— Костик, ты бы на дачу съездил, — советовала соседка тетя Валя. — Воздухом подышал, землей позанимался...
Мамина дача в Подосинках. Костя туда года три не ездил — после смерти матери руки не доходили. Да и зачем? Одному-то что там делать?
Но в июне все-таки собрался. Взял сумку с консервами, термос — и поехал. Может, правда стоит хоть что-то с участком сделать. Продать, что ли...
Домик встретил его паутиной и запахом сырости. Костя открыл окна, смахнул пыль со стола. Непривычно, раньше здесь всегда пахло мамиными пирожками и цветами.
Первые дни прошли в хлопотах. Покосил траву, починил забор, разобрал завалы в сарае. Работа отвлекала от мыслей. А мысли... лучше о них не думать.
И тут откуда ни возьмись нарисовался серый кот.



Тощий, облезлый, с одним порванным ухом. Сначала просто мелькал за забором. Потом стал приходить ближе. А через неделю уже сидел на крыльце и смотрел. Такими глазами! Будто что-то от Кости хотел.

— Брысь! — махнул рукой Костя. — Нечего тут шастать!

Но кот не убегал. Сидел и смотрел. Молча.

На следующий день — то же самое. И послезавтра. Костя выходил из дома — кот тут как тут. Шел в магазин — увязывается следом. Работает в огороде — сидит рядом на меже.

— Да что тебе от меня надо?! — взорвался Костя в конце недели.

Надоел! Прямо как назойливая муха. И эти глаза... Такие жалобные, просящие. От них становилось не по себе.

Костя нагнулся, подобрал камень.

— Я сказал — брысь!

Бросил. Промазал. Кот отскочил, но не убежал. Стоял поодаль и продолжал смотреть.

— Ты что, глухой?! — Костя схватил еще один камень. Покрупнее. — Отвяжись!

На этот раз попал. Кот мявкнул и хромая побежал за забор.

Наконец-то.

Костя вытер руки о штаны. Ну и ладно. Сам напросился.

А вечером, сидя на крыльце с кружкой чая, вдруг подумал: «А может, он просто есть хотел?». И тут же отмахнулся от мысли. Не его проблемы! Котов тут, наверное, полно бездомных — пусть сами как-нибудь выкручиваются.

Но утром кот снова был там. На том же месте.

Упрямство против упрямства
Три дня кот не появлялся. Костя даже почувствовал облегчение — наконец-то можно спокойно заниматься делами. Но почему-то постоянно ловил себя на том, что поглядывает в сторону калитки.

На четвертый день серая тень снова возникла у забора.

— Опять ты! — Костя аж стиснул зубы. — Не понял, что ли?

Кот хромал сильнее, чем раньше. Но упрямо держался на своих трех с половиной лапах и смотрел... Все тем же взглядом.

— Хочешь еще? — Костя схватил горсть щебня с дорожки. — Получай!

Камни просвистели мимо. Кот отбежал на пару метров и... вернулся. Сел и стал ждать.

Что за черт!

Костя швырнул в него палкой. Потом еще одним камнем. Кот уворачивался, но не уходил. Словно знал что-то такое, чего не знал сам Костя.

— Да что тебе от меня надо?! — орал Костя, размахивая граблями. — Чего ты ко мне привязался, паразит?!

Но кот молчал. И эта его молчаливая настойчивость выводила из себя еще больше.

Взрыв
Через неделю терпение Кости лопнуло окончательно.

Утром он вышел поливать грядки — кот сидел у калитки. Пошел в магазин — увязался следом, прихрамывая. Вернулся домой — снова тут как тут.

— Все! — рявкнул Костя. — Хватит!

Схватил ведро с водой и вылил на кота. Тот взвизгнул, отряхнулся, но... остался на месте.

— Да что же это такое?! — Костя был вне себя. — Что тебе от меня надо?!

Он носился по двору, кидая в кота все, что попадалось под руку: комья земли, щепки, обрезки досок. Кот увертывался, но территорию не покидал.

— Убирайся! — кричал Костя до хрипоты.

В конце концов взял большой камень и размахнулся...

— Костя! Ты что творишь?!

Голос соседки Марии Петровны остановил его на полуслове. Женщина стояла у забора с полным ведром малины и смотрела на происходящее с ужасом.

— Что ты с котом-то делаешь? Совсем озверел?

— Надоел он мне! — Костя тяжело дышал. — Пристал как банный лист!

— Да ты что, — Мария Петровна покачала головой. — Не узнал его, что ли?

Откровение
Костя медленно опустил руку с камнем.

— Кого... узнал?

— Да это же Лидин кот! Твоей-то мамы кот!

Слова ударили, как обухом по голове.

— Какой кот? — прохрипел Костя. — У мамы никогда кота не было.

— Как не было? — удивилась Мария Петровна. — Да они с ним последние полгода неразлучны были! Она его подкармливала, он у неё на подоконнике спал. Помню, как она говорила: «Хоть кто-то ко мне приходит, не то что сынок...»

Земля поплыла у Кости под ногами.

— Что ты говоришь?

— А то! После твоего отъезда в город он еще месяца два тут крутился. Все ждал кого-то. А потом пропал. Думала, околел где-нибудь. А он, оказывается, жив! И тебя узнал!

Мария Петровна поставила ведро и подошла ближе:

— Лида так по тебе тосковала последние месяцы. Все ждала, что приедешь. «Костик занят, — говорила, — работает много». А сама на дорогу все поглядывала...

Прозрение
Костя стоял как громом пораженный. В голове пульсировала одна мысль: «Мамин кот... Мамин...»

Он вспомнил последний разговор с матерью. По телефону, на бегу:

— Мам, не могу приехать, дела навалились...

— Да ничего, сынок, понимаю...

— В следующем месяце обязательно...

Но следующего месяца не было. Лида умерла через две недели. Инфаркт. Соседи похоронили, Костя приехал только через день — расписываться в документах.

И этот кот, он был с ней.

Костя медленно повернулся. Кот сидел все в том же месте, мокрый, израненный, но не сдавшийся.

— Господи... — прошептал он. — Что же я наделал.

Кот слегка мяукнул. Тихо, почти неслышно. Как будто сказал: «Наконец-то ты понял».

И тогда Костя упал на колени прямо посреди двора и заплакал. Впервые за два года — заплакал по-настоящему. По маме, по Лиде, по потерянному времени. И по этому несчастному коту, который ждал его несколько лет.

— Прости, — шептал он сквозь слезы. — Прости меня, прости...

Кот медленно приблизился и осторожно потерся о его руку.

Поиски
Костя вскочил с колен, вытирая слезы рукавом. Кот, испугавшись резкого движения, отскочил и снова заковылял к забору.

— Стой! — крикнул Костя. — Не уходи!

Но было поздно. Серая тень мелькнула между досок и растворилась в зарослях крапивы за участком.

— Вернись! — отчаянно звал Костя. — Я больше не буду. Прости меня!

Тишина. Только ветер шуршал в листве старых яблонь.

Мария Петровна стояла у забора, качая головой:

— Эх, Костя. Напугал ты его. Теперь долго не появится.

— Я найду его! — решительно заявил Костя. — Обязательно найду!

Он бросился к калитке, выскочил на улицу. По сторонам — никого. Только дачные участки, заросшие бурьяном, да редкие домики с закрытыми ставнями.

— Кис-кис-кис! — звал Костя, пробираясь через кусты. — Где ты?

Соседи выглядывали из окон, удивленно наблюдая за странным представлением. Константин Петрович, всегда такой мрачный и нелюдимый, ползает по чужим огородам и кличет кота...

Ночные блуждания
До темноты обыскал всю округу. Заглядывал под крыльцо, лазал по сараям, проверял каждый подвал. Руки исцарапал о ежевику, штаны порвал на заборе, но кота не нашел.

Вернулся домой, когда уже зажглись фонари. Сел на крыльцо, положил голову на руки.

Что же я наделал...

В памяти всплывали обрывки воспоминаний о маме. Как она стояла у калитки, провожая его в город: «Приезжай, сынок, не забывай...» Как звонила по вечерам, а он отвечал коротко, на бегу: «Да, мам, все нормально, работаю много...».

А она была одна. И только этот кот составлял ей компанию в длинные зимние вечера.

— Прости, мама, — прошептал Костя в пустоту. — Прости...

Не спал всю ночь. Каждый шорох за окном заставлял вскакивать: «Может, вернулся?» Но во дворе была только тишина.

На рассвете вышел снова искать.

Расспросы
— Мария Петровна! — застучал в калитку к соседке. — Скажите, где он мог спрятаться?

Женщина вышла в халате, с заспанным лицом:

— Костя, ты с ума сошел? Пять утра на дворе!

— Не могу найти его! Обыскал все вокруг. Где он может быть?

Мария Петровна внимательно посмотрела на Костю.

— Слушай. А ты посмотри у старого колодца. За вашим участком. Там твоя мама иногда ему миску ставила. Может, туда вернулся?

Костя бросился бежать, не дослушав до конца.

Колодец стоял в зарослях ивняка, метрах в ста от дома. Костя раздвигал ветки, продирался сквозь кусты, зал:

— Кис-кис-кис! Где ты?

И вдруг услышал — слабое мяуканье.

Встреча
Кот лежал в высокой траве под развалившимся срубом колодца. Свернулся калачиком, еле дышал. Больная лапа распухла, из раны сочилась кровь.

— Господи... — Костя осторожно присел рядом. — Что с тобой?

Кот поднял голову, узнал и... не убежал. Только жалобно замяукал, будто говорил: «Где же ты был так долго?»

— Прости меня, — шептал Костя, протягивая руку. — Прости, дружок.

Кот принюхался, потом слабо лизнул ему пальцы.

— Мамин кот, — Костя аккуратно поглаживал серую шерстку. — Она о тебе заботилась, да? А я дурак старый...

В горле встал комок. Столько лет потерянного времени. Столько несказанных слов. Мама умерла, думая, что сын ее забыл. А этот кот, он единственный, кто помнил ее последние дни.

Возвращение домой
— Пойдем, — тихо сказал Костя. — Пойдем домой.

Осторожно взял кота на руки. Тот не сопротивлялся — слишком слаб был. Только прижался к груди Кости и тихо замурлыкал.

Впервые за много лет Костя почувствовал, что нужен кому-то.

Нес медленно, стараясь не тряхнуть больную лапу. Кот доверчиво устроился у него на руках, словно понимал — больше его никто не обидит.

— Все будет хорошо, — бормотал Костя. — Покормлю тебя, лапу полечим. Будешь у меня жить.

На крыльце остановился. В доме пахло сыростью и одиночеством. А сейчас... сейчас здесь будет кто-то живой.

— Добро пожаловать домой, — прошептал Костя и переступил порог.

Кот слабо мяукнул — будто сказал: "Наконец-то."

Первая ночь
Вечером Костя сидел на полу рядом с коробкой, где устроился кот. Лапу промыл, забинтовал, из консервов приготовил жидкую кашку.

Кот понемногу ел с его рук, благодарно мурлыкал.

— Как же тебя звали? — размышлял вслух Костя. — Наверняка мама имя придумала...

Кот поднял голову, посмотрел своими умными желтыми глазами.

— Серый? Барсик? — гадал Костя.

При слове «Серый» кот слабо мяукнул.

— Серый! — обрадовался Костя. — Ты — Серый!

И тогда в доме впервые за много лет зазвучал смех.

Новая жизнь
Через месяц Серый окончательно поправился. Лапа зажила, шерсть отросла, появился аппетит. А главное — он перестал бояться. Ходил по дому как полноправный хозяин, спал на маминой подушке, мурлыкал под ноги Косте во время готовки.

— Ишь ты, какой наглый стал, — смеялся Костя, споткнувшись о серый хвост. — Совсем освоился!

Но в голосе его звучала такая нежность, что Серый только довольно щурился.

Дача преобразилась. Костя починил крыльцо, покрасил забор, разбил новые грядки. Работал с удовольствием — не от скуки, а потому что знал: дома его ждет друг.

Письмо сыну
Однажды вечером Костя достал старую записную книжку мамы. Листал, читал ее аккуратный почерк: «Купить молока», «Позвонить Косте», «Серому рыбки»...

На последней странице нашел что-то вроде письма:

«Если что со мной случится, пусть кто-нибудь позаботится о Сером. Хороший он, только пугливый. А Костик мой... он добрый, просто забыл об этом. Работает много, устает. Но я знаю — вспомнит. Обязательно вспомнит».

Костя зажмурился, чувствуя, как накатывают слезы.

Вспомнил. Наконец-то вспомнил.

Возвращение в город
В сентябре пришло время возвращаться в город. Костя паковал вещи, а Серый тревожно ходил кругами.

— Не переживай, — успокаивал его Костя. — Теперь мы вместе. Навсегда.

В электричке Серый сидел в переноске, изредка мяукал. Пассажиры улыбались, глядя на пожилого мужчину, который нежно разговаривал со своим котом.

— Скоро дома будем, — шептал Костя. — Увидишь, как там хорошо. Теплая батарея, мягкий диван.

Городская квартира тоже изменилась. Костя купил коту лоток, миски, игрушки. Повесил на стену мамину фотографию — пусть Серый помнит, откуда пришел.

Соседка тетя Валя ахнула, увидев перемены:

— Костик! Да ты как будто помолодел! И кот у тебя какой красивый.

— Мамин кот, — гордо ответил Костя. — Теперь мой.

Серый важно прошествовал по комнате, обнюхал новую территорию и устроился на подоконнике — там, где лучше всего видно двор.

Теперь Костя просыпался не от звонка будильника, а от мурлыканья у самого уха. Серый требовал завтрак, внимание, ласку.

— Ну что ты, как маленький, — ворчал Костя, но руки сами тянулись погладить серую шерстку.

Вечерами они смотрели телевизор, Серый на коленях у хозяина. И Костя думал: мама была права — он вспомнил, как быть добрым.

А Серый мурлыкал и щурился от удовольствия.
https://dzen.ru/a/aEaJszNWKktBpRBm