В тот период моя жизнь была окрашена в тревожные тона. Я боялась смерти. Не того мимолетного страха, который мелькает и растворяется, а глубокого, всепоглощающего ужаса перед небытием. Каждый день я ловила себя на мысли: «А что там, за чертой?»

Именно тогда я начала часто бывать в стоматологической клинике. Мой врач, Андрей, был человеком спокойным и немного загадочным. Он лечил зубы, шутил, но в его глазах всегда читалось что-то недосказанное.

А ещё в клинике я постоянно встречала одну и ту же девушку. Лена. Мы перекидывались парой фраз в коридоре, и в этих коротких разговорах было что-то теплое, будто мы знали друг друга давно. Она улыбалась так, словно носила в себе какую-то тайну.

Однажды, когда я сидела в кресле, а Андрей настраивал инструменты, он вдруг спросил:

— Ты, я вижу, с Леной познакомилась. А она тебе ничего не рассказывала о себе?

Я пожала плечами:

— Нет, просто болтали о пустяках.

Он задумался, потом тихо сказал:

— Спроси её. Может, расскажет.

В его голосе была какая-то странная интонация — не навязчивая, но настойчивая. Как будто он знал, что её история может что-то изменить.

В следующий раз, когда я пришла на приём, Андрей задержался, и мы с Леной остались вдвоём в пустом коридоре. Она сидела, задумчиво перебирая пальцами край платья, а потом вдруг подняла на меня глаза и спросила:

— Ты веришь в то, что после смерти что-то есть?

Я замерла. Это был не просто вопрос — это было начало чего-то важного.

— Не знаю, — честно ответила я. — Но мне страшно думать, что там просто… ничего.

Лена улыбнулась — не радостно, а с какой-то глубокой, почти печальной уверенностью.

— Тогда я расскажу тебе одну историю. Мою историю.

И она начала говорить.

Тишина в коридоре клиники вдруг стала глубже, будто само пространство затаило дыхание, ожидая её слов. Лена посмотрела куда-то мимо меня, её взгляд стал отстранённым, словно она видела не белую стену перед собой, а совсем другие картины.

— Я выросла в детском доме, — начала она тихо. — Родители... ну, ты понимаешь. Пьянство, безнадёга. Мне повезло — меня забрали в приличный интернат, но детство всё равно осталось холодным. Как будто я всегда ждала, что кто-то придёт и согреет.

Она замолчала на секунду, потом губы её дрогнули в лёгкой улыбке.

— И он пришёл.

Её голос изменился, наполнился тёплым светом, будто в нём зажглась давно погасшая лампа.

— Мы встретились случайно. В автобусе. Я ехала с работы, он — из командировки. Просто взглянули друг на друга — и всё. Как будто кто-то щёлкнул выключателем, и в моей жизни вдруг появился смысл.

Она говорила о нём так, будто он всё ещё где-то рядом. О том, как он умел смешить её до слёз, как привозил из поездок безделушки, которые потом годами стояли на полке. Как они купили квартиру, как родился первый сын. Как решили, что будут ещё дети.

— Вторая беременность давалась тяжело, — её голос потускнел. — Но я была счастлива. А потом...

Она резко оборвала себя, словно боялась, что если скажет это вслух, боль вернётся с новой силой.

— Он пришёл домой однажды вечером. Вошёл в дверь, сделал два шага — и рухнул на пол.

Её пальцы сжались в кулаки.

— Врачи сказали, что это лейкемия. Последняя стадия. Он продержался два месяца. Умер, когда я была на шестом месяце.

В коридоре зазвенел телефон, но звук казался таким далёким, будто доносился из другого мира. Лена не обратила на него внимания.

— Я думала, не переживу этого. Но надо было рожать.

Она глубоко вдохнула, и я поняла, что сейчас произойдёт что-то важное.

— Когда начались схватки, я ещё не знала, что это будет не просто роды. Это будет дверь. Дверь между тем, что было, и тем, что... могло бы быть.

Её голос стал тише, но каждое слово звучало отчётливо, будто выгравировано в воздухе.

— Кровь. Её было так много, что врачи засуетились, забегали. Кто-то крикнул: «Давление падает!» А потом... потом мне стало легко. Совсем не больно.

Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидела то, что нельзя передать словами — смесь ужаса и блаженства.

— Я открыла глаза и увидела, что лежу под креслом. «Ну и идиоты, — подумала я, — даже не заметили, что я упала». Попыталась встать...

Она сделала паузу, и в этой паузе была вся бездна.

— И поднялась. Но не так, как обычно. Я взлетела. Будто меня подхватила невидимая волна. А потом...

Где-то вдалеке хлопнула дверь, раздались шаги, но Лена не отвлекалась. Она была уже не здесь. Она снова была там, в том моменте, между жизнью и чем-то другим.

— Я увидела себя сверху. Врачей, которые что-то кричали, суетились. Своё тело. И ребёнка... такого маленького, сморщенного. А потом...

Её голос дрогнул.

— Потолок разошёлся. И было небо. И лестница. И он.

Она замолчала, будто силы внезапно оставили её. Губы её дрожали, когда она наконец прошептала:

— Он сказал, что пришёл за мной.

В этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появился Андрей. Но ни он, ни что-либо другое уже не могло остановить эту историю. Я должна была услышать её до конца.

Тишина повисла между нами густым, почти осязаемым полотном. Даже дыхание Лены стало бесшумным, будто в этот момент она вновь переживала то непостижимое состояние между жизнью и смертью.

— Он стоял на той лестнице, — прошептала она, и её глаза наполнились тем странным светом, который бывает у людей, видевших нечто за гранью понимания. — Совсем такой же, каким я помнила его. Только... вокруг него было сияние. Тёплое, как солнечный свет сквозь листву.

Она машинально провела пальцами по своему запястью, будто проверяя, реальна ли её собственная плоть.

— «Ты пришла», — сказал он. И эти два слова... — голос её сорвался, — они звучали так, будто всё во вселенной вдруг встало на свои места.

Я не дышала, боясь пропустить хоть слово. Клиника, стоматологическое кресло, даже Андрей, замерший в дверях кабинета — всё это перестало существовать. Была только Лена и её история, разворачивающаяся передо мной, как свиток древней рукописи.

— Я потянулась к нему, — продолжала она, — и поняла, что могу оказаться там, где он, стоит только сделать шаг. В тот миг меня охватило такое блаженство, какого я никогда не испытывала. Будто все страхи, вся боль, всё тяжёлое, что было в жизни, растворилось без следа.

Её пальцы непроизвольно сжались в замок, суставы побелели от напряжения.

— Но потом... — она резко вдохнула, — я услышала плач. Детский плач. Моего новорождённого сына. И где-то там, далеко-далеко, в той другой реальности, оставался мой первый малыш.

Слёзы, наконец, прорвались наружу, медленно скатываясь по её щекам. Но это были не слёзы горя — в них читалось что-то большее.

— Я посмотрела на него и поняла, что не могу уйти. Не сейчас. И он... — её голос дрогнул, — он знал. Прежде чем я сказала что-то, он улыбнулся и кивнул. «Я буду ждать», — произнёс он. И начал исчезать. Сначала стал прозрачным, потом — будто сотканным из тумана, а потом...

Она резко выдохнула, словно её грудь освободилась от невидимой тяжести.

— Потом я услышала крик врача: «Она возвращается!» И страшную боль. И тьму.

В коридоре внезапно зазвенел телефон, резкий звук словно вернул нас обоих в реальность. Лена вздрогнула, затем вытерла ладонью мокрые щёки и слабо улыбнулась.

— Два дня комы. Врачи говорили о чуде. А я... я просто знала, что он там. И что когда-нибудь...

Она не договорила, но мне не нужны были слова, чтобы понять. В её глазах светилась не печаль, а странное, почти неземное спокойствие.

Андрей кашлянул, напоминая о своём присутствии.

— Лена, ваш приём, — мягко сказал он.

Она кивнула, встала и, прежде чем уйти, в последний раз посмотрела на меня.

— Ты ещё боишься? — вдруг спросила она.

Я не нашлась что ответить. Потому что в тот момент поняла — мой страх, тот всепоглощающий ужас перед небытием, куда-то испарился. Осталось только лёгкое, почти невесомое недоумение и чувство, будто мне показали что-то важное, но пока не разрешили до конца разглядеть.

Лена улыбнулась, словно прочитала мои мысли, и исчезла за дверью кабинета.

А я ещё долго сидела в пустом коридоре, пытаясь осмыслить услышанное. Потолок над головой вдруг показался мне хрупким, ненадёжным. Будто в любой момент мог раздвинуться, открывая путь к небу... и к тем, кто ждёт.

Прошло несколько лет с той странной встречи в стоматологической клинике. Жизнь шла своим чередом — работа, быт, мелкие радости и огорчения. Но история Лены оставалась где-то глубоко в памяти, будто запечатанное письмо, которое я боялась перечитывать, но и выбросить не могла.

И вот однажды, в душный летний полдень, я случайно увидела её.

Городской парк, скамейка у фонтана. Она сидела одна, наблюдая, как дети играют в дальнем конце аллеи. Я сразу узнала её — ту же лёгкую улыбку, тот же спокойный, будто изнутри светящийся взгляд.

— Лена? — нерешительно окликнула я.

Она обернулась, и в её глазах мелькнуло узнавание.

— О, это ты... из клиники.

Мы разговорились. Оказалось, её дети уже подросли. Старший пошёл в школу, младший — в садик. Жизнь, по её словам, была трудной, но хорошей.

— А ты... — я запнулась, боясь показаться бестактной, — ты всё ещё... помнишь тот случай?

Она посмотрела на меня так, будто я спросила что-то совершенно обыденное, вроде прогноза погоды.

— Каждый день, — просто ответила она.

Фонтан позади нас плескался, солнечные блики танцевали на воде.

— И он... — я не знала, как сформулировать вопрос, но Лена поняла без слов.

— Он ждёт, — сказала она твёрдо. — Я это знаю.

В её голосе не было ни экзальтации, ни страха — только тихая уверенность человека, который узрел нечто большее, чем может вместить обыденность.

— А тебе всё ещё страшно? — вдруг спросила она, как тогда, в клинике.

Я задумалась. Страх смерти, тот всепоглощающий ужас, что мучил меня годами, куда-то исчез. Не сразу, не в один момент, но постепенно, как туман на утреннем солнце.

— Нет, — ответила я искренне. — Больше не страшно.

Лена кивнула, будто это был именно тот ответ, который она ожидала услышать.

— Значит, не зря рассказала, — улыбнулась она.

Мы ещё немного посидели молча, наблюдая, как её дети гоняются за голубями. Потом она посмотрела на часы, извинилась и пошла к ним.

Я видела, как она взяла их за руки, как они что-то оживлённо рассказывали, перебивая друг друга.

Перед тем как скрыться за поворотом аллеи, Лена обернулась и помахала мне. Солнце, пробиваясь сквозь листву, на мгновение окружило её силуэт золотистым ореолом.

Я осталась сидеть на скамейке, слушая плеск фонтана и далёкие голоса детей. История Лены больше не казалась мне чем-то невероятным. Она стала частью моего собственного опыта, как будто я тоже ненадолго заглянула за ту грань, где страх теряет свою власть.

Возможно, это и было самое важное — не доказательства, не логические объяснения, а просто знание, что где-то там, за тонкой завесой этого мира, нас действительно ждут. И когда придёт время, мы это обязательно увидим.

Я встала и пошла по аллее в обратную сторону. На душе было спокойно. Как после долгого дождя, когда тучи рассеиваются и появляется солнце.

https://dzen.ru/a/aG7bkRCdBnABZnYe