когда небо начинает брать власть над солнцем, поглощает его и превращается в розоватый с оттенками фиолетового закат, я вяло качаю ногой в такт джазу 30-х и вспоминаю прикосновения моих губ к ее. она - девушка старого французского черно-белого фильма, с тонко_очерченными губами, которые она подводит ярким алым карандашом и призвуками саксофона в дымном от тонких сигарет сердце.
когда она прикасается ко мне слегка влажными тонкими длинными пальцами, гладит ими по шее, так ветряно и по-легкому, словно это перышко опускается по тебе, ползет по скулам и тает где-то в районе предплечья, я вся превращаюсь в нежность, готова убить ради нее, готова отдать ей все, что у меня есть и сказать, что все, что у меня есть - это она. она медленно расхаживает передо мной в шелковых платьях и кружевном белье, кусает мои губы, когда ей совсем одиноко и целует пальцы, когда я вожу ими по ее губам. она любит заводить старый патефон и долго глядеть в звездное окно, бесстыдно свесив стройные ноги с подоконника. тогда я, в такие печальные моменты, подползаю к ней, преданно заглядываю в глаза, пытаюсь поймать ее взгляд, пытаюсь целовать взглядом ее шею, слежу за лениво уходящим к потолку дымом ее сигареты, словом, люблю ее нежно, томно, с черно-белыми пятнами в воздухе. все вокруг начинает вращаться, когда она дарит мне кусочек себя, иногда она, медленно танцуя под звуки блюза, садится на мои колени и шепчет на ушко: "сегодня я совсем твоя."
тогда я точно чувствую, как маленький край, кусочек ее нежности сливается с моим нежным сиянием души и превращает весь мир вокруг во что-то иное, в цвет искренности и откровения наших с ней встреч.
жара