Это цитата сообщения crea7yph Оригинальное сообщение

Без заголовка



Парк Птиц.»

«Чирик, чирик....»
Сегодня мы прогуливаемся, неспешным шагом, по Парку невероятной красоты и пересказываем, то что видим. Мы — это Я и маленький птенчик, который летит рядом на уровне моей головы. Правда следует заметить, что Я сам не умею говорить, и все эти заметки прочирикивает он.
Мы сидим на подгнившей скамейке круглого амфитеатра. Небольшая деревянная сцена, закольцована рядами старых скамеек.. Стоит чудесная погода — яркое солнце, голубое небо, то тут, то там замощенное маленькими тучками серого цвета. Мы болтаем ногами и делаем восьмерки в воздухе, смотря по сторонам.
В Парке проводится собрание любителей Птиц Говорунов, затянувшиеся на пару последних эпох. Люди со своими любимцами приходят в театр по одному и стайками, валяются на поросшей травой сцене или гуляют меж скамей. Колышущиеся тельца, в теплых шерстяных носках, бродящие по лабиринту из перекрикиваний сидящих на них хозяев. Затянутые потрескавшейся яичной скорлупой глаза, и лбы с глубокими шрамами от птичьих когтей. Птицы на их головах - разных размеров и различных цветов, чьи то перья блестят, чьи то мерцают, поглощая, падающий на них свет.
Чтобы не запутаться, сразу объясним, - тонкая игра Говорунов заключается в том, что гуляющие не замечают Птиц на своих макушках, и ходят по кругу с уверенностью в собственной цельности и независимости. У меня самого маленький Птица-птенец лилового окраса, какие бывают у самых маленьких гуляющих, и я знаю о его отдельной жизни.
«Гарр, Гарр!!!»
Пернатые общаются с помощью гарканья, а родной язык солнечных лучей давно позабыт. Вокруг стоит невыносимый ор, вырывающийся из хищных клювов. Когда-то - это нескончаемая какофония раздражала нас, но со временем стала в ряд с другими звуками, укутывающими Парк. Мы стараемся не с кем не общаться, - на этом собрании опасно кому то доверять, так как не знаешь с кем разговариваешь.
Вот у проходящего мимо нас скитальца, птица приподнимает сжимающую голову лапку и, потряся ей в воздухе, с удвоенной силой вонзает в прежнее место, искривляя лицо своего носителя гримасой. Эту боль мы знаем не понаслышке - было время и мои мышцы сводили подобные судороги.
То, что в древние времена было симбиозом, за тысячи лет существования Парка превратилось в паразитизм. На некоторых бедолагах птицы настолько наглые и жирные и их щебет настолько силен, что подвергает хозяев в беспамятство. Хотя здесь уместней говорить в птицепамятстве. Многие напрочь забыли, что гуляют в парке, и жизни напролет блуждают по туманным улицам из нашёптываний своих крылатых друзей. Птиценосцы почти не улыбаются, их лица спрятаны за масками печали и беспокойства. Даже раздающийся изредка смех, это обыно лишь неконтролируемый рефлекс на шутки Говорунов. Почти никто не разделяет нашей легкой радости прогулки, – если нас и замечают, то брошенные взгляды выражают непонимание и неосознанное раздражение.
Мы выходим из амфитеатра и продолжаем нашу экскурсию, вступая на широкую аллею, лежащую между толстых дубов. Острые клювы птиц на прохожих срывают листья с окружающих деревьев и примиряют их себе в оперение. В Парке почти у всех есть дела и заботы, - большинство встреченных нами идут быстрым шагом, некоторые бегут.
В этой спешке гуляющие не замечают чарующей красоты коры деревьев.
Не слышат треска листьев под, уставшими носить в разы большего, ногами.
Не чувствуют ласкающие прикосновения, обдувающего их, ветра.
«Фшшших...!»
Мимо проносится прохожий, чуть не сбивая нас с ног. Оборачиваясь вслед мы видим, что толкнувшая нас фигура от макушки до пояса завернута в исписанную туалетную бумагу, а в руках у нее два огромных булыжника. Один из них больше другого, и несмотря на все усилия, бегуна все время сносит вправо. На этих аллеях, вообще следует быть очень осторожным. Не считая, устрашающего шелеста деревьев самого Парка, большую опасность представляют сами гуляющие, поведение которых в силу нашептывания их питомцев, иногда бывает очень опасно. Говоруны довольно часто ссорятся между собой, и порой эти конфликты заканчиваются смертью их носителей.
Изредка нам попадаются пары. Две птицы переплетают перья между собой, а лица на головах под когтями выглядят более жизнерадостными. У некоторых даже рассасывается скорлупа на глазах. Раньше и мы видели в таком времяпрепровождении уйму заманчивого, но как правило после таких милых прогулок, Говорун становится особенно неистов. Одному нашему знакомому, в подобном настроении, Пернатый расклевал голову до кости.
Мой птенец садится мне на нос и целует меня между бровей, - как видите, нам вполне хватает компании друг друга.
Не редкость что подобные совместные гулянья затягиваются на до достаточно продолжительные сроки. Пернатые даже дали этому отдельное название. Тогда два Говоруна срастаются с друг другом становясь одной большой Птицей, держащей свои мощные лапы сразу на двух головах.
Говоря о единстве Птиц можно вспомнить еще кое-что. В одной из наших прогулок в очень отдаленную часть парка, мы встретили Старца и вот, что поведал нам его птенец: на самом деле множество Птиц это лишь кажимость, а в действительности есть лишь Один Большой Говорун, крик, которого на разных головах имеет разную силу и тональность. Хоть мы и не полностью согласны с этой версией, - истинное положение вещей очень близко к ней,- уж больно схожи желания и повадки Птиц в Парке.
Да, хотелось бы предупредить о том, что нашу повесть не стоит никому пересказывать. Говоруны крайне враждебно реагируют, когда говоришь им о Парке, и вы рискуете быть сильно поклеваны. Забавно, но мы часто наблюдаем скопления гуляющих под предводительством какой-нибудь особо пухлой особи, ведущей беседы на темы остроты птичьих когтей, глубины шрамов на головах, и даже о существовании Парка. Но самое интересное в том что ни на одном из участников подобных собраний, мы не видели ни птенцов, ни хотя бы более мелких особей Говорунов. Напротив, обычно размеры их Пернатых намного больше средних.
Так что: «Тсссс...»
Мы сворачиваем на маленькую аллейку ведущую налево и вниз. Через некоторое время перед нами вырастает небольшой фонтан - кормушка, окруженный кольцом чугунных скамеек. От него веет приятным и немного искушающим ароматом перегноя. Четыре рта на разбухших лицах пережевывают водоросли, которые закидывают им туда Говоруны. Один из них давится, но наскоро откашлявшись, с нескрываемым рвением возвращается к трапезе.
Еда и сон это любимые занятия гуляющих. В эти моменты Говоруны успокаиваются и притихают, давая своим носильщикам небольшой отдых. Улавливая ход наших мыслей, Парк показывает нам подходящую сцену. На краю, огороженного тонкой узорчатой оградкой, обрыва, навалившись друг на друга, спят четыре гуляки. До наших ног доходит вибрация, которую рождает их храп. Рассказывают, что в былые времена, усталость после прогулок была столь незначительна, что сон отнимал лишь несколько часов в день. Став же временем гарантированного избавления от птичьего крика, его протяженность нередко растягивается на недели. При пробуждении после таких затяжных спячек, Говоруны возобновляют свою болтовню с утроенной силой, принося хозяевам, еще большие страдания.
Спускаясь от обрыва вниз по каменной лестнице мы проходим возле беседки и с ярко красным петушком-флигелем на крыше. Из под ее скамейки торчит подрагивающая нога, укутанная в серебристо-серое крыло. Пернатые на редкость трусливы, и часто куда-нибудь прячут тела своих спутников. Иногда нам получается лицезреть целые группы птиценосцев, носящихся туда сюда с наполненными страхом глазами и истошно орущих.
«Диннн, Доннн!!!»
Поток наших рассуждений прерывает звон курантов на, стоящих возле беседки, высоких часах. Как мы уже замечали ранее, Говоруны очень внимательны к распорядку. По всему Парку, то тут, то там разбросаны хронографы различных размеров и формы. Их тиканье в некоторых областях настолько громкое, что заглушает звук шагов. Гуляющие, чьи Птицы особенно любят следить за временем, носят часы прямо на себе, примостив здоровенный циферблат вместо бляхи на поясе.
Вообще, Пернатые много чего выдумывают. Одновременно с непрекращающейся хаотичной болтовней, в их сущности присутствют созидательные черты. Взять хотя бы колодцы с рябой водой. Мы как раз проходим один средних размеров, стоящий на небольшом холмике вправо от аллейки. Они появились в парке не так давно. На воде внутри появляются различные видения: из прошлого, настоящего и недалекого будущего. Хоть изображение и не очень четкое, но его созерцание успокаивает гуляющих. Мы , не очень интересуемся содержанием этих пьес на воде, но любим наблюдать за собраниями вокруг них. Многие, не сильно смущаясь летящим в колодцы объедкам, трапезничают прямо во время глядения. Показываемая рябь это отдельная тема бесед у Птиц. Часто гуляющие собираются в группы, рассаживаются на длинные скамьи и их Говоруны с энтузиазмом обкаркивают недавно просмотренное.
К нашим ногам, порывом ветра, прибивает кусок туалетной бумаги. Подняв его мы видим что это еще одна птичья выдумка - листок расчерчен на маленькие графки, в которых располагаются цифры. Некоторые из них обведены жирными красными кругами, некоторые зачеркнуты. Аккуратно сложив, мы выбрасываем налетевшую на нас бумажку в чугунную мусорку, стоящую у арки "жилого" района Парка, и отряхнув носки, проходим внутрь.
Гуляющие живут в дуплах деревьях. Чьи-то дома больше, чьи-то меньше, но общее для всех обиталищ, это огромные кучи хлама вокруг и витые гнезда на ветвях. Особо смекалистые Птицы мостят вокруг своих деревьев заборчики. Чего только не встретишь, разглядывая образующий их защитный узоры: ветки различной толщины и длины, чугунные завитушки, полусгнившие трупы других Птиц, скрученные из сухих листьев веревки, заржавевшие указатели дороги. Не дай Парк, кому-то Чужому зайти за границы, этих маленьких мирков. Жители дупл искренне считают огороженную землю своей, и могут даже пролить кровь, защищая ее.
Чем ближе к центру района, тем больше охват деревьев и диаметр прилежащей почвы. Наше внимание привлекает одно дерево, за широкой канавой-рвом. Это огромный старый Дуб, чьи ствол и ветви закованы в бронзовые цепи. Их концы на самом верху удерживает мускулистая фигура, с огромным Говоруном на голове. Птица громко орет. В ее мощном крике ноты довольства, гордости, печали, отчаяния и боли сливаются в одну сотрясающую окрестности волну.
Повернув на перекрестке с маленьким фонтанчиком направо, мы доходим до серпантинной лестницы уходящей вниз. Одолев спуск по ее земляным ступенькам, перед нами разворачивается берег большого озера. Оно такое огромное, что другого края не видно. Это одно из наших любимых мест. Здесь можно посидеть в одиночестве, не на чем не фокусируя взгляд. Говоруны не любят мочить перья, поэтому здесь почти нет гуляющих.
Вот и сейчас на пляже сидит одна женщина со здоровенной оранжевой Птахой, а в воде плещутся два чада. Мы подходим ближе и садимся на черную гальку. Птица на взрослом повторяет одну и ту же фразу с разными интонациями и громкостью. Дети играют в воде, а вокруг кружат изредка чирикающие птенчики. В глазах малышей, отражается закатное солнце.
Сидим, смотрим на горизонт и слушаем плеск волн.
Постепенно на Парк опускаются сумерки, и мой птенец начинает крутить сонные восьмерки перед глазами. Потянувшись, мы поднимаемся и шагаем на Север, в сторону стоящего невдалеке холма.
У его подножия начинается узенькая тропка, ведущая наверх. Можно сказать, что это наиболее знакомая нам территория, - на вершине растет деревце, на котором мы живем. Хотя, когда Говорун перестает нести отсебятину по поводу окружающего, приходит понимание того, что Парк изменчивое и текучее место. Очень мало остается по настоящему знакомым, и мы никогда не уверены, где будут лежать наши носки утром.
На подъеме, мы проходим яму, уходящую вглубь холма. Давно, когда мой птенец был огромной фиолетово-желтой Птицей, а ее кудахтанье причиняло мне нестерпимые муки, мы вырыли эту нору. Затащив внутрь широкий пень и сухих листьев, мы сели на голову и стали ждать. Первые месяцы птичьи крики были еще сильнее, чем обычно. Перевернутая поза, запах перегнившей листвы, отсутствие еды, сна, и любимых видов Парка, ввергало Пернатого в неистовство. Но постепенно он стал успокаиваться. Лапы с каждым днем не так сильно давили на голову, а речи становились все тише и реже. После года сидения, я уже четко понимал, что я и Птица не единое целое. На второй год, Говорун стал уменьшаться в размерах и к третьему дню третьего года, совсем отцепил свои лапки и стал таким, как сейчас, - маленьким, щебечущим птенцом.
Как мы замечали прежде, я не один, кому удалось сбросить вес собственной Птицы, вспомнив язык тишины и себя самого. Но таких, Знающих о прогулке, единицы. Их пути некому не известны, а дупла, скрыты от глаз посторонних. Для большинства же, встать вверх ногами, это шаг на который, они никогда не решатся. Сколь не иллюзорна птичья болтовня, мало кто готов сменить ее, на радость простого гулянья.
Взойдя наверх, мы подходим к карликовому вязу, на плоской вершине, которого и живем. Маленький говорун аккуратно обхватывает лапками мою ключицу и закрывает глаза. Я сажусь скрестив ноги и замираю. Перед моими глазами расстилается одеяло, засыпающего Парка Птиц.

КОНЕЦ