я постараюсь
я постараюсь.
у меня сейчас сеть заберут, но я что-нибудь такое придумаю, да.

— Ну что, всё ещё ждешь? — спросила Вё, подлетая откуда-то с запада. Губы у нее были перемазаны малиновым вареньем, а из сумки пахло чем-то сдобным и сладким.
— Да, всё ещё, — кивнул Фей, не отрывая взгляда от горизонта и не отвлекаясь на запах булочек.
— Ты так уверен, что он придёт? — Вё ухмыльнулась и достала из сумки булочку.
— Да, — просто ответил Фей. Пустота во рту стала ощущаться явственнее, но ждать – ждать, это такой процесс, он полностью поглощает, и времени на еду как-то не остается.
— А вот и нет, он тебя обманул, — недовольно воскликнула Вё. — Неужели ты не понимаешь? Он ушёл умирать. Он не придет.
— Неправда, — спокойно возразил Фей. — Он мне обещал. А значит, вернется.
Глаза Вё, кажется, наполнились слезами, но он только фыркнула и поспешила взяться за булочку.
У булочки оказалась абрикосовая начинка.
— И всё-таки ты зря тут сидишь и ждёшь, выбрал себе какое-то странное дерево, запутался в ветках, наверное, просто слезть не можешь и просто выпендриваешься, — ядовито и с едва заметным дрожанием в голове сказала Вё.
— Да нет, ты же сама знаешь, — мягко ответил Фей и пригласительно похлопал по ветке рукой, мол, садись рядом.
Вё поколебалась с минутку из вредности, потом подлетела и все-таки села.
Запах булочек сводил с ума.
— И ты… ты правда веришь, что он будет беречь себя только для тебя… только для нас? — Вё тоже стала смотреть за горизонт, проникшись ожиданием.
Ожидание – это ведь очень глубокий процесс, ты садишься куда-нибудь, где видно много-много, так много, что ты сразу увидишь тень на востоке, которая медленно-медленно приобретает знакомые черты, и начинаешь вспоминать: и теплый проникновенный голос, и песни, написанные им специально для тебя, и цвет всегда слегка печальных глаз, и вихор на затылке, и потрепанную шляпу… и улыбку, такую невозможно детскую, такую невозможно светлую и очень обаятельную, таких улыбок вообще не бывает, как жаль, что он так редко улыбается, его друг Мор.
Нет, невозможно, он не может умереть, весь мир бы сразу потух и солнц не взошло бы, и уж тем более луна, в общем, и так видно, что он жив.
— Да, я верю.
Вё притихла еще больше, и даже булочку жевала как-то без удовольствия.
— Ну… может быть, ты и прав, — негромко сказала она.
Они сидели долго-долго и молчали, и сумеречные тени бродили вокруг них и окутывали Дерево, и звезды мигали, и прятались огоньки, и всё менялось, только они сидели вот так, в полном молчании, ожидая, веря и надеясь.
— Я… Я тоже его так люблю, Фей, так люблю, — всхлипнула Вё. — И тебя люблю. Я так не хочу, чтобы он умирал, я так хочу, чтобы он вернулся.
Фей повернулся к Вё и очень светло и радостно улыбнулся.
— Конечно же, он вернется. Прекрати говорить глупости и разводить мокрое, как маленькая. Мор обещал, а значит, придёт.
И в его голове было столько уверенности, а в глазах – тепла, что Вё тоже неуверенно улыбнулась, и последний кусок булки во рту был не таким уж безнадежно безвкусным.
Кажется, Фей тоже подумал об этом и недовольно пробурчал:
— Хоть бы поделилась, ну, булочками-то.
— Это тетушка Дау испекла, — гордо сказала Вё. — Не дам.
— Ну и не надо. Вредина.
— Зануда.
— Это Мор у нас зануда, ты всё путаешь.
— Мор…
Вё снова сникла, вытащила булку из сумки и безропотно протянула Фею.
— Спасибо.
Так они и сидели на ветке Дерева много часов, и ждали, а потом Вё уснула, положив голову на плечо Фею, и Фей тоже уснул, положив голову на сумку с булками, и все остальные тоже уснули, даже ночные бабочки, и только где-то там, очень далеко, их усталый, но всё же живой друг Мор шёл через лес, помахивая протертой шляпой, и ему очень хотелось булочек с абрикосовой начинкой, ну и, может быть, малинового варенья.
«Я уже иду, — думал он. — Я скоро буду, совсем скоро».

Loesser, ты самая-самая хорошая! :*

Smejana, тебе понравилось?)

Loesser, очень