсь.

И Шкет вылез! Пусть хвост трусливо спрятался меж коротких лап, пусть дрожь пробирала до печенок, но он сумел.

«Сейчас скажет, что я страшный», — обреченно подумал он.

— Смешной, — сказала она. — Маленький, грязненький. Как сказала бы моя бабуля – плохонький.

Шкет виновато поднял глаза, хвост выбрался из междулапья и несмело вильнул.

— Славный какой, — улыбнулась она. — Судьба у меня, что ли, всяких «плохоньких» притягивать?

А потом сделала такое, что у Шкета аж сердце чуть из груди не выскочило – взяла его на руки!

Шкет сперва не поверил, сжался бурой пружинкой. Но его погладили, почесали за ушком-тряпочкой. И он разомлел. Был бы котом, ей-богу, замурчал бы...

*****

— Маришка, чего домой не идешь? — идиллию разрушил длинный мужик в огроменных кедах.

— Отдыхаю, ноги не держат. Заодно и кавалера себе нашла!

— Конкурент мой, значит, — длинный присел рядышком.

— Слушай, Вася, у тебя бутерброд какой-нибудь не завалялся?

— Я за честную конкуренцию! — сообщил Вася и полез в сумку. — Вот!

Он протянул Шкету розовенький колбасный кругляшок:

— Лопай, потом поговорим, — и потрепал Шкета по голове.

«Да он шутит», — понял тот и заглотил угощение.

«А Васька ничего, оказывается, — размышляла тем временем Марина. — Добрый, животных любит, с юмором, да и когда сидит, на штрих вовсе не похож».

— Ты этого товарища забираешь? — тем временем поинтересовался Вася. — Если он тебе не нравится, могу к себе взять.

— Забираю, — решилась Марина.

— Давайте я вас провожу, что ли. А хочешь, за едой ему сбегаю, миски там всякие куплю. Не разорюсь.

— Хочу! — согласилась Марина и добавила: — Василий, ты наш спаситель.

*****

Дома за Шкета взялись всерьез. Поставили в большое белое корыто под названием ванна, намочили и намылили. Он наблюдал за грязными ручейками, бегущими в слив, и прислушивался к своим ощущениям.

Его раньше никто не мыл. Разве что мамка языком. Оказалось, это вполне приятно: теплые струйки щекочутся, мыльные пузырьки пахнут непонятным и свежим.

А еще приятнее, что после мытья тебя заворачивают в мягкое и пушистое, целуют в нос и говорят:

— Ну вот, теперь ты чистый красавец!

Именно так сказала Марина. А про себя подумала: «А ведь и верно, красавец. И никакой он не плохонький, а очень даже милый».

Потом явился Васька с целым мешком собачьего приданого: лежанка, пледик, миски, мячик, разноцветные пакетики с кормом.

Шкет блаженствовал. Ну неужели это все ему?! Почему-то было страшно заснуть. Вдруг, проснется он все там же – под лавочкой...

И ни тебе ласковой любительницы переобуваться, Марины. Ни тебе длинного, доброго кормильца Васи.

Он лежал на мягком, слушал бормотание голосов и все-таки уснул...

Марина с Васей разговаривали за столом. Наверное, впервые в жизни просто так. Он не играл рокового соблазнителя, она отложила свою роль охотницы на мужчин.

— Не знал, с какой стороны к тебе подойти. Я же ведь себя в зеркале-то вижу. Длинный, нескладный. А среди этих штанг и гантелей вообще, наверное, смешно смотрюсь.

В общем, обычный я. Собак вот люблю, за город люблю ездить, фильмы ужасов уважаю, — рассказывал Вася.

«И этот вовсе не плохонький, — второй раз за сегодня подумала Марина. — Юморной, самокритичный, фильмы ужасов вот любит, да и худоба – дело поправимое. Откормим, если будет надо!»

— Может, завтра пойдем вместе лохматого к ветеринару сводим? — предложил тем временем Вася.

— Свидание нам назначаешь? — подмигнула Марина. — А знаешь, мы согласны!

И она потянулась через стол, звонко чмокнула Ваську в щеку. Задетая локтем чайная ложечка сиганула вниз и серебряно звякнула об пол.

Шкет вскочил. Все было на месте. Дом, лежанка, Марина и почему-то порозовевший Василий.

«Хороший он мужик, — подумал Шкет, укладываясь обратно. — Хоть и обувь у него огромная. Видать, не только в этом дело».

Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО