Лайка появилась у бабушки Марии щенком. Крошечная, пушистая. Муж тогда ещё был жив — Николай Петрович. Принёс её с рынка в кармане куртки.
— Мария, — сказал виноватым голосом. — Я тут, того.
— Что «того»? — с подозрением спросила бабушка.
А из кармана высунулась чёрная мордочка с умными глазками.
— Ой! — ахнула Мария. — Собачка!



Любовь с первого взгляда
Бывает такое — между человеком и собакой возникает мгновенное понимание: мы друг для друга.

Росла Лайка быстро. Умная была, схватывала всё на лету. Дедушка научил её тапочки приносить, газету подавать. А бабушка просто любила. Тихо, по-женски.

Три года счастья. Прогулки в скверике, вечера у телевизора, воскресные походы на дачу. Лайка знала каждый уголок квартиры, каждую привычку хозяев.

А потом дедушка заболел. Быстро, злобно. Три месяца мучений — и нет его.

Страшное слово для пожилого человека - одиночество.

Но была Лайка. Грела своим присутствием, заставляла вставать по утрам, выходить на улицу. Пока сама бабушка не заболела.

Диагноз прозвучал как гром. Больница, химия, неопределённость. А дома — Лайка. Одна. Кормить некому.

— Временно отдам знакомым, — говорила соседка, забирая собаку. — Поправишься — вернём.

Временно. Но жизнь редко возвращает то, что забрала.

Бабушка выжила. А Лайки след простыл. Люди, которым передали, переехали. Адреса не оставили.

Семь лет бабушка жила с этой болью
С пустотой в сердце.

Не знала она, что где-то далеко собака тоже помнит.

— Пап, а может, не пойдём? — ныла Анюта, шаркая ногами по асфальту. — Скучно у бабы Маши.

— Анют, — вздохнул отец, поправляя пакет с пирожками. — Она же одна совсем. Соскучилась небось.

— Тяжело, — пыхтел папа, перекладывая пакет из руки в руку.

И тут они увидели собаку.

Сидела у подъезда, спокойная такая. Лайка. Серо-белая, с острыми ушами и умными глазами. Старенькая. Но не бродяжка какая-то — видно сразу.

— Пап, смотри! — обрадовалась Анюта. — Собачка!

— Вижу, — кивнул отец. — Красивая.

Лайка подняла голову. Посмотрела на них как-то особенно. Внимательно так, серьёзно.

— А что она тут делает? — спросила Анюта.

— Кого-то ждёт, наверное. Похожа, кстати, на ту, что раньше у бабушки была. Но ту увезли куда-то далеко.

Они поднялись на два пролёта. Анюта обернулась — собака всё сидела. Неподвижно. Как часовой.

— Странная какая, — пробормотала девочка.

На третьем этаже папа остановился перевести дух. Посмотрел в окно — лайка по-прежнему на месте.

— Может, она потерялась? — предположила Анюта.

— Может.

А может, и нет. У собаки был такой вид, будто она точно знает, где находится. Точно.

Четвёртый этаж. Пятый.

— Ну всё, пришли, — выдохнул папа, нажимая на звонок.

Дверь открылась почти сразу. Бабушка Мария стояла в халате, с платочком на голове. Маленькая, сухонькая. Глаза грустные.

— Ой, касатики мои! — обрадовалась она. — Заходите, заходите!

Они разувались в прихожей, когда снизу донёсся лай. Негромкий. Один раз.

— Что это? — насторожилась бабушка.

— Да собака какая-то у подъезда сидит, — сказал папа. — Красивая лайка. Как та, что у тебя была.

Бабушка замерла.

— Лайка?

Прошла к окну. Выглянула.

И побледнела.

— Господи, — прошептала.

— Баб Маш, что с тобой? — забеспокоился папа. — Ты как будто привидение увидела.

Бабушка не отвечала. Стояла у окна, смотрела вниз. Руки дрожали.

— Этого не может быть, — бормотала она. — Семь лет прошло.

— О чём ты? — подошёл папа к окну.

Внизу всё та же лайка. Сидела терпеливо, морда поднята к их окну. Как будто ждала чего-то. Или кого-то.

— Такая же как моя Лайка, — тихо сказала бабушка.

— Может, спустимся? — предложила Анюта. — Посмотрим на собачку поближе?

— Зачем? — встрепенулась бабушка. — Зачем тревожить? Своих хозяев ждёт небось.

Но глаза её говорили другое. Хотела она спуститься. Очень хотела.

— Да ладно, — сказал папа. — Погладим немного и поднимемся. Анютка собак любит.

Бабушка колебалась. Потом кивнула.

— Ладно. Только быстро.

Спустились.

Лайка сидела всё там же
Увидев их, поднялась. Хвостом не виляла — просто стояла. Ждала.

И тут лайка увидела бабушку.

Бросилась со всех ног, молотя хвостом.

— Лайка? — дрогнул голос у бабушки. — Ты это?

Собака ткнулась мордой в руку и замерла.

— Боже мой, — выдохнула бабушка. — Это же моя девочка!

Она присела, обняла собачью голову. А лайка заскулила. Тихонько, жалобно.

— Как же ты меня нашла? — шептала бабушка. — Как же ты...

— Может, это другая собака? — неуверенно сказал папа. — Похожая просто.

— Посмотри, — бабушка приподняла собачью лапу. — Видишь шрам? От проволоки он. Щенком поранилась. И вот, — она раздвинула шерсть на животе. — Родинка. Круглая. Родинка была на месте. Шрам тоже.

— Это она, — твёрдо сказала бабушка. — Это моя Лайка.

А собака терлась о её ноги и скулила, скулила. Семь лет разлуки выливались в тихом собачьем плаче.

— Но как? — растерянно спросила Анюта. — Как она тебя нашла?

— Собаки помнят, — сказала бабушка. — Они всегда помнят дорогу домой.

Лайка подняла морду.

— Идём, — решительно сказала бабушка. — Идём домой, девочка моя.

Лайка поднималась впереди. Уверенно, без колебаний. Она помнила куда идти. Первый пролёт, второй. Бабушка едва поспевала — сердце старое, не молодое.

— Подожди, девочка, — задыхалась она. — Дай отдышаться.

Собака остановилась. Обернулась. Подождала. Как раньше ждала на прогулках, когда бабушка уставала.

Пятый этаж. Знакомая площадка. Потёртый линолеум, облезлая краска на стенах. Лайка подошла к двери квартиры номер сорок три. Села. Ждёт.

— Это же невозможно, — прошептал папа. — Она и квартиру помнит.

Дрожащие руки. Ключ никак не попадает в замочную скважину. Лайка поскуливает — узнаёт звук, запах, даже скрип двери.

Щёлк. Дверь открылась.

И тут случилось то, чего никто не ожидал
Лайка ринулась внутрь. Не прошла — именно ринулась, как щенок. По коридору, в комнату. К окну, где стояла её миска. К углу, где лежал коврик.

Коврика, конечно, уже не было. Миски тоже. Но лайка знала каждый сантиметр этого дома.

— Девочка моя! — плакала бабушка, опустившись на колени. — Девочка моя родная!

А собака творила что-то невообразимое. Носилась по квартире, принюхивалась ко всем углам, скулила, радовалась. Находила знакомые запахи — даже после семи лет что-то оставалось.

— Смотрите! — закричала Анюта. — Смотрите, что она делает!

Лайка подбежала к дивану. Встала на задние лапы. Передними — на подлокотник. Точно так же, как раньше просилась к бабушке на руки.

— Господи, — всхлипнула бабушка. — Она же всё помнит.

Лайка спрыгнула с дивана. Подбежала к шкафу. Лапой скребёт дверцу — там раньше хранилось собачье печенье.

— Даже про печенье помнит! — изумился папа.

— А как же, — сквозь слёзы улыбалась бабушка. — Лакомка была ещё та.

Она встала, открыла дверцу шкафа. Достала пачку обычного печенья — собачьего уже не было.

— На, девочка. Помнишь?

И тут самое главное.

Собака схватив печеньку подошла к креслу-качалке у окна и улеглась на пол – на то самое место, где семь лет назад лежал её коврик.

— Но где она была? — не унимался папа. — Что с ней происходило эти годы?

— Не знаю, — честно ответила бабушка. — И неважно. Важно то, что она вернулась.

А за окном догорал день. И лежала возле кресла, как в старые добрые времена. Будто никуда и не уезжала.

Будто семи лет разлуки не было вовсе.

Три месяца прошло.

Лайка будто никуда не уезжала
Встаёт с бабушкой в семь утра. Завтракает — овсяная каша пополам с мясом. Потом прогулка по скверику. Вечером — балкон, закат, тишина.

Обычная собачья жизнь. Но какая счастливая.

— Баб Маш, а вы узнали, где она была? — спросила Анюта, приехав в очередной раз.

— Зачем? — удивилась бабушка, почёсывая Лайку за ухом. — Прошлое есть прошлое. Главное — она вернулась.

А правда — зачем? Важно ли, где блуждала эти семь лет? С кем жила? Как искала дорогу домой?

Важно то, что сидит сейчас рядом с хозяйкой. Положила голову на колени. Дышит тихонько. Греет старые ноги своим теплом.

— Ты прямо помолодела будто, — сказал папа.

— Ещё бы! — засмеялась бабушка. — У меня теперь дел невпроворот. Лайку кормить, выгуливать. Скучать некогда.

Действительно. Квартира ожила. Звуки появились — цоканье когтей по паркету, лай на почтальона, повизгивание от радости. Даже запахи стали другими — не старческими, а домашними.

— А как же твое здоровье, — начал было папа.

— Здоровье? — бабушка погладила Лайку по спине. — А ты знаешь, какое у меня теперь здоровье? Давление не скачет. Сердце не болит. Даже врач удивляется.

Любовь лечит. Банальная истина, а работает.

Лайка зевнула, потянулась. Подошла к своему коврику — новому, купленному в первый же день. Улеглась, свернувшись калачиком.

— Смотрите, как устроилась, — умилялась Анюта. — Будто и не уезжала никогда.

— Не уезжала, — тихо сказала бабушка. — Просто временно отсутствовала.

— Знаете, — сказал папа. — А может, и правда бывают чудеса?

— Не может, — поправила бабушка. — Точно бывают. Вот оно, моё чудо. Рядом сидит, хвостом виляет.

И правда. Чудо простое, собачье. Без фейерверков и волшебства. Просто — верность, которая побеждает расстояния.

А Лайка теперь была дома. И больше никуда не уйдёт.

https://dzen.ru/a/aKGsP-OeQhTLYYUB