Андрей жил во тьме. Не метафорической, а настоящей, осязаемой тьме, что окутала его после ухода жены. Дом, некогда полный смеха и солнечного света, теперь был лишь склепом. Каждый предмет, каждый уголок шептал о Наташе. Он сидел часами в кресле, уставившись в одну точку , погруженный в воспоминания .
Единственным существом, нарушавшим эту гнетущую тишину, был Кеша. Старый, потрёпанный попугай с вечно взъерошенными перьями и голосом, который, казалось, состоял из щелканья, скрипов и малоразборчивой болтовни , был подарком жены. Наташа обожала его , а Андрей лишь терпел шумную птицу. Теперь Кеша был его единственным спутником, но Андрей его почти не замечал.



Попугай, однако, не сдавался. Он сидел на жёрдочке, покачиваясь, и, казалось, наблюдал за Андреем своими бусинками-глазами.
Со временем Андрей начал прислушиваться к попугаю и понимать то, что он говорит .
Когда Андрею становилось особенно тяжело, Кеша начинал : "Андрюша, не грусти! Всё будет хорошо, я с тобой!" Он повторял фразы, которые когда-то принадлежали ей.
Однажды, когда боль была почти невыносима, Кеша, кряхтя и перелетая с жёрдочки на жёрдочку, приземлился Андрею на плечо. Андрей даже не пошевелился. И тогда попугай, прижавшись к его уху, начал напевать: "Надежда, мой компас земной..." Это была их песня. Та, которую Наташа пела Андрею.
Кеша был не просто птицей. Он был её голосом. Мостиком с прошлым. И Андрей, впервые за долгое время, почувствовал, что не одинок.
Андрей начал оживать. Медленно, шаг за шагом. Он снова ощутил вкус еды, увидел краски за окном, услышал звуки улицы. Кеша стал его утренним будильником, его вечерним собеседником. "Андрюша, ты куда? Не забудь зонтик!" — вещал попугай, когда Андрей собирался на прогулку. Он начал думать о будущем, о том, что жизнь, возможно, еще не потеряна окончательно.
Но счастье, как это часто бывает, оказалось хрупким. Однажды, Андрей распахнул балконную дверь настежь. Он был на кухне, когда по улице пронеслась машина с оглушительной музыкой. Резкий, неожиданный звук. Андрей вздрогнул, а Кеша... Кеша, испуганный до невозможности, метнулся в открытый проём. Секунда – и яркий комок перьев растворился в синеве неба.
Андрей похолодел. Он бросился к окну, но попугай уже исчез. "Кеша! Кеша!" — кричал он, голос его срывался, дрожал. Он выбежал на улицу, метался по двору, заглядывал в кусты, вглядывался в кроны деревьев. Но бесполезно. Его маленький терапевт, его связующая нить с прошлым и надежда на будущее, пропал.
Дом снова погрузился во мрак. была ещё гуще, Андрей снова сидел в кресле, но теперь уже не было ничьей болтовни, никаких знакомых фраз. Лишь давящая тишина . Он часами смотрел в открытое окно, молясь, чтобы Кеша вернулся, но каждый закат приносил лишь новое разочарование. Дни тянулись, как резиновые.
Прошла неделя. Две. Андрей смирился. Или пытался смириться. Жизнь, казалось, окончательно решила доказать ему, что счастья не существует.
И вот, одним дождливым утром, когда Андрей сидел на кухне, грустно потягивая остывший чай, раздался стук в окно балкона. Неуверенный, но настойчивый. Андрей поднял глаза, и ...
На перилах сидел... Кеша! Он был мокрый, перья слиплись, но его бусинки-глаза горели знакомым озорством. Попугай стучал клювом в стекло, а потом, повернув голову набок, словно поправляя невидимую шляпу, громко и чётко произнёс: "Эй вы, сонные тетери, открывайте Гоше двери!"
Андрей замер. Шок. Радость. И полный ступор. Это был Кеша. Живой. Настоящий. С его неповторимым юмором и абсолютным отсутствием такта. Андрей, трясущимися руками, бросился открывать окно.
Кеша, словно генералиссимус, вошёл в кухню, гордо расправив мокрые перья. Он огляделся, как будто проверяя, всё ли на месте .
И тут Андрей заметил её. За спиной Кеши, робко прячась за его могучими перьями, показалась другая попугаиха. Она была немного меньше, с более бледным, почти лимонным оттенком на грудке и озорными, испуганными глазами. Кеша, словно чувствуя неловкость момента, важно выпятил грудь и, ткнув клювом в сторону новенькой, пробасил: "Это Машка. Она теперь со мной будет жить" . Андрей понял : его скромная, понурая жизнь только что сделала сальто-мортале с пируэтом.
Машка, казалось, была воплощением стеснения, но Кеша не давал ей расслабиться. "Ну чего стоишь, как пень? Заходи! " — командовал он, подталкивая её клювом. Андрей, ошарашенный, смотрел на эту пернатую парочку. Ещё недавно он был одинок, а теперь у него в кухне разворачивалась полноценная семейная драма с участием попугаев и их личной жизни.
Первые дни прошли под знаком "притирания". Кеша стал образцом галантности. Он первым пробовал предложенные зёрнышки, чтобы убедиться, что они достаточно хороши для Машки, а потом демонстративно уступал ей лучшие места на жёрдочке. "Джентльмен!" — иногда объявлял Кеша, поправляя перья и бросая взгляд на Андрея, словно проверяя, оценил ли тот его воспитание. Машка же, поначалу настороженная, быстро освоилась, особенно после того, как обнаружила Андрееву привычку оставлять на столе кусочки яблока. Кеша, кстати, бдительно следил, чтобы Машка не съела всё, и иногда отгонял её от "общего стола" с ворчанием: "Эй, это моё! ".
Мысли Андрея метались между радостью от возвращения Кеши и полным непониманием, что делать с "женой" попугая. "Машка ведь наверняка чья-то!" — решил он. . Нарисовал кривенький плакат с изображением попугая и надписью: "Найдена попугаиха! Откликается на 'кис-кис-кис' (шутка) или на 'Машка, хватит жрать!'. Кеша скучает без неё. Звонить Андрею." Он расклеил ксерокопии рисунка эти "шедевры" по всему району. "Может, кто-то узнает свою?" — бормотал он себе под нос, пока Кеша с балкона кричал: " Машка голодная!"
Прошла неделя. Две. Никто не звонил. Андрей уже почти смирился с мыслью, что он теперь стал счастливым обладателем целого попугайского "гарема". Кеша и Машка тем временем, кажется, решили не терять времени даром. Их "ухаживания" стали более откровенными. Кеша, при каждом удобном случае, то чистил перья Машке, то приносил ей кусочки яблок, а иногда просто сидел рядом, тихонько воркуя. Машка же, отвечая ему взаимностью, иногда позволяла ему подтереться клювиками. Андрей, наблюдая за ними, невольно улыбался. Эти двое были такими забавными, такими по-детски искренними .
"Андрюша, не спи!" — однажды утром раздался требовательный голос Кеши. Андрей поспешил в гостиную, и то, что он увидел, заставило его застыть на месте. В уютном углу их клетки, которую Андрей старательно обустроил для "семейной пары", Машка сидела на чём-то круглом. "Ой-ёй-ёй..." — выдохнул Андрей. Кеша, словно чувствуя важность момента, распушил перья и, гордо выпятив грудь, провозгласил: "Кеша птичка не простая ".
Теперь в квартире Андрея никогда не было тихо. На жёрдочке, раскачиваясь, сидел Кеша, важно наставляя трёх своих птенцов: "Не болтай много, сначала думай! " Машка, скромная, но теперь уверенная в себе мамаша, наблюдала за ними с нежностью.
Когда Андрей смирился с тем, что хозяин Машки не найдется, позвонила девушка . Оказалось, что Машка, как и Кеша , удрала в открытую форточку .
Птичью семью решили не разрушать и Катя стала частью этого пернатого хаоса. Она оказалась такой же, как её Машка, — на первый взгляд скромной, с тихой улыбкой. Симпатичная, с тонкой фигурой, она смеялась над Кешиными выходками и с лёгкостью находила общий язык с Андреем, который рядом с ней вдруг обнаружил в себе способность шутить.
Они вместе кормили птенцов, спорили, кто из них больше похож на Кешу, а кто на Машку, и замирали от умиления, когда крошечные пернатые комочки впервые пробовали летать. Эти общие переживания, радости и хлопоты сблизили их. Андрей поймал себя на мысли, что больше не чувствует себя одиноким.
Однажды вечером, когда птенцы уже спали, а Кеша с Машкой уютно устроились в своей клетке, Андрей обнял Катю. "Знаешь, — сказал он, глядя на неё, — кажется, Кеша, улетев, принёс мне не только Машку и это пернатое потомство, но и кое-что гораздо большее. Он привёл тебя". Кеша в это время громко и назидательно провозгласил: "Надо жить, Андрюша! И радоваться!" Андрей улыбнулся. "Оставайся со мной навсегда, Катя. Мы ведь теперь одна большая, немного сумасшедшая, но очень счастливая семья. "
Катя, прижимаясь к нему, рассмеялась: "Куда я теперь денусь от такого счастья?" И где-то в глубине комнаты Кеша закричал : "Ур-р-раа!".
Борис Беляев .