Это цитата сообщения Los_Alamos Оригинальное сообщение

Странная улица

*примечание* по-нормальному, как на дайрах, эти морешные ссылки почему-то не работают, короче, терпите.
О небо, я написал это за один присест, встав, только чтобы налить себе чашку чая, я просто герой, не так ли?
Я думаю, там совершенно очевидно, кому какой дом, так что не буду писать имён. То, что я написал первый дом, меня удивило. То, что написал последний, было само собой. Шестой был добровольно-обязателен, как и любые родственные отношения, а уж супружеская жизнь так и вовсе налагает ответственность; третий дом свёл меня с ума и ударил меня головой о стенку, четвертый осел на пальцах моих сединой и пеплом, пятый дышал отчаяньем и надеждой.
Есть и другие дома, но уже не сейчас, к тому же, например, про мальчика-в-белой-рубашке и дом у южного моря я уже писал, и девушке Таурвен писал, и вообще много писал. Есть еще у меня впечатления, но сейчас я записал лишь самые яркие и самые глубокие. Плюс еще первый дом, сиюминутный порыв, вместо незаконченной сказки, которую я уже не собираюсь, наверное, дописывать.

Добро пожаловать к вам домой +)


дом первый [...] дом из черного стекла, которое ранит твои руки, дом, сгоревший несколько раз дотла и обжегший тебя до ребер, дом, в котором есть кое-что еще, кроме этого.

ты живешь в большом черном доме.
он построен из высоких, продолговатых гладких панелей. прикоснись к такой - и останется отпечаток пальца, серый, блеклый, через пару мгновений он тоже исчезнет, растворится в химической чистоте.
ты тоже постепенно растворяешься в темноте этого дома, как собственный отпечаток пальца. несколько мгновений - и кажется, тебя не станет.
      воздух в этом доме ничем не пахнет.
этот дом целиком находится под землей.
там много лестниц: прямых и винтовых, длинных и в несколько ступеней. окон нет. иногда там очень холодно, иногда невыносимо душно; глубоко внизу слышны крики птиц, но птиц нет, слышны только крики.
посреди одной из комнат стоит письменный стол.
ты приходишь туда в понедельник утром или в среду вечером, днем в пятницу и в сумерках в воскресенье. но под землей не важны времена года и суток, ты не помнишь число и месяц, поэтому подписываешь произвольные.
ты садишься, иногда идеально прямо, иногда, как вешалка для пальто сутуло, сгорбленно, как покусанная краюха хлеба. ты оставляешь отпечатки пальцев на гладкой поверхности стола, и они никуда не деваются. весь стол заполнен твоим дыханием, твоим потом от мокрых ладоней, твоей жизнью. когда у тебя заканчиваются чернила, ты пишешь кровью, но до поры до времени она - ненастоящая, потому что тьма в твоей голове - соткана из обмана.
когда ты вырастешь, ты будешь писать кровью.
этот дом построен по твоему заказу твоей же мыслью. тьму в нее заселял ты сам, почти нежно вдувая ее в эти стены, отчего они становились стерилизованными. однажды ты спустился вниз и больше н поднимался.
наверху тебя ждет кресло-качалка, открытые окна, пожилой дворецкий и пышный сад. открытая книга на столе - диккенс, наверное, - и еще не остывшая чашка кофе. в камине трещат дрова и пахнут живой смолой.
все, что от тебя на самом деле требуется - это успеть подняться наверх до того, как ее легкие шаги нарушат мелодию сада, а руки ее коснутся калитки. твой дворецкий поспешит ей навстречу - даже кошка дернет хвостом в знак любопытства - но вот если тебя не будет, второе кресло-качалка будет всегда пустовать, не обидно ли.
поднимайся, она придет, и тогда ты поймешь, что хотя сейчас тебе кажется, что дома наверху не бывает, что картины на стенах - миф, что кошки смертны, кресла-качалки противно скрипят, а отпечатки пальцев всегда исчезают - когда ты поднимешься, ты поймешь, что все равно наоборот.
что тьма - всего лишь порождение разума, а не разум - порождение тьмы. и что если открыть глаза, то увидишь не ночные кошмары, а свет из окна, падающий на твою постель.
дворецкий несет тебе кофе, проснись



Дом Второй. [+++] Дом голубей и горных рек.
Этот дом, естественно, в Финляндии. На самом деле, соломинка, там нет никакого дворецкого – потому что ты не сможешь иметь слуг, слуги – это удел тех, кто способен брать, не стыдясь, а ты не такая. В твоем доме будут жить только друзья. Меня там не будет, потому что я всю жизнь играю в Снусмумрика в этом вопросе, но у меня непременно период ухождения из Мумии-дола.
Так вот, там будет голубятня. Там будет длинная чистейшая горная река. Там будет много-много солнца в доме. И огромный танцевальный зал с такой акустикой, которая приходит нам с тобой только во снах. Когда я буду приходить к тебе в гости, мы будем танцевать там всякую дурь, потому что к тому моменту научимся танцевать. У тебя будут снова длинные-длинные волосы. И улыбка станет еще мудрее и еще прекраснее.
Твой муж на самом деле будет офигенно тебя любить, больше всех на свете тебя любить, потому что – ну как можно тебя не любить? Когда ты будешь спать, он будет вглядываться в твое лицо, и не дышать, не дышать, не дышать, а потом осознавать, что не дышит, и вдыхать как в первый раз – мучительно и с восторгом. Он будет закутывать твои плечи в пеструю мягкую шаль из шерсти, он будет целовать тебя в уголок губ.
У тебя будет обувь с твердой подошвой, и, когда ты будешь спускаться по лестнице, ступеньки будут говорить тебе вслед: цок-цок-цок, и ты будешь смеяться, когда спускаешься, потому что у тебя будет возможность смеяться просто так, от неизбывного счастья, и твой муж будет подхватывать тебя на руки и снова целовать.
Я буду приходить редко, мы будем сидеть на дереве рядом и смотреть на чистую горную реку.
По вечерам мы будем вместе писать музыку, у тебя будет не рояль – у тебя будет целый орган, как у Дэйви Джонса.
А потом я снова уйду, и снова муж твой смотреть на тебя – и не дышать, укрывать твои плечи – и целовать в уголок губ.


Дом третий. [///] Дом, который сразу и не разглядишь, дом, которого я не вижу, дом, вход в который закрыт для всех

Признак первый, ты никогда не догадаешься, что это тебе, даже если я тебя ткну лицом (а сейчас я это и делаю, и многими словами ниже, и кровью своей, и еще у тебя есть сто свидетельств и сто доказательств же моей дурости). Пункт второй, я хочу перерезать себе горло, взять себя за волосы и ударить лицом об стол, и вообще моя совесть, как я уже писал некоторое время назад, насилует меня бесстыдно и в самые интимные места мозга. Пункт третий, меня бьет крупная дрожь, но это неважно, и когда я плакал, это было неважно, и еще у меня плед. Пункт четвертый, я привык писать тебе письма, ну это чтобы ты точно понял, что это тебе.
Иногда ты на них отвечал, и согласись, мои письма были красивые, да?
Итак, я понятия не имею, какой твой дом в моей голове. Потому что мне кажется, что твой дом на другой планете, что это дом какого-то совершенно иного устройства, до которого мне просто не допереть, потому что я всегда был глупый и совсем не из вашего аниме. Может быть, это многоэтажная башня: сто этажей ввысь, сто этажей под землю. Под землей там кипят котлы, звенят цепями чудовища, ждут своего часа летучие мыши и орудия пыток. На самом верхнем этаже висят длинные непонятные веревки из длинного непонятно чего, и издают звуки, которые слышат только ветра и сами ветра же их и извлекают. На девяносто девятом же этаже, наверное, колокола, и когда они звенят, старый молочник кивает себе под нос и приносит тебе домой запрещенные ингредиенты, а девочка из соседней деревни засовывает себе фиалки в волосы и начинает рассеянно танцевать. На девяносто восьмом этаже черте что, на всех остальных тоже, а уж что творится внизу, даже демон не знает, и вся эта сложная система лестниц, с одной попадаешь на нужный этаж, с другой нет, да и вообще, наверное, только ты нормально ориентируешься в своем доме, все прочие издают неподдельный вздох восхищения и сдаются без боя. На шестьдесят шестом этаже сидит сам дьявол и добренько улыбается. На шестьдесят четвертом полы из черно-белых клеток, и шкафы с досками, и все виды фигур из самых разных стран. На восемьдесят девятом готовят лучший в мире кофе.
Самая классная фишка в том, что тебе не нужны лестницы, ты же ветер.
Ни один живой человек не спускался под землю ниже какого-то там этажа. Там настолько много тьмы и ужаса, что даже ты еще не совсем понимаешь, насколько. При этом ты абсолютно в силах ей управлять. Ты стискиваешь зубы и управляешь. Ты очень сильный.
Где-нибудь в соседнем городе тебе стоит памятник за спасение человечества, но ты предпочитаешь о нем забыть и нигде не упоминать, а если вдруг, в те редкие моменты, когда ты покидаешь дом, тебя кто-нибудь хватает за рукав и спрашивает: не ты ли тот самый герой, ты делаешь озадаченное лицо и спрашиваешь: что за герой вообще?
У тебя есть ручной дракон. Он прилетает к тебе, когда у тебя на верхних этажах распогодится, и ты готов – с периодичностью раз в сезон – принимать гостей, и тогда ты кормишь его с руки.
У тебя есть сфинкс, у которого прекрасные голубые глаза.
У тебя есть я – без породы и без имени, вовсе не из вашего аниме, вовсе не кавайное чудовище, мерзкие ошметки моего тела валяются где-то у тебя в подвалах, однажды я сдох там, а ты меня сшил и выпустил.
Так как я неблагодарный урод, то в знак своей признательности я нагло отгрыз одну из этих непонятных поющих хреней на самом верхнем этаже и позорно сбежал, чтобы только не помнить, чтобы только не помнить, но не помнить нельзя.
На тысячу километров за твоей спиной растет большой лес, и если ты умрешь, ты отправишься туда – отдыхать, и уж там-то никто не напомнит тебе про этот проклятый памятник, да и сам ты, должно быть, забудешь, что спас человечество.


Дом четвертый [---] Дом, полный неведомых птиц, дом, стоящий на вершине горы, дом, стоящий в центре большого города, дом, стоящий в центре постоянно текущей сказки, дом-внутри-твоей-головы, дом на дне океана, дом на спине кита

Ты, старушка, никогда не заглядываешь в этот дневник, спорим? – вот товарищ, которому был третий дом, через пару недель непременно о нем узнает, потому что товарищу сообщат, а тебе никто не сообщит, а даже если ты и будешь когда-нибудь тыкать в мои имена от нечего делать, то вряд ли ты будешь читать все это настолько внимательно, чтобы прочесть это, но, собственно, вот.
У тебя есть всё. Буквально-таки всё. У тебя есть Золотой город, про который я знаю лишь только, что он записан в школьной тетрадке и создан в период, когда группа Muse была для тебя музыкой мира. У тебя есть киты и море в сердце. У тебя есть большие города и квадратные километры нетронутых девственных лесов, в которых любой охотник погибнет на третьем часу охоты. Любой – но не ты, ибо ты не охотник, ты богиня любого места, куда приходишь.
Наверное, всё же заметно, что я самозабвенно влюблен в тебя с 12 лет, но всё это не имеет никакого отношения к тому, что твой дом невозможно странен, невозможно далек и ты бываешь в нем каждый раз перед сном, как только начинаешь придумывать.
Я думаю, теперь появилась лестница. Теперь, когда ты закрываешь глаза, ты долго падаешь куда-нибудь. И прежде чем попасть домой, ты долго, долго идешь по лестнице. Необязательно вверх, просто тяжесть в ногах и усталость. И с каждым разом все тяжелее вспомнить дорогу, ступени под ногами осыпаются, киты бьют хвостами и ты сходишь с ума много больше. Где-то там, под налетом стали, копится темное мрачное безумие. У каждого бога свое темное безумие, но твое вырвется наружу стальным смехом завоевателя мира.
Когда ты завоюешь мир, ты посмотришь, полюбуешься и пойдешь к себе домой пить чай. Это всё, что я хочу о тебе знать.
У тебя совершенно прекрасные сны, у меня тоже, но все неважно, пусть тебе снится море и корабли, и то, как киты бьют хвостами, и то, как несуществующая камера несется высоко над девственными лесами, и падает с самых высоких гор, а потом, как дракон, машет крыльями и поднимается в небо.
Ты – одна из самых прекрасных, которых я встречал в своей жизни.


Дом пятый. [~~~] Дом, в котором закрыты все двери, дом, в который нужно прийти, дом, окруженный тысячей ловушек, капканов и ядовитых змей, дом, в подвале которого ты заперлась и не смотришь в окно, потому что закрыла глаза ладонью - и в то же время дом-замок с тысячей окон, среди облаков, дом-сказка среди нетронутых полей, дом-до-которого-мне-не-добраться

Этого дома в этом мире нет.
Тебя в этом мире тоже нет.
Сейчас ты блуждаешь в обычной тьме, из которой все мы нашли или не нашли дорогу. Когда-то давно про тебя можно было писать историю, как про Последнего Единорога. Или снимать мультик, как Полет Драконов.
Сейчас я бы не рискнул писать о тебе даже Песню Трактирщика.
На самом деле, что бы ты там не говорила, ты никогда не научишься любить людей. Люди тебе нужны для игры. Именно поэтому, пусть даже твой дом пронизывает подземными ходами весь земной пласт, но живешь ты где-то совсем далеко отсюда. И туда никому не попасть. И теперь даже самой тебе туда не попасть.
Раньше ты была властелином мира, теперь ты сама сложила с себя эти полномочия. Что ж, всемогущество надоедает? – особенно когда не умеешь ми пользоваться.
Мне кажется, сейчас ты создаешь мир, в котором всё очень сложно. Там непроходимые леса, зеленые болота, заманивающие огоньки. Там море пожирает корабли, там принцессы заперты в башнях, а ведьмы с темными волосами смеются и празднуют свою победу. Раньше ты была ведьмой с темными волосами, но теперь ты переоделась в принцессу и заперлась в башне. Теперь твой дом окружен непроходимыми лесами и зелеными болотами, теперь каждый, кто рискнет к тебе подойти, будет сильно тобой ожидаем и тобой же убит на месте, сожран, растоптан и выплюнут.
Мои корабли утонули в твоих морях еще тысячу лет назад, а теперь, когда труп мой пришел и надел на палец тебе кольцо, ты с укором смотришь на меня и говоришь мне: чего так долго? Ты, наверно, меня не любишь, раз шёл так долго.
У моего скелета нет голосовых связок, я потерял их еще в болоте, поэтому я молча смотрю на тебя, и в глазницах моих усталость.
Однажды, надеюсь, ты всё же станешь ночной царицей, и мы еще прогуляемся по воде, когда кораблям моим не будет угрозы, когда ты снова поверишь в свое всемогущество.


Дом шестой. [^^^] Дом человека с аристократическими соплями, экономиста по наитию и шулера по призванию. В него влюблены все остальные, но только не вздумайте сообщить ему об этом.

Если бы я не отвел шестой дом тебе, ты бы меня убил, хотя у тебя сейчас нет интернета, но если у тебя только есть совесть, то ты однажды непременно это прочтешь, так вот, пишу я тебе шестой дом с расчетом, что ты, когда прочтешь, все-таки смилостивишься и меня не убьешь.
Впрочем, меня бесит, что твои знакомые называют меня так, как имеешь право называть меня только ты, так что если ты это читаешь, то я напоминаю тебе, чтобы ты разобрался с этой проблемой и дал им, наконец, по роже. И кстати, не позволяй им так называть и себя тоже, это ведь наши с тобой имена, ну.
Так вот, сопливец, твой дом, конечно, в Карпатах. И не бреши мне про Англию, в Англию ты приезжаешь, когда у тебя настроение щеголя, модника и любителя дам, а вообще-то ты живешь в Карпатах, ну то есть рядом, и именно там, в Трансильвании, твои бренные кости хранят свои бренные тайны. И вообще на самом деле дам-то ты не очень любишь, дамы тебя всего лишь развлекают, а настоящей твоей страстью были всегда лишь мужчины.
Поэтому с тобой будет жить один. Или много-много, но вот один будет тот, который Тот Самый Один. И на самом-то деле ты будешь от него без ума, как без ума некоторые от французских булочек и итальянских макарон, и никакие волшебные палочки и приворотные зелья не собьют тебя с пути истинного. Ты на самом деле всегда нуждался в Именно Нем. Вот ты его и получишь, а я буду спать спокойно, не боясь, что твой странный энтузиазм приведет к чему-то ужасному, потому что ты свою больную энергию будешь направлять лишь в одно русло.
Сейчас опишу, как всё это будет.
Он будет смотреть на тебя прищурившись, слегка улыбаясь. Непостижимость-загадочность этой улыбки будет выводить тебя из себя и пронзать твоё сердце сумасшедшей влюбленностью. Ты будешь делать все, чтобы только переспорить его, обхитрить его, обставить и показать, что ты круче. Это будет вечное соревнование сил и умов. При этом ты не стыдясь будешь викториански улыбаться, но недолго: одно его слово – и ты снова проиграл. И снова в бешенстве, и снова сходишь с ума.
Но вот он тебя поцелует, и тебе уже просто пофиг, тебе не до этого.
Так ты доживешь до глубокой старости, и дети будут тебя бояться.
А вот я буду – хаха! – жить в Лондоне. Закопаюсь где-нибудь в подвале и будут ставить опасные эксперименты, и лишь иногда приезжать – весь такой пафосно-вальяжный, просто денди, в новом черном костюме, и буду курить трубку и тоже щеголять тростью, как ты. Зато если ты вдруг меня навестишь, обнаружишь меня с перекошенным от напряжения лицом и с какими-то листочками в руках, вазюкающего носом по столу. И с немытой головой, конечно же, как иначе, иначе и быть не может со мной. Ты будешь отечески качать головой и говорить, что я бедный старый маразматик, вот у тебя сеть того и сеть сего в каждой стране, с того-то и с того-то ты получаешь дивиденды, а вот там у тебя недвижимость и аферский проект с какими-то акциями. Я буду мрачно смотреть на тебя и вычислять сложное в голове, ты мне будешь мешать и я буду думать, чем тебя отравить, а потом я вспомню, что ты мой лучший друг, и мне придется, черт тебя побери, пить с тобой кофе, а потом что покрепче, а потом ты останешься на ночь и мы будем стебаться над миром до самого утра.
Когда ты заснешь, ты будешь похож на маленького ребенка. С определенного момента ты будешь всегда улыбаться во сне.
Когда у меня, наконец, появятся деньги, я сделаю эту штуку с best friends из настоящего серебра, и ее можно будет носить всю жизнь.


Дом седьмой. [***] Дом, над которым я трясу свой мешок со снегом и дождем, дом, у которого черепичная крыша, дом, который пахнет миндалем и сказками.

Ну как я мог тебе не написать, я все время пишу только тебе, и жизнь моя вообще только тебе.
Да, про тебя у меня много всякого, сама знаешь, но сейчас я хочу написать тебе новый дом, не такой, как все предыдущие. Это твой собственный дом гостей, там сидят красивые слешные мальчики и улыбаются. Это, наверное, что-нибудь вроде таверны, ну или как трактир с постояльцами, и ты смотришь на всех этих постояльцев и улыбаешься, и облизываешься от удовольствия. Ты там, безусловно, самая главная, но это не так чтобы все перед тобой дрожат – нет, просто уважают и очень любят, и приносят тебе много цветов и подарков.
Там очень разные люди: там одинокие принцы с тонкой душевной организацией, какие-нибудь заколдованные сестры-принцессы, должно быть, близняшки, у них золотые кудри и красивые глазки. Обаятельные юноши с прекрасным чувством юмора, персонажи книг и аниме, в самых разных пейрингах и с самыми разными вариациями характеров.
Раз в неделю или, может, раз в месяц туда прихожу я, весь в дожде, весь в запах городов, улыбаюсь слегка смущенно, снимаю шляпу, сажусь к огню. Ты понимающе улыбаешься мне, я приношу тебе несколько новых историй, я целую твои красивые руки, я пью кофе, сваренный тобой, я делаюсь с тобой заморскими сладостями. Все постояльцы на время моего прихода застенчиво притихают, и мы говорим о разном, негромко, проникновенно.
Потом я показываю тебе звезды, потом я рассказываю тебе историю на ночь, и ты засыпаешь, тебе, разумеется, снится чудесное; я любуюсь тобой во сне и, надевая шляпу, бесшумно выхожу в ночь, чтобы долго гулять и смотреть на твою башенку, увитую цветами (она пристроена к таверне), а утром я сделаю вид, что вышел буквально вот только что, и ты ничуть не поверишь и сваришь мне вкусный кофе.
Когда я уйду, постояльцы дадут волю своей ревности и начнут тебя обо мне расспрашивать, а ты будешь мечтательно улыбаться и говорить им, что я очень прекрасный.
Они будут читать мои истории и пожимать плечами, потому что они-то – персонажи других сказок.
Кто-нибудь из них станцует с тобой польку на столе, ты будешь крутить романы с половиной из них по очереди, а потом, устав, остановишь в том доме время, чтобы навестить и другие свои дома.
Ты будешь узнавать о моем приближении по дождю – в сумерках над моей головой непременно будет идти дождь, а еще – полнолуние, ну и прочие эти дела.
Кажется, это было уж слишком романтично, нет? :)