В четвертой главе, названной «Религиозный смысл человеческой мысли», Трубецкой критикует «отвлеченный мистицизм» П. Флоренского, который в работе «Столп и утверждение истины», по мнению Евгения Николаевича, ставит под сомнение возможность разумной веры. Мысль, по мнению отца Павла, не может участвовать в акте веры. Однако, Трубецкой замечает, что у этого утверждения есть нечто общее с рационалистическим неверием, а именно, что «никакого моста между разумною мыслью и христианским откровением нет и быть не может». С иронией он цитирует «Столп и утверждение истины», где говориться о безумной душе: «Господи, Господи, если ты существуешь, помоги безумной душе, Сам приди, Сам приведи меня к себе, хочу ли я или не хочу, спаси меня. Как можешь и как знаешь, дай увидеть тебя. Силою и страданиями привлеки меня». И заключает: «Если справедливы эти возражения мистического алогизма и неверия против возможности найти какой-нибудь логический переход от мысли к откровению, то должны быть признаны тщетными всякие попытки утвердить в мысли религиозный смысл жизни». Вопроса о соотношении веры и разума в христианстве должен решаться опираясь на халкидонское определение о двух природах во Христе. Справедливо замечает В. Зеньковский: «К сожалению, то «обновление ума» (Рим. 12:2), которое принесло в мир христианство, не дало миру всего, что могло и должно было войти в мир от света, который засиял миру во Христе». Можно без преувеличения сказать, что труд Евгения Трубецкого «Смысл жизни» и есть тот самый мостик между человеческой мыслью и Божественным откровением.