С днем рождения , Kaliban!




Я открыл ворота и подготовил насос бензиновой колонки. Всегда в это
время уже подъезжали заправляться первые машины.
Вдруг за своей спиной я услышал хриплое кряхтение, -- казалось, будто
под землей проворачивают ржавый винт. Я остановился и прислушался. Потом
пошел через двор обратно в мастерскую и осторожно приоткрыл дверь. В
полутемном помещении, спотыкаясь, бродило привидение. Оно было в грязном
белом платке, синем переднике, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой;
весило оно не менее девяноста килограммов; это была наша уборщица Матильда
Штосс.
Некоторое время я наблюдал за ней. С грацией бегемота сновала она взад
и вперед между автомобильными радиаторами и глухим голосом напевала песню о
верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной уже почти
ничего не оставалось. Накануне вечером она была полна.
-- Однако, фрау Штосс... -- сказал я.
Пение оборвалось. Метла упала на пол. Блаженная ухмылка погасла. Теперь
уже я оказался привидением.
-- Исусе Христе, -- заикаясь, пробормотала Матильда и уставилась на
меня покрасневшими глазами. -- Так рано я вас не ждала.
-- Догадываюсь. Ну как? Пришлось по вкусу?
-- Еще бы, но мне так неприятно. -- Она вытерла рот. -- Я просто
ошалела.
-- Ну, это уж преувеличение. Вы только пьяны. Пьяны в дым.
Она с трудом сохраняла равновесие. Ее усики подрагивали, и веки
хлопали, как у старой совы. Но постепенно ей все же удалось несколько прийти
в себя. Она решительно шагнула вперед:
-- Господин Локамп, человек всего лишь человек. Сначала я только
понюхала, потом сделала глоточек, а то у меня с желудком неладно, -- да, а
потом, видать, меня бес попутал. Не надо было вводить в искушение старую
женщину и оставлять бутылку на столе.
Уже не впервые заставал я ее в таком виде. Каждое утро она приходила на
два часа убирать мастерскую; там можно было оставить сколько угодно денег,
она не прикасалась к ним. Но водка была для нее что сало для крысы.
Я поднял бутылку:
-- Ну конечно, коньяк для клиентов вы не тронули, а налегли на хороший,
который господин Кестер держит для себя.
На обветренном лице Матильды мелькнула усмешка:
-- Что правда, то правда -- в этом я разбираюсь. Но, господин Локамп,
вы же не выдадите меня, беззащитную вдову.
Я покачал головой:
-- Сегодня нет.
Она опустила подоткнутые юбки.
-- Ну, так я смоюсь. А то придет господин Кестер, и тогда такое
начнется...
Я подошел к шкафу и отпер его:
-- Матильда!
Она поспешно заковыляла ко мне. Я высоко поднял коричневую
четырехгранную бутылку.
Она протестующе замахала руками:
-- Это не я! Честью клянусь! Этого я не трогала!
-- Знаю, -- ответил я и налил полную рюмку. -- А знаком ли вам этот
напиток?
-- Еще бы! -- она облизнула губы. -- Ром! Выдержанный, старый,
ямайский!
-- Верно. Вот и выпейте стаканчик. -- Я? -- она отшатнулась. --
Господин Локамп, это уж слишком. Вы пытаете меня на медленном огне. Старуха
Штосс тайком вылакала ваш коньяк, а вы ром еще ей подносите. Вы -- просто
святой, да и только! Нет, уж лучше я сдохну, чем выпью.
-- Вот как? -- сказал я и сделал вид, что собираюсь забрать рюмку.
-- Ну, раз уж так... -- она быстро схватила рюмку. -- Раз дают, надо
брать. Даже когда не понимаешь толком, почему. За ваше здоровье! Может, у
вас день рождения?
-- Да, вы в точку попали, Матильда!
-- В самом деле? Правда? -- Она вцепилась в мою руку и тряхнула ее. --
От всего сердца желаю счастья! И деньжонок побольше! Господин Локамп! -- Она
вытерла рот.
-- Я так разволновалась, что надо бы еще одну пропустить! Я же люблю
вас, как родного сына.
-- Вот и хорошо!
Я налил ей еще рюмку. Она выпила ее единым духом и, осыпая меня добрыми
пожеланиями, вышла из мастерской.

Э-М.Ремарк "Три товарища"